Глава 9. Опять физкультура

Следующим уроком у нас физра. Отлично. Побегаю, выпущу пар, а то очень хочется дать Костику по башке, на кой чёрт он цепляется к Нинке! Гад! В своей злости я забываю, что никто даже не подозревает, что мы с Нинкой были когда-то лучшими друзьями!
В раздевалке ещё никого нет, переодеваюсь и выбегаю в спортзал. Пока ребята подползают из столовой, я яростно швыряю мяч в баскетбольную корзину.

Всласть погоняв нас на разминке, Никита Сергеевич объявляет, что до конца урока играем в волейбол. Мы с Нинкой в разных командах. Обидно, что Костя, даже не глянув в мою сторону, встал рядом с Нинкой. Получается четыре команды. Будем меняться парами. Я играю хорошо, бью сильно и метко. Злорадно вижу, что Нинка играет совсем паршиво, значит, есть что-то, чего она не умеет. Отлично! Вот и наша очередь встать друг против друга. Подавать Нинка не умеет, Костя ставит её слева, у сетки и, как может, опекает её. Пока мы «пристреливаемся», счёт открывает Костик, резко пустив мяч в середину поля, где Наташа не успевает его отбить.
- Ах, вот как, - мелькает у меня в голове. Ванька Шпаков на подаче, он пасует мне, а я резко посылаю сильный удар в Нинку. Она успевает подставить руки, но пас не получается, ситуацию спасает Костя. Отбив безнадёжный мяч, он обрушивает его за сетку.
- Я и не знал, что у нас дуэль, - думаю я и посылаю мяч через сетку, прямиком в Нинку. Костик кидается к ней, но она не успевает отступить. Мяч звонко бьёт об пол. Мы тоже открываем счёт.

Минуты бегут быстро. В азарте борьбы я не замечаю, что ребята начинают смотреть на меня с недоумением. Я веду всю игру практически один, раз, за разом посылая мяч в одном направлении – стараясь попасть в Нинку, а Костик, проявляя чудеса ловкости, спасает её и команду от полного провала. И вот, подпрыгнув, я направляю удар прямо Нинке в лицо. Костя не успевает на перехват, его ладонь лишь смягчает удар. Все дружно ахают. Мяч катится по полу, как улика, к моим ногам, но игра остановилась. У Нины лицо залито кровью, Никита Сергеевич и Костя уводят её в медицинский кабинет.

- Слушай, Лыков, что это было сейчас? Вендетта? – спрашивает меня Беляева замороженным голосом. Ребята галдят, но я никого не слышу. Я счастлив, мне самому странно, но это так. Я реально рад, что ударил Нинку.
Приходят Нинка и Костик. У Нины лопнула губа, но без крови всё это выглядит не так ужасно. Она смеётся, морщась от боли, успокаивает ребят, шутит.

Ко мне подходит Никита Сергеевич.
– Лыков, мы не сражаемся на уроке, мы играем. Здоровая спортивная злость, это, конечно, хорошо. Но мы ведь меняем состав команд, те, кого ты так старался победить, в следующий раз будут в твоей команде. А перед Ниной надо извиниться, ты поступил очень некрасиво.
- Я не буду извиняться. Я просто играл за свою команду. Она была слабым звеном, вот я это и использовал, во благо своей команды, - встаю я в позу.
- Ты хороший тактик, Лыков, но ведь ты ещё и мужчина. Впрочем, поступай, как знаешь, - Никита Сергеевич пожимает плечами и отходит.

Я слышу, как он говорит что-то Нине, ребята смеются. Все столпились около них. Я стою один. Ни Костик, ни Наташа не подошли ко мне.
В раздевалке ребята обсуждают происшествие, расспрашивают меня. Я твержу то же, что и тренеру. Кто – то спорит со мной, кто – то помалкивает, но я кошусь на Костика. Он переодевается, рядом со мной молча. Никаких вопросов, никаких дружеских подначек – это так на него не похоже, что мне, запоздало, становится неловко. Эйфория от моего скверного, но такого желанного проступка, проходит.
- Эй, - я толкаю Костика плечом, - Я же не нарочно.
Я вру, но потерять ещё одного друга, я не готов.

– Не злись, был бы ты в моей команде, выиграл, - я пытаюсь шутить.
Костик смотрит на меня с недоверием. Видно не понял, в чём прикол.
- Слав, ты козёл, - ласково говорит он мне.
- Ты сам, козёл, - я не знаю злиться мне или просить прощения.
- И я козёл, - соглашается Костик. Мог бы быть порасторопнее, отбить мячик.

Вроде всё нормально, отношения восстановлены. Выходим из спортзала и топаем на алгебру. Костик немедленно отходит от меня и пристраивается рядом с Ниной. Она идёт, окружённая девчонками, которые никак не успокоятся, всё обсуждают происшествие. В классе все расходятся по своим местам, но бурные дебаты не прекращаются. Татьяна Сергеевна стоит у своего стола и призывает к тишине. Все усаживаются, но неугомонная Машка Беляева, поднимает руку.
- Татьяна Сергеевна, - возмущённо начинает она – разрешите наш спор. Сегодня на уроке физкультуры Лыков ударил мячом в лицо Омельченко и даже не извинился, это нормально?

- Не ударил, а попал, - цежу я сквозь зубы. - Задолбали уже своими нотациями.
- Так, Лыков, выбирай выражения. А что касается происшествия, я в курсе, мне Никита Сергеевич всё рассказал. Была игра, Лыков случайно попал в лицо игроку другой команды. Конечно, извиниться было бы неплохо.
Татьяна Сергеевна смотрит на меня. Я молчу, упёршись взглядом в доску.
- Нина, ты хочешь, чтобы Слава принёс извинения? – спрашивает классная раздражённым голосом.
- Спасибо, нет. Я сама принесу, всё, что мне понадобится, - елейным голоском отзывается Нина.
- В таком случае, начнём урок. Откройте тетради с домашним заданием, - сухо проговорила Татьяна Сергеевна и работа закипела.
Урок пролетает незаметно. Звонок. Я собираю вещи и краем глаза изучаю Нинкино лицо. Верхняя губа распухла, над нею, на щеке, краснота – завтра будет синяк. Стыдно признаваться, но я доволен.

Остаток школьного дня проходит в странной эйфории. Несколько раз замечаю, что Костя крутится рядом с группой девчонок, но заговорить с Нинкой не решается, просто мнётся рядом. Я рад его неудаче и стараюсь не замечать, что Наташа Ильина тоже «гуляет» всё больше, около меня и искоса поглядывает, видимо, придумывая предлог для разговора. Так я пузырюсь счастьем и расту в собственных глазах, пока, после английского, Нинку прямо у порога кабинета, не утаскивает костлявая ручища её «дорогого братца». Мишка заглядывает ей в лицо и прямо столбенеет. Нинка наклоняет голову, что-то говорит ему, но он вертит её лицо и настойчиво расспрашивает, нетрудно догадаться, о чём именно. Наконец Мишка поднимает голову и безошибочно находит взглядом моё перепуганное лицо. Видимо вина, написанная на моей физиономии, несколько гасит его злобу. Я реально начинаю осознавать, что могу и сам схлопотать по морде, да ещё и за дело. Я никогда не дрался, просто даже не пробовал. Как-то удавалось обходить острые углы, да и поводов особых не было. Кажется, сегодня я вплотную приблизился к перспективе, быть вздутым. Мишка тощий, но жилистый и широкоплечий, я тоже не малыш, но продую ему, как пить дать. Костик не вступится, думаю, и другие наши парни не одобряют мою выходку на физре. Я чувствую паршивую панику, но стараюсь не отводить взгляд, дескать, мне и море по колено. Наконец Нинка берёт Мишку за руку, суёт ему свою сумку и уводит. Почти в ту же секунду мне звонит Леночка – Джульетта. Я и забыл о вчерашнем «признании», а она объявляет мне в ухо, что ужасно соскучилась, думала обо мне всю ночь и весь день… Я мямлю и «дакаю» в трубку, Наташа тащится рядом и прислушивается, пытаясь, определить с кем я говорю. А я сверлю глазами Нинкину спину, желая прожечь в ней дыру.

Наконец, отделавшись кое-как от обеих подружек, я плетусь домой. Иду и трусливо оглядываюсь, самому противно. Так и мнится, что вот из-за угла вылетит Мишкин кулак, и я получу-таки по заслугам. До меня начинает доходить весь ужас моего «подвига». Я сам считал себя «джентльменом» и разбил лицо девчонке, только потому, что она не желает со мной дружить. Молодец. Второй день подряд я ощущаю себя мерзко и паршиво.

Дома никого нет, хоть тут повезло. Я, не раздеваясь, падаю на диван и утешаю себя, как могу, приводя мысленные доводы в свою защиту. Наконец, несчастный и подавленный, я сажусь за компьютер. Надо же себя взбодрить, а уроки подождут до прихода мамы, когда уже ничего другого не останется.
Звонит мобильный. На дисплее высвечивается «Твоя Елена». Вот блин, достала. Я накрываю телефон подушкой и ухожу на кухню. Играть не дают, хоть поем, мама ворчать не будет.

Отец сегодня возвращается рано, они с мамой куда-то там собрались. Ждём маму, пьём чай и беседуем о том, о сём. Наконец приходит мама. Она из парикмахерской, с укладкой. Моя мама очень красивая и выглядит молодо, а сегодня просто блеск. Папа смотрит на неё голодными глазами. Класс!
Мама присаживается к нам, выпить чаю и вдруг говорит: - А знаете, кого я сегодня видела? Не угадаете!
Моё сердце ухает вниз. Кажется, я угадал.
- Я видела Нину Омельченко, нашу соседку по даче. Всё как я и говорила!
- Ты о чём, - не понял папа.
- А о том! Она с детства не внушала мне доверия, я всегда говорила, что когда она вырастет, будет ещё хуже! – мамин голос, как колокольчик.
- Не томи, - торопит папа.

- Эта девица шагала сегодня по улице с синяком, в пол-лица и с разбитыми губами. Бог знает, какой образ жизни она ведёт, и ходит ли в какую-нибудь школу, вообще. Между прочим, шагала не одна. С ней был какой-то взрослый высокий парень, Слишком красивый и слишком худой, чтобы быть нормальным.
- Почему это красота вдруг стала признаком «ненормальности»? – удивляется папа.
- Да ты его не видел! Он злой, выговаривал ей что-то, наверное, это он её и избил. Может он наркоман или ещё бог знает кто. Куда только Тонька смотрит!
- А вы поговорили? – папин голос спокоен, история о «наркомане» его не взволновала.
- Нет, что ты! Этот красавчик волок её за руку, как куклу, только брызги летели из луж. А потом они свернули к аптеке, видно хотят ушибы подлечить. Какой мерзавец: вначале избил девчонку, а потом в аптеку тащит. Ой! А вдруг они за какими-то психотропными средствами…- мамина фантазия делает спиральные витки.
- Ну что ты придумываешь себе разные ужасы. Всё может быть абсолютно безобидно. А Нина весьма неглупая девочка, вряд ли всё так плохо, как ты вообразила, - папа говорит успокаивающим голосом.

- Ты никогда не соглашался со мной, когда речь заходила об этой девчонке. Что ты о ней можешь знать, вы даже толком не общались. Моя женская интуиция подсказывает, что лицо ей разбил какой-то мерзавец! – тонкий мамин голос не предвещает ничего хорошего.
Папа, как обычно, когда мама начинает горячиться, начинает ворковать с ней, обнимает, говорит комплименты.
Я, по-тихому, ретируюсь из кухни. Итак, Миша, даже в глазах моей матери, нереальный красавчик а, я, даже, по мнению собственной матери, мерзавец. Обе «новости», просто супер! Отлично будет, если мать и отец вдруг узнают, что именно за «мерзавец» украсил Нинкино лицо фингалом. А если бы мама подошла к Нинке и узнала, что она с сентября учится в моём классе. Не хочу даже думать!