Зимнее поле радовало нетронутой чистотой. Подтянув до боли в голени кожаный ремешок чуней, Всеслав выпрямился в седле , вглядываясь в белую бесконечность . Горизонт так предсказуемо заволновался , запрыгал тысячами черных точек, далекие гортанные выкрики взорвали утренюю тишину. Точки складывались в одну могучую и безжалостную черную лавину. Острый глаз князя различал крошечные фигурки , оседлавшие мелких не местных коней. Имя этой напасти было- тьма. Тьма приближалась, жадно , неукротимо стремясь сожрать все живое на пути, как она это делала не раз. Пожевав заиндевевший ус, Всеслав с усилием вытянул жирный от прошлой крови меч из скромных еще дедовских ножен. Древнее оружие радостно оскалилось острием навстречу красному яблоку солнца. Не оборачиваясь, чувствуя напряженными лопатками тяжелое дыхание сотен людей и животных позади себя, князь вытянул бурый клинок в сторону приближающейся беды: Бей! – что есть мочи гаркнул он , и рывком заставил встать послушного Серко на дыбы.
-Бей!!! – подхватили разом обезумевшие латники и стрельцы, нервно захрапели кони , и вся неудержимая масса ринулась вниз, навстречу гибели. Топот копыт , бряцанье оружия, куражистый гогот наступавшей тьмы ,- все заглушал единый крик звонких, сиплых, старых и юных глоток: Беееей !!!

Чиркнув кресалом по кремню , Всеслав осторожно раздул тлеющий трут до язычка пламени и поджег воткнутый прямо в бревенчатую стену ворох лучин. Палата озарилась неровным чадящим пламенем. На женской половине тревожно мяукнул младенец. Князь обхватил мощную ,заросшую черной гривой голову широкими ладонями , нащупал саднивший шрам , начал его массировать. Когда боль слегка успокоилась, спустил с грубой спальной лавки ноги в льняном исподнем , тяжело поднялся и неуверенно пошел к стоящей в углу кадке с водой. Призраком вынырнула со своей половины Радмила. Подхватив плавающий утицей резной ковшик , поднесла к запекшимся губам мужа, обхватив неестественно белой рукой , почти силком усадила на лаву. С жалостью посмотрела на жадно забегавший острый кадык:
-Что…опять? Чего кричишь по ночи? Все не спится тебе, вояка…Отбранился свое, забыть пора.
- Забудешь тут…Клюкву отжатую скажи девкам, чтоб в кадку кинули, смагу утоляет …
- Да не в смаге , чай ,дело. Навь тебе покоя не дает, раны бередит, покой уводит, сходил бы к бабке…
- Слышать не хочу! Крест носишь, а туда же! Про поганство забыть пора. В единого Бога верую: он мне из плена помог.
-Что ж он Борисушке ,и Димитрию, и Васечке , ласковому моему , не помог? А ? Как же так…За что забрал их ,сыночков моих.
-Молчи , баба! Пошто сердце мне рвешь? Тебе плохо? А мне во сто крат хуже, я вот этими вот руками Ваське –то кишки в живот заправлял, думал выживет , молодой еще, думал выживет, выживет думал, Васька-то , ведь молодой еще…молодой …выживет…- с посиневших губ князя обильно побежала белая слюна, глаза закатились под лоб , тело вытянулось тугой струной и со всего маху брякнулось на дощатый пол. Выгнувшись дугой Всеслав замолотил затылком по половицам:
-Мо…ло…дой! Выжжжжживет …выж…а…кр..кррр...
На бабской половине зашлась плачем проснувшаяся от шума Предслава. С шальными от сна глазами забежал Георгий и со всего маху окатил припадочного водой из кадки, схватил со стола толстую деревянную ложку и с силой вставил между оскаленных зубов отца. Радмила , не стесняясь своего простоволосия , споро подкладывала лебяжью пуховку под кровоточащий затылок.

Стройная девчушка- гид с механически заученными интонациями тараторила давно набивший оскомину текст, отрабатывая скудный приварок к своей маленькой стипендии:
-В 1079 году Всеслав Брячиславович по прозвищу Чародей, по неизвестным причинам, якобы из мести, сжег до основания город Смоленск, принадлежавший тогда Мономахам. В историю же князь вошел не своими многочисленными сражениями , а тем , что являлся дедом Предславы, будущей святой, более известной под именем…

На заиндевевшей морозной ветке , возле музея святой Ефросиньи Полоцкой, сидел нахохлившийся иссиня - черный ворон . В бездонном зрачке птицы , словно искры пожара отражалось кровавое яблоко зимнего солнца. Кося хитрым глазом в сторону жестикулирующей фигурки, птица, казалось, улыбалась чему-то во весь свой огромный клюв.
-Крр!

Какащенко©