Мгембе пристально вглядывался в непроницаемое лицо начальника своей охраны, стараясь по мельчайшим деталям мимики выявить истинные мысли своего противника. Тщетно. Мусомба стоял перед ним совершенно спокойно, не выказывая ни малейших признаков беспокойства.

- Полковник, вас не удивляет то странное обстоятельство, что вы до сих пор живы? – Мгембе не спеша обошёл высокого, мускулистого негра и вплотную придвинувшись к нему, закричал:

- Нет? А позвольте поинтересоваться источником вашей уверенности в завтрашнем дне, особенно учитывая добрые традиции скармливать предателей в террариумах голодным тварям? Где вы были последние полгода? В американском посольстве? Или весело провели время с этой отмороженной белой сучкой с её ручным крокодилом, что так нагло…- Мгембе неожиданно запнулся, увидев как тонкие губы Мусомбы растянулись в брезгливой улыбке.

- Ваше Превосходительство, если я чем-то и удивлён, то исключительно тому вниманию, которое вы оказываете столь мелким и несущественным происшествиям в вашей богато насыщенной событиями жизни. Что касается ваших сомнений в моём верноподданичестве, то осмелюсь осторожно напомнить Вашему Превосходительству те особые обстоятельства, кои принудили действовать вашего покорного слугу нестандартным образом. И разумеется, я никуда не прятался и дал знать о себе при первой возможности.

- Вот как! Потрясающая наглость! – Мгембе машинально отёр со лба бисерные капельки пота.

- Наглость – это ваша привычка рвать на официальных приёмах вечерние платья на английском после-женщине. Заметьте, вместе с нижним бельём, Ваше Превосходительство, - Мусомба с ледяным хладнокровием фехтовальщика скрестил свой взгляд-клинок прямо на переносице Мгембе. И неожиданно почти по-дружески улыбнулся ему.

Удар попал в цель. Бывший на грани срыва Мгембе истерически расхохотался. Память услужливо нарисовала ему картину испуганной, совершенно голой рыженькой Кэтлин, нового английского посла, трогательно закрывающей руками от внимания окружающих свои девичьи, сплошь усыпанные веснушками груди с нежно торчащими вверх сосцами. Нечего и говорить сколь очарователен и приятен вид хрупкой беззащитной фигурки перед лицом черного воина.

Взяв себя в руки, уже успокоившийся Мгембе благородным примирительным жестом пригласил полковника сесть напротив него. Тот с готовностью подчинился.

- Если честно, то мне вас недоставало всё это время, полковник. И хотя я по-прежнему вам не доверяю, есть дела в которых только вы можете оказать неоценимую помощь, - выдержав паузу, Мгембе хлопнул в ладоши и коротко приказал лакею, - Завтрак на двоих, моё парадное облачение и любимую жену!

Марфа заметно нервничала. Ехать по охваченной беспорядками столице в дорогом, сверкающем хромом автомобиле, было если не безумием, но уж точно рискованным предприятием. «Не лучше ли было нанять запряженную парой зебр повозку, и доехать на место не привлекая лишнего внимания?» - корила она себя, с тревогой оглядываясь по сторонам.

Словно угадав её мысли, удобно свернувшийся кольцом на заднем сиденье крокодил одобряюще заметил:

- Дорогая, мне больно смотреть как ваша прелестная головка так стремительно крутится по сторонам, одаривая голодных подданных нашей великой фекальной Империи излишним вниманием. Поверьте, я никогда не отпустил бы Вашу Несравненность в какое либо путешествие, не будучи уверенным в благоприятном исходе дела.

- Друг мой, я ценю ваш оптимизм, но посмотрите куда мы заехали.

Ящер лениво поднял морду. Впереди, среди металлических ограждений, битого стекла и мусора, шло обычное побоище. Сразу несколько поливальных машин предварительно мочили демонстрантов солёной водой, а полицейские секли их розгами по голым телам, извлекая из поротых вопли проклятий. Из репродуктора нёсся патриотический марш, время от времени прерываемый официальными обещаниями грядущего понижения цен на турнепс и кормовую брюкву. Неожиданно машина оказалась в самой гуще прорвавшей оцепление толпы.

- Бедные, я ничего не взяла с собой чтобы их покормить! – Марфа страдальчески вглядывалась в их чёрные истощённые лица, изнемогая от бессилия помочь страдальцам. Сдерживая слёзы она обратилась к Ящеру:

- Будьте любезны, просуньте им остатки пирожного, что лежит у меня в сумочке под вашим локтем. Там, справа.

- О, ваш альтруизм не знает границ! – опустивший было стекло Ящер неожиданно увидел прямо перед собой полицейского вооружённого просолённой розгой и немедленно протянул тому пирожное.

- Поешьте, мой друг, вам требуется немедленно восстановить силы для грядущих битв и великих побед во славу Императора!

Вместо ответа сытый полицай хлестнул розгой по протянутой ему еде.

- Видит бог, я этого не хотел! – поймав полицая за ворот, Ящер с нехорошим блеском в глазах начал вываливаться наружу всем телом сквозь опущенное стекло. Первым делом он отнял у одного демонстранта самодельный плакат с надписью «Мгембе - чмо и мудак!», а у второго вырвал мятую простыню «За Анголо-Залессию без жуликов и пидорасов!». Их моментально окружила жаждущая зрелищ плотная толпа, оставив гладиаторам небольшую круглую площадку наподобие римского цирка.

- Крокодил, не сметь! – отчаянный крик Марфы потонул в радостных возбужденных криках.

- Сразимся же за Императора! – озорно возгласил Ящер, держа в одной лапе плакат-трезубец, а во второй сеть-простыню. Его противник, «мирмиллон» со стилизованным в виде розги «гладиусом», не желая дуэли, благоразумно отползал под ноги жаждущих крови зрителей. Нескольких полицейских, протиснувшихся сквозь толпу на подмогу товарищу, Ящер с брезгливой лёгкостью сбил огромным хвостом на мостовую. Две или три каски весело запрыгали по камням.

- Борись, или умри, моя храбрая вобла! – театрально произнёс крокодил, швырнув на своего противника простыню, отчего тот сразу стал похожим на подготовленную к экзекуции плоть в анатомическом театре. Охваченные бурным восторгом зрители стали требовать кровавой развязки.

Граждане Рима, так жизнь или смерть!? – картинно рисуясь, Ящер приставил к поверженному врагу древко плаката.

- Мочи мусоров! – радостно взревела толпа.

- Немедленно прекрати! – на могучей крокодильей лапе повисла женщина, отчаянно пытаясь провести подобие болевого приёма. Вокруг раздались свист вперемешку с аплодисментами. Понимая плохой оборот дела, Марфа совсем не шутя принялась отнимать у Ящера орудие убийства. Для виду посопротивлявшись, крокодил неохотно сдался, напоследок обратившись к собравшимся:

- Гоните их по Аппиевой дороге в Галлию!

- Ну, да, ссаными тряпками, - добавила Марфа, оттаскивая животное в машину.

Продолжение следует.