Вы хотите памятник после смерти? Я – нет. Не то чтобы я думал, что заслужу к этому моменту, отнюдь. Просто не хочется. Вы видели плиты на кладбищах – целые отсеки на кладбищах заполнены изображениями довольно молодых и приятных людей. Эти отсеки выросли в девяностые. И я не морщусь, не говорю: «какая безвкусица», когда вижу эти плиты. Я отчётливо понимаю, что это память. Память о том времени, которое ведь было не так давно. И неперебитые в 90-х ребята, которые ставили эти памятники своим друзьям, теперь выглядят и говорят совсем иначе, чем тогда. Жизнь оказалась суровым учителем и чему-то научила оставшихся в живых.

Чему жизнь учит нас? Что мы хотим оставить после себя? Какими мы видим наши отношения с соседями? Эти вопросы я задаю потому, что не вижу ответа. В этих историях с памятниками сейчас разные люди говорят прямо противоположные вещи. С одной стороны говорят, что Эстония не имеет права трогать памятник Советскому солдату. С другой стороны – что это уже другая страна, и это их личное дело, что делать с памятниками. С одной стороны говорят: давайте разберёмся со своими памятниками, посмотрите, что творится в Химках, в Ставрополье, да мало ли где. С другой – это наше дело, мы во всём разберёмся сами и виновные понесут наказание, – а эстонцев этих, которые скоты хуже фашистов, давно пора к ногтю. И шпроты их мы не будем покупать, и блокаду им.

Но ведь это всё лукавство. Конечно, нам не всё равно, что происходит в Эстонии. Ведь и двадцати лет не прошло, как мы были одной страной. Конечно, Эстония теперь независимая страна и может делать со своими памятниками всё, что угодно: ставить, сносить, распиливать – и ничего Россия сделать не сможет. И конечно же, Россия имеет полное право реагировать на это так, как сочтёт нужным. Только вот прежде, чем реагировать, неплохо бы посмотреть – а как у нас-то, у самих? Потому что эти подлые эстонцы со своими свежезамороженными улыбками тычут нас носом в наши же собственные разрушенные памятники. И правильно делают кстати. Нельзя делать замечание соседу о чистоте его обуви, когда у самого ширинка расстёгнута и вываливается.

Юрий Михайлович Лужков выступал. Призвал к разрыву отношений. Не то, чтобы я был противником Лужкова, но вот как бы это помягче… вопщим кому-кому, а Юрию Михайловичу про памятники лучше бы и не заикаться. Я уж не говорю про Христофора Колумба, лёгким движением руки господина Церетели переделанного в Петра Первого. Бог с ними, с поставленными. А вот сколько памятников федерального и местного значения перестало существовать в Москве благодаря усилиям нашего «властелина колец» - считают до сих пор. И ведь не в том дело, что сносят их, и на их месте «турки строят муляжи Святой Руси за полчаса» (БГ). А в том, что человеку, таким образом обращающемуся с культурным наследием стоило бы десять раз подумать, прежде чем в чём-то обвинять соседей.

Не подумайте превратно, я не оправдываю эстонцев. Мерзкая история, и все они в ней теперь стянуты: и парламент, протолкнувший этот идиотский закон, и президент, его подписавший, и местные власти, устроившие разгон людей, охранявших памятник. Но ведь тут вот ещё в чём дело. Это был закон, их эстонский закон. А в Химках местные власти разрушили памятник ночью, как группа людей с большой дороги. И останки наших предков, эту землю защищавших и жизни за неё отдавших, увезли в неизвестном направлении, чтоб не мешали строить на этой земле новый торгово-офисный центр.

Но ведь мы не будем задумываться об этом, правда? Ведь мы патриоты своей Родины, и не должны акцентировать внимание на её досадных недостатках. Лучше мы сконцентрируемся на недостатках наших соседей. Тогда наша собственная подлость и мерзость не будут нам казаться такими ужасающими. И тяжёлая наша память отступит в сторонку и уступит место благородному гневу в адрес эстонцев, поляков, украинцев, грузин…

Нет, я определённо не хочу памятника. Даже и могилы не хочу. Кто знает, вдруг на месте моей могилы внук Лужкова захочет построить Диснейленд. А я буду своими останками мешать этому доходному предприятию. Пусть меня лучше кремируют и развеют – всё меньше хлопот со мной Родине будет.