Повесть о моей жизни Рассказы всякие::Юлия Александровна Попова
9. «Подруга» детства моего
Я очень хочу быть объективной, чтобы читатель не подумал, будто я тенденциозно подбираю факты и сознательно выставляю Белоруссию Самой Грязной в Мире Страной. Я просто пишу правду о своей жизни, ничего не выдумывая, абсолютно ничего, клянусь вам самой страшной клятвой. Я долго вспоминала, что было у меня в детсадовском возрасте светлого, чтобы в моей «Повести» не присутствовали только иссиня - чёрные краски; и сейчас хочу рассказать вам про свою единственную «подругу», с которой я дружила в дошкольные годы (втечение двух недель), а также о том, чем эта дружба закончилась. Я раньше часто со смехом вспоминала эту «подругу» мужского пола; думаю, что и вы теперь посмеётесь вместе со мной. Забавная такая история, чем-то похожая на старинный водевиль: с переодеваниями, с париками, с дураками. Приготовьтесь улыбнуться, дорогие друзья.
В-общем, завязка такова. Когда мне было примерно шесть лет – мы жили тогда в Чижовке – я познакомилась я с одной «девочкой». Познакомил меня с ней сын моей мачехи, который в то время, как я уже писала, ещё не был моим палачом. В тот год он ещё не бил меня почти каждый день ногами, будучи на пять лет старше (ещё не получил отмашки), и мы с ним тогда ещё изредка играли вместе. В этот последний год наших хороших отношений он ещё не проявлял ко мне той лютой еврейской ненависти, с которой так врезался в мою память. (Видимо, когда ему исполнилось 12 лет, мачеха потихоньку сказала ему, что я для него вовсе не сестра и что я вообще даже и не еврейка; а для них, для евреев, как я теперь понимаю, это чрезвычайно важно). В-общем, сын моей мачехи нас то ли случайно, то ли сознательно познакомил, зазвав меня как-то раз в кино, где мы с ним встретили одного из его друзей, тоже бывшего с «сестричкой». На обратной дороге мы с этой «сестричкой» разговорились и решили, что будем дружить. Звали эту девочку тоже Юля, т.е. она была моей тёзкой. Ростом она была примерно как я, по возрасту была якобы моей ровесницей, но вот разговаривала почему-то мальчишечьим баском, как чеховская Мотька.
Эта самая «Юля» имела чрезвычайно примечательную внешность: у неё были удивительно грубые – мужские – черты лица и удивительно белые – под цвет молока – волосы. Белые - белые, до неестественности, как сметана или пудра екатерининских солдат. И что интересно, на её обкуренной голове (она курила в шесть лет, да-да) всегда была одна и та же никогда не меняющаяся причёска: очень густые и длинные, почти до плеч, волосы без намёка на пробор, лежащие неестественно ровно и аккуратно, как на куклах в магазине.
Да, вот ещё что: познакомились мы с ней, как я уже сказала, в кино. Мы были там вчетвером, две семьи: с одной стороны, я и сын моей мачехи, которого я тогда считала родным братом; а с другой стороны, друг сына моей мачехи по имени Володя и эта девочка, представленная мне как его младшая сестра. Не помню точно, каким было название фильма, который мы тогда смотрели; зато хорошо помню, что этот фильм был о Гулливере и лилипутах; в нём ещё звучала такая песня «Моя лилипуточка», да. Ну, фильм, если честно, мне не очень понравился; но это в данном случае не столь важно. Зато важно другое: удивительное сходство лица главного героя этого фильма с моей новой знакомой Юлей. Сказать, что они были похожи по внешности – это ничего не сказать. Мне кажется, что если бы их можно было посадить рядом, то они смотрелись бы, как пара каких-то извращённых близнецов; извращённых потому, что один из них был молодым мужчиной, а другая – детсадовскою девочкой. Ну просто поразительно они были похожи! Этот факт меня, помнится, очень в тот момент заинтересовал, это их удивительное сходство; но я тогда не придала ему значения; подумала, что случайно.
После нашего похода в кино эта Юля стала видеться со мной каждый день. Мы с ней гуляли по улице, играли в детские игры, ходили вместе ко мне и к ней домой, потому что она, как оказалось, жила в соседнем подъезде. Однако почти сразу я стала замечать за ней, как бы помягче выразиться, несколько неадекватное поведение. Только не подумайте, что моя тёзка держалась как больная на голову – вовсе нет. Наоборот, она производила впечатление этакой девочки с хитрецой, как бы себе на уме, и взгляд у неё был совершенно ясный и трезвый. Сейчас, через годы, я склоняюсь к мысли, что она не была «дурой», а как бы разыгрывала из себя «дуру», старалась подделаться под неё. А зачем ей это понадобилось, я не знаю и до сих пор. Вот зачем? И в таком нежном возрасте?
Например: играем мы с ней в прятки. Прямо на улице. И я обнаруживаю, что она играет не так, как все дети, а как-то по-особому. Обычно дети прячутся, куда могут, а тот, кто водит, самолично объявляет поиск. Раз-два-три-четыре-пять – я иду искать! Но не тут-то было; эта «Юля» говорит мне, что она сама меня позовёт, при этом приговаривая:
- Ещё нет, ещё нет, ещё маленький секрет!..
И прямо на моих глазах заходит в подъезд. А потом кричит оттуда:
- Подойди и посмотри сюда!..
Я подхожу и вижу её лежащую на вывинченных и уложенных небольшим штабелем батареях центрального отопления. Я очень удивилась тому, что она так странно «спряталась», сообщив мне, где она находится и тем самым лишая игру смысла и цели. Но ещё больше меня удивило то, что она тут же, не вставая с этих батарей, обвинила меня в том, что я неправильно играю в прятки:
- Ах ты, такая-сякая, Юлька - пулька! Я же тебе сказала: не смотри вниз! А ты вниз посмотрела и всю игру испортила!..
Во-первых, ничего она мне не говорила, каких-то особых дополнительных правил. Во-вторых, кто же так играет в прятки? Как же искать, если она не прячется?! Ведь чтобы кого-то искать, надо, чтобы этот кто-то сначала спрятался, не так ли? Что это за нарушение логики? Что за заскоки?
Я стояла в полном недоумении, соображая: дура она, что ли? Или прикидывается? Почему она с совершенно серьёзным видом несёт полную чушь? Да ещё и кричит на меня…
Я начала, по своей душевной простоте, доказывать ей, что в прятки так не играют, а она твердила, что я «испортила игру», и мы сильно поссорились. Но дружбу со мной она тогда не разорвала, подождала до следующего раза. Я думаю, она прекрасно знала, ей объяснили густобровые дяди (её общие с моими «родителями» хозяева), что дружба – это моё слабое место; что я очень дорожила дружбой вообще и теми, с кем дружила, в частности. Я ведь всё детство была изгоем, со мной никто из детей не хотел общаться, а я тогда не знала, почему. Это сейчас я понимаю, в чём, оказывается, дело; а тогда я просто страдала, просто мучилась – как всякий маленький ребёнок, с которым никто не хочет играть. Но, видимо, кому-то в этой заболоченной стране нужны были мои страдания, мои слёзы и муки, раз они не поленились их организовать…
А вот уже следующая конфликтная ситуация, которая у нас с ней произошла. Купили мы с ней в киоске по мороженому, одно – ей, другое – мне. Она своё быстро съела, а я в детстве ела очень медленно и не успела съесть своё. Она видит, что я продолжаю есть, и говорит:
- Отдай мне своё мороженое!..
- Ты же только что съела своё, - отвечаю я.
- Ах ты, Юлька - пулька! Если ты мне сейчас не отдашь своё мороженое, я с тобой не дружу!..
Я немножко испугалась, что наша дружба сейчас прекратится, но такое наглое вымогательство меня задело, и я продолжала молча и не спеша есть. Тогда, немного успокоившись, она мне снова говорит:
- Если ты мне сейчас отдашь свою мороженку, я тебе в другой раз отдам свою! И так будем постоянно с тобой делать по очереди!
Я не стала с ней спорить и отдала ей своё недоеденное мороженое. Я поверила ей, решив, что если сейчас уступлю, то в другой раз она уступит мне, хотя бы по той причине, что в этом и заключается настоящая дружба. Я всю свою жизнь мечтала о настоящей, настоящей ДРУЖБЕ, о настоящих (не кагэбэшно - подсадных) друзьях, которые помогут, которые поддержат, а не подставят втихаря по приказу своих хозяев подножку, принося «другу» горе и беду. Кто бы знал, где их искать в этой стране?!
Ладно, продолжим о «странностях». Когда моя «подруга» Юля приходила ко мне домой, она начинала вести себя даже ещё более вызывающе, чем на улице. На улице её, видимо, всё-таки что-то сдерживало (например, реакция случайных прохожих); а в моём доме, поощряемая отсутствием свидетелей, она вела себя совсем уж эксцентрично. Например, в первый же свой визит ко мне она накрасила себе ногти красным лаком моей мачехи, который нашла у нас на кухне на антресолях, а потом оттуда же взяла пачку «Беломора», достала папиросу и закурила. Я смотрела на неё во все глаза, я ведь ещё даже не была первоклашкой. И, что самое интересное, во время курения она хоть и не делала «смачных» затяжек, как хроническая курильщица, но курила всё же как привыкший к этому человек; было видно, что курит она не в первый раз – так легко, почти машинально у неё это всё получалось.
Было у неё много и других, достаточно дурных выходок; не хочется мне всё подряд пересказывать, иначе ведь получится не повесть, а какая-то хроника (смутного времени). Но мне по малолетству все эти дурости (точнее, провокации) почти всегда казались очень смешными, и я от души смеялась, наблюдая за её кривляниями.
И, наконец, самое главное, объясняющее, зачем эта басовитая «Юля» с мужскими чертами лица и париком на голове со мною «подружилась». Была у неё одна особенность – она очень любила что-нибудь ПОДЖИГАТЬ, представьте себе, дорогие друзья. Причём поджигать каждый раз что-то новое – а потом долго смотреть, как оно горит. Например, она доставала из своего кармана коробок спичек, поджигала одну из них – и задумчиво смотрела на язычок пламени в своей руке. Делала она это неоднократно, снова и снова, при каждой нашей встрече, как бы настойчиво подавая мне пример; ведь известно, что маленьким детям чрезвычайно свойственно подражание. Кстати, мои еврейские курящие «родители» в это же время, не раньше и не позже, начали странным образом «забывать» спички на видных местах. Подлецы… В другой раз эта «Юля», придя по обыкновению ко мне домой, подожгла, сидя за моим столом, жгут пластилина, который тут же потёк и начал плавиться. Я испугалась, начала уговаривать её не делать этого, и в эту же минуту в мою комнату вошла мачеха, как будто караулила за дверью. Мачеха начала эту «Юлю» ласково журить, упрекая её в том, что та хочет сжечь еврейскую квартиру; но «Юля» держалась совершенно наплевательски, даже не изменилась в лице; сейчас я понимаю, что это был заранее отрепетированный спектакль, к которому они обе долго готовились. Потом «Юля» встала, насмешливо поглядела на меня и, не торопясь, вышла из квартиры, пообещав прийти в другой раз. Больше я её никогда в жизни не видела.
Ну, что сказать. Мне кажется, и так всё ясно. Весёлое у меня было детство, правда?
Так что же, дорогой читатель? Вы улыбнулись? Удалась мне эта светлая, «весёлая» глава моей книги? Не очень светлая, говорите?
опаньки
а чемодана с мылом у этой второй юли не было?
03.10.2011 16:43:07
№4
плохой расскас.
так не надо писать, манагеры.
03.10.2011 16:46:35
№5
"...начали странным образом «забывать» спички на видных местах. Подлецы… В другой раз эта «Юля», придя по обыкновению ко мне домой, подожгла, сидя за моим столом, жгут пластилина, который тут же потёк и начал плавиться. Я испугалась, начала уговаривать её не делать этого, и в эту же минуту в мою комнату вошла мачеха, как будто караулила за дверью. Мачеха начала эту «Юлю» ласково журить, упрекая её в том, что та хочет сжечь еврейскую квартиру; но «Юля» держалась совершенно наплевательски, даже не изменилась в лице; сейчас я понимаю, что это был заранее отрепетированный спектакль, к которому они обе долго готовились. "
Что это? Такой тяжёлый юмор у авторши? Или.....?
03.10.2011 17:24:43
№6
Это именно то самое "или", от которого хочетса стать собакой и откусить автору жопу.
Для №5 Налейте блять! (03.10.2011 16:46:35):
03.10.2011 21:14:26
№7
Для №6 Четатилъ (03.10.2011 17:24:43):
не надо так про юлю. у неё жестоко искалечена судьба.
я ведь думал поначалу, что она просто толсто троллит и прикалывается,
но почитал её каменты...
03.10.2011 23:17:40
№8
Уточните, пожалуйста, каменты на прозе или где?
Для №7 Пантелеймон Дерюгин (03.10.2011 21:14:26):
