Часть первая

Глава 1

«Вот оно! Началось! Господи, спаси и сохрани! Спаси и сохрани…» - помертвевшие губы с трудом шептали полузабытые слова, которые могли принести надежду на призрачное спасение…

Сразу три красных ракеты повисли над позициями. Тимофей робко оглянулся по сторонам. Его земляк Спиридон, с которым он вместе призывался из одного района, старательно делал вид, что оступился с земляной ступени и не может вылезти из глубокого, в полный профиль, окопа. Сосед справа, тщедушный солдатик в несуразно большой новенькой гимнастёрке, выскочил наверх и, заорав тонким голоском что-то нечленораздельное, исчез из вида.

Откуда-то появился лейтенант Софронов. Размахивая наганом, с остервенением закричал:

- В атаку! В атаку, вашу мать! Бегом марш!

Получив чувствительный тычок стволом в спину, Тимофей, неловко согнувшись, вылез на бруствер и со страхом взглянул в сторону немецких окопов. Оттуда непрерывно мерцали крошечные вспышки и доносились звуки выстрелов, сливающиеся в единый грозный треск. Заглушая всё, с ужасающим грохотом, впереди рвануло несколько взрывов. Ватные, заплетающиеся ноги сами по себе понесли Тимофея навстречу смерти. Солдаты из их роты, бегущие впереди, неожиданно падали, затихали или начинали странно дёргаться на земле. Знакомый тощий солдатик вдруг выронил винтовку и, схватившись двумя руками за голову, закрутился волчком на одном месте.

Где-то сзади надрывался лейтенант, матерясь и угрожая расстрелом. Вражеские пули беспрестанно вжикали и распевали свою смертельную песню совсем рядом. От этого кошмарного свиста сжимался мерзкий холодный комок в животе. С неожиданной пронзительностью захотелось справить малую нужду прямо сейчас и, не удержавшись, он выпустил струйку мочи прямо в штаны. Опомнившись, неловко приложился к винтовке, не целясь, пальнул в сторону вражеских окопов. В тот же момент земля пропала под ногами, и Тимофей с размаху, плашмя, плюхнулся в свежую глубокую воронку.

Внезапно пришла в голову предательская, но спасительная мысль: притворится мертвым. Поджав под себя руки, Тимофей затих, тревожно вслушиваясь в крики, грохочущие разрывы гранат и трескотню выстрелов. Липкий страх, как живое существо, забрался вовнутрь и сковал все члены.

- Господи! Отведи беду и смерть лютую от меня, Господи! Век молиться тебе стану… – зашептал он, пытаясь лёжа неловко перекреститься. С запоздалым стыдом вспомнилось как в учебке, поддавшись строгому приказу политрука, снял с себя и выкинул нательный крестик. А надо было бы положить в кисет или в карман, как это сделали некоторые…

Вдруг, рядом шлёпнулось чьё-то тело. Сипло дыша, в воронке лежал земляк Спиридон, про которого Тимофей совсем забыл, когда выскочил из окопа. Не обращая внимания на своего товарища, Спирька стал с неожиданной быстротой раскапывать широкими крестьянскими ладонями сырую землю и как крот зарываться в неё. Прямо над ними жутко ахнул разрыв снаряда, и земля качнулась как на качелях. Комья земли больно

застучали по спине. Тимофей совсем потерял чувство реальности происходящего и оцепенел от страха. Внизу живота всё расслабилось, в штанах потеплело и они липко набрякли от мочи…

Стрекот немецких автоматов, басовитый стук пулеметов и сухое кашлянье наших винтовок неожиданно прекратились. В наступившей жуткой тишине кто-то с отчаянием матерился. Другой голос надрывно тянул один только жуткий звук:

- Аааааааааа….

Сухо щёлкнул одиночный выстрел и всё стихло. От полного отсутствия звуков звенело в ушах. На секунду подумалось, что он начисто оглох от гремевших совсем недавно взрывов. Подняв голову, слегка толкнул лежащего ничком Спиридона:

- Спиря! Ты живой, Спиря? – зашептал он, пугаясь недвижимости земляка.

В ответ, свежие комья земли, пахнущие могильной сыростью, зашевелились и из-под них выглянули хитроватые серые глаза, часто хлопающие ресницами. Замурзанное широкоскулое лицо было чёрное от земли и перепачкано чем-то липким.

- Тёма! Кажись, кончилось всё? Что делать-то будем? Счас набегут сюда немцы и каюк нам! Шлёпнут, не разбираясь…. Драпать надо, Тёма. Драпать! Поползли быстрее к нашим окопам…

Не дожидаясь ответа, Спиридон, виляя круглым задом, споро выполз из воронки, и, скребнув по земле ботинками со спущенными жгутами обмоток, скрылся из виду. Немного выждав, Тимофей пополз следом. Как ни странно, по ним никто не стрелял, хотя были они на виду у немцев. От своих окопов в начале атаки отбежать пришлось, оказывается, совсем ничего: каких-то шагов сорок-пятьдесят. Только тогда это расстояние показалось немыслимо длинным.

Знакомый окоп встретил привычной чавкающей грязью и кисловатым запахом пороховой гари. Ниши в стенах, обжитые бойцами их роты, любовно выложенные пучками травы и обломками досок, пугали своей безлюдностью.

Спирька, не оглядываясь, побежал по ходу сообщения. Неожиданно он остановился, и Тимофей с разбегу ткнулся в грязную, пахнущую чужим потом, спину. Прямо перед ними была большая куча земли, осыпавшаяся со стен окопа. Из-под неё торчали широко раскинутые ноги в синих галифе и добротных хромовых сапогах с блестящими голенищами.

Воровато оглянувшись, Спиридон ухватился за один сапог руками и стянул его мёртвеца. Второй сапог никак не хотел сниматься. Упираясь ногами в землю, Спирька потянул изо всех сил и, неожиданно легко, мёртвое тело выползло из-под рыхлой земли. Залитая кровью диагоналевая гимнастерка вместе с несвежей нательной рубахой сбилась, обнажив синюшное нездоровое тело. Вместо головы у трупа был непонятный земляной комок с точащими из него белыми костями и кровавой слизью. У Тимофея тошнота подступила к горлу и он, борясь с приступами рвоты, без сил прислонился к стенке окопа.

- Ну чего ты там стоишь? – шепотом прошипел Спирька, оглядываясь на него:

- Помоги же снять сапоги! Это ж как раз мой размерчик. Ну чего добру-то пропадать? Покойнику они уже ни к чему будут, а мне пригодятся. Я ж всю жизнь хотел себе такие…

Сапог никак не хотел сниматься. Матерясь, он присел на корточки и финкой стал перепиливать нитки швов на голенище, время от времени дёргая за облепленный липкой грязью каблук. Наконец сапог подался и медленно сполз с ноги. Из-под размотавшейся портянки в окопную грязь мягко шлёпнулись трое наручных часов без ремешков.

- Оба-на! Вот те подарочек! – Возбуждённо хохотнул Спирька, подхватывая их:

- Не прост, мертвяк-то оказался. Богатство такое в сапоге прятал! Часиками, выходит, особист промышлял…

Он протянул одни часы Тимофею:

- На, возьми себе. Пригодятся. Да не стой ты столбом! Пошли, свои вещички найдем да побежим дальше, к нашим. Не дай Бог, сейчас к немцам в окружение попадёмся. Расстреляют нас фрицы под горячую руку, как пить дать….

За поворотом окопа, в нише для имущества, они подобрали свои сиротливо стоявшие вещмешки и шинельные скатки, оставленные, по приказу командира, перед атакой. Спиридон деловито потрошил чужие сидора, приговаривая:

- Ничо…. Простите уж, братцы, что вещичками вашим пользуюсь. Вам оно уже не понадобится. Положили всю роту под немецкие пули наши командиры, да и сами смертушку нашли… А мы вот с земляком ничего, поживём ещё малёхо… Нас, уральских кержаков, так просто не возьмёшь…

Продолжение следует.