ВОЙДИ В РОМАШЕК ДОЛ (новый рассказ) Рассказы всякие::Чёрный Аббат
- Кёсо-шнайде хнерлен, - сказал он.
- Ну да, ну да, - сказал я.
- Эльхе швальхе эстергом, - сказал он.
- Да -да цыган проклятый, - сказал я.
- Кесо рома, мадьярен, - сказал он.
- Да все вы так говорите, и наши молдавские цыгане тоже, - сказал я.
- Рюс кесо балатон шлихте нгасе, - сказал он.
- Думаешь, меня обманет это твое псевдогостеприимство? - сказал я.
- Думаешь, я не помню, как в 1986 году вы бляди, украли прапорщика, - сказал я.
- Юго-Восточного Округа советских войск в странах соцлагеря, - сказал я.
- И распилили его тупой пилой? - сказал я.
- Кесондр кеснодр секешфекешвархе, - сказал он.
- Шмекеш, - сказал я.
- Короче отлипни от меня, чмо, - сказал я.
- Адье, - сказал я.
- Адье, - сказал он.
Протянул руку. Я порыскал в кармане, не меняясь в лице, чтоб он не догадался, какого достоинства монетку нащупываю. Выбрал самую большую. Вынул. Положил ему в руку. Венгр с разочарованием повертел в руке 50 центов - я с опозданием вспомнил, что у них тут все не как у людей, и чем больше монетка в прямом смысле, тем меньше в переносном, - и сказал:
- Угеш фельхе вареш, - сказал он.
- Да не за что, проваливай, - сказал я.
Он с достоинством поклонился и ушел, оборачиваясь изредка. Я дождался, пока он совсем скроется. Улица, по которой он уходил, была пустынной, и напоминала сказочный городок из произведений братьев Гримм. Шоколадные станы, мармеладные крыши, и тетушка короля, что выплясывает на балу в сапогах с гвоздями - перед повешением. Все тут такое. Чертовы венгры! Ну или, правильнее, Австро-Венгерская империя. Это ведь из-за них тут они все стали одинаковыми, да, постарался я припомнить уроки истории, продираясь через кустарники к городку. Империя Габсбургов. Бедолаги были для всех этих балканских цыган кем-то вроде нас, русских, для народов СССР, вспомнил я лекцию писателя Проханова, который заезжал к нам в Кишинев. Лекция стоила 50 долларов, писатель Проханов все время потрясал кулаками и говорил о том, что вскоре мы станем Пятой империей. Когда я подошел к нему после лекции взять автограф - больше всего мне нравилась трилогия “Красное очко Лубянки”, “Ни капли ни азиат” и “Черта оседлости: мифы, реальность и гребанный в рот” - великий русский писатель Проханов потряс кулаком у моего носа. Я быстро сунул в кулак ручку, помня, какими раздражительными бывают эти писатели. Но нет! Он продолжал трясти кулаком.
- Еще пятьдесят баксов, - сказал он, глядя на мое непонимающее лицо.
- Что бля совсем тупой? - сказал он.
- Башляй и получишь автограф, - сказал он.
Я, говоря языком мэтра, “забашлял” и он нарисовал мне на каждой книге автограф. На первом томе - пентаграмму, на втором - египетский крест, на третьем - ведическую руну. Сказал:
- Что там у тебя еще, - сказал он.
- Рукопись, - сказал я стыдливо.
- Бля уроды как вы меня достали своими писульками, - сказал он.
- Я... не... как... у... - забормотал я смущенно.
Он снисходительно взял, пролистал. Сказал:
- Пацан, сейчас таких вот как ты... миллионы, - сказал он.
- Пол-России на хрен пишет, развелось писателей, а читать некому, - сказал он.
- Да, но вы ведь не это... не читали даж... - сказал я все еще смущенно.
- Да хоть Гильгамеш, - сказал он.
- Пацан, времена такие, нынче текст ничего не значит, - сказал он.
- Нужно Действие, нужен Эпатаж, - сказал он.
Посмотрел на меня вопросительно. Я вынул кошелек, дал еше денег.
- Вот например... - сказал он.
- Пацан помни, ты не просто пацан, - сказал он.
- Ты бля наследник Красной Империи, - сказал он.
- Твои деды строили БАМ, протягивали кабеля в Сибири, - сказал он.
- Да нет, у нас надзирателей в семье никогда не было, - сказал я.
- Я из семьи военны... - сказал я.
- И потом, это все в прошлом, - сказал я.
Писатель Проханов замолк. Я - уже подкованный - сунул ему в кулак еще пятьдесят долларов. Творец ожил.
- Ну так бля, - сказал он.
- Езжай в какой-нибудь советский военный городок, - сказал он.
- Открой три мои книги, - сказал он.
- Только на плацу, обязательно на плацу - сказал он.
- Призови духи советских титанов, - сказал он.
- Кто знает, может быть именно ты тот пророк, - сказал он.
- Что призван вернуть на Землю Добрую Волю миллионов советских людей, - сказал он.
- Осуществивших в 20 годах 20 века настоящий Энергетический Взрыв, - сказал он.
- Призови духи Сталина и Ленина, Троцкого и Бабеля, - сказал он.
- Переживи мистический опыт, - сказал он.
- Напиши об этом.. - сказал он.
- Книгу?! - сказал я.
- Хрен там, - сказал он.
- Колонку в GQ или в “Русскую жизнь”, - сказал он.
- А в “Завтра”? - сказал я.
- Да ну их на хуй! - сказал он.
- В “Завтра” одни антисемиты и черносотенцы! -сказал он.
- Помни, пацан, - сказал он.
- Верни нам Империю, - сказал он.
… особого выбора у меня не было.
В мире существовал всего один военный городок, в котором я когда-то - как сказал писатель Проханов - ретранслировал энергию космического проекта вселенских советских добра и справедливости. И это, к счастью, был военный городок в Венгрии, городе Цеглед, на самой границе с Австрией. Конечно, он, как я узнал, сверившись с картами “Гугла” и интернет-форумами, был заброшен. Но с остальными местами все обстояло намного хуже.
… Гарнизон в городке Комаром, что в Венгрии, закрыли, потому что в тамошних казармах жили сначала гусары империи Габсбургов, потом - революционные войска Белы Куна, затем - гестапо, после - советские войска, и... В общем, как сказал бургомистр города Комаром, разрезая ленточку на церемонии сноса городка - “что-то с этими зданиями не так... и в них явно кроется подвох … и лучше их на хрен срыть полностью... ведь кто знает, кого придется селить здесь в следующий раз”. После чего, я уверен, раздались дружные аплодисменты.
… Из гарнизона в городке Луостари, на самом краю самого крайнего Запольярья, люди ушли двадцать лет назад, оставив там алкоголика, майора Петрова. Тот выпил последний ящик водки, решил, что он на затонувшей подводной лодке, - это все полярная ночь за окном, - и стал подавать по радио сигналы SOS. Два корабля береговой охраны Норвегии повелись на эту “разводку” и сели на мель.
… гарнизон в ста километрах от города Сретинска, в Забайкалье, оккупировала китайская колония завода по набивке матрацев. А новый русский буржуа, который их туда привел, еще и выкрал из зоопарка и поселил в тайге тигра-людоеда, из-за чего завод потерял всякие сношения с цивилизацией.
… гарнизон в городе Бобруйске, что в Белоруссии, облюбовал маньяк, насиловавший и убивавший женщин. Все началось в 1988 году... С тех пор там расстреляли по этому делу 2098 человек, каждый из которых “полностью признал свою вину. и предоставил следствию исчерпывающие доказательства своих преступлений”. Но, к сожалению, убийства не прекратились.
И так везде. Просматривая данные в интернете, я понял, что писатель Проханов был прав. И что в мире идет интенсивное разрушение бывших военных городков СССР - как шло уничтожение храмов трудящихся майя беспощадными инквизиторами и конкистадорами, испанскими держимордами... Зачем, с какой целью? Наверняка враги Советского проекта - ненавистники великих писателей Бабеля и Пастернака, архитектуры советского модернизма и Великой Мечты, испохабленной сталинистами, - старались купировать Места Силы...
… гарнизон в… застава на... военный городок при.... бараки у... казармы в... лагерь на...
Все было разрушено, все. Единственым относительно сохранившимся местом был городок в Цегледе. Куда я и отправился, чтобы полтора часа брести по совершенно забытому мной городу, любуясь спиной венгра-проводника и слушая его чертовы “кёсоном”.
ХХХ
… не скажу, что первое впечатление было жутким. Скорее, я испытал печаль. Городок на 20 домов, с открытым и полуразрушенным бассейном, стадионом, казармами и плацем - вечным, неизменным, постоянным плацем в самом центре, - издали казался обитаемым. Просто жители куда-то ушли.
Может быть, - подумал я, выходя из кустарника, которым порос забор городка, - сейчас как раз объявили никому не нужную Военную Спартакиаду, и все собрались на другом стадионе, за городком? Женщины - стрелять из писатолета Макарова по зрелой айве за право получить грамоту “Жены Офицера”, мужчины - играть в волейбол, а дети - болеть за отцов, обсуждать промахи матерей, и есть лепешки, обмазанные соусом из чеснока и черного перца... Или в городок привезли буржуазный танец стриптиз и все пошли дружно Осудить его? А может, приезжает какой-нибудь Товарищ Генерал, и специально - чтобы дети оставались в домах и не портили общую картину, - по кабельному телевидению включили “Тома и Джерри”?
Это следовало проверить.
Я нашел дом номер пять, третий подъезд, и у меня, почему-то, забилось сердце. Песочница. Совсем такая, какой я оставил ее в свои пять лет, песочница, где я спрашивал невыносимо умного и невероятно большого третьеклассника, что будет, если просверлить Землю. Да-да, именно отсюда. Из этой песочницы. Судя по тому, что песка в ней не было... но не было и дыры, - мои смелые гипотезы так никто и не решился проверить...
Я поднялся на пятый этаж. Конечно, вблизи все было не так хорошо, как издали. Штукатурка потрескалась, в подвале шныряли - в открытую - крысы, на перилах не было поручней... Гребанные венгры, подумал я. С другой стороны, лучше так, чем вваливаться к какой-нибудь ни хера не понимающей семье, слушая их невыносимые “секешфекешвареши”, подумал я. Толкнул дверь.
… В квартире все было совсем, как когда мы уехали. Пузырились обои, изгибался набухший от сырости, - городок построили на болоте, - плинтус. На кухне даже осталась кой какая мебель... Я глянул из окна. За домом по прежнему белело поле ромашки, собирать которую посылала меня мать. Я был такой маленький, а ромашка такая большая, что мне нужно было брести по полю, с трудом проходя по густым травам и цветам.... идти, словно по колосящейся ржи... Я посмотрел вниз, и закрыл окно. Прошел в свою комнату и вспомнил, что не спал всю ночь в автобусе. Лег, как бывало, свернувшись. Правда, на этот раз на полу. Почувствовал себя таким же пустым и разбитым, как этот дом. Велел себе не жалеть себя. Не справился с поручением. Укрылся курткой. Уснул.
- ...айся, - сказала она.
- А, - сказал я.
- Фекервареш, - сказал я.
- Да просыпайся же, - сказала она.
Я сел, прижавшись спиной к стене. Передо мной сидела Татьяна Николаевна. Моя первая учительница.
- Малыш, привет, - сказала она.
- Как я рада тебя видеть, - сказала она.
Обняла меня и я расплакался.
- Татьяна Николаевна, - сказал я.
- Вы... вы тоже приехали понастальгировать? - сказал я.
- Идем, Володя, - сказала она.
Взяла меня за руку и мы вышли в подъезд. Я заметил, что там уже было темно. Значит, я проспал почти до вечера?
- Нет, сутки ты спал, - сказала, улыбаясь она.
- Я все сидела и смотрела, - сказала она.
- Как ты нашел городок? - сказала она.
- Венгр проводил... - сказал я.
- Кстати что такое “Кесондр кеснодр секешфекешвархе”? - спросил я.
- Володя! - сказала она.
- Все так же ругаешься матом, негодник! - сказала она.
- Татьяна Николаевна, мне уже 35... - сказал я.
- Ну ладно, - сказала она.
- Это значит “да пошел ты на хрен, гребаный русский шовинист” - сказала она.
- Я - шовинист????? - удивился я.
Потом нервно глянул вверх. Где-то там, на втором этаже, всегда висели наверху пауки, которых я страсть как боялся. И в проеме лестичной клетки всегда было темно. Я постоянно воображал там мрачного черного мужика из фильма про роботов - в шлеме и с плащом, - которого видел в кинотеате, и фильм шел на венгерском без титров. Много позже я узнал, что это повелитель зла, Дарт Вейдер.
Мужик вышел из тьмы, и цеременно кивнул мне, держа в руках шлем.
- Кёсоном, - сказал он.
Я даже не испугался - просто открыл рот и смотрел назад, пока Татьяна Николавна тащила меня за руку вниз. На первом этаже я чуть не споткнулся о что-то. Пригляделся - пацан.
- Петя Верхостоев, - сказала Татьяна Николаевна.
- Помнишь, ты его попросил себя проводить, - сказала она.
- А ему за это автомат подарить? - сказала она.
- Вот с тех пор и стоит, ждет... - сазала она.
- Да ты не парься, малыш, - сказала она.
- Петя тупой был, не то что ты, красавчик, 190 слов в минуту в первом классе, - сказала она.
- Скорость чтения лучшая в начальных школах ЮГВ, - сказала она.
- Прости, паца... - сказал я, выходя
На улице мы пошли по дорожке - цеременно, словно генерал Лебедь и его супруга, которые обожали так наматывать круги по парку еще одного гарнизона моего дет... впрочем, какая разица, подумал я с горечью, - и Татьяна Николаевна показала мне бассейн. Удивительно, но в нем была налита вода!
- Как же это, - сказал я.
- Помнишь, тут утонул по пьяни лейтенант ,- сказала Таьяна Николаевна.
- Да, летчик сраный, - сказал я с презрением, ведь это была Артиллерийская Часть.
- Фррррр, - сказал вдруг мужик, высунувший голову из воды.
Я узнал в нем утонувшего лейтенанта. Он помахал мне линялой рукой. Сказал:
- Там где пехота не пройдет, - сказал он.
- И бронепоезд не промчится, - сказал он.
- И грозный танк не проползет, - сказал он.
- Там пролетит стальная птица, - сказал он.
- Так что.... это кто еще сраный, - сказал он.
- Пацан, а ведь это твой отец дежурил в ту ночь, - сказал он.
- Иди ты, - на всякий случай сказал я.
- Да нет... если бы не он, мои собутыльники бы сбежали, - сказал он.
Снова нырнул. Я глянул: он лег на дно, широко раскрыл глаза и выпустил воздух струйкой пузырьков. Татьяна Николаевна тактично кашлянула. Я обернулся, и увидел, что она держит за руку грустного пацаненка в школьной курточке и с носом, как у выдающегося советского актера Вицина.
- Ромка Шраер! - радостно сказал я.
- Володя Лоринков, - сказал он.
- Помнишь, я предложил тебе с братом купить у меня винтовку-воздушку? - сказал он.
- В 1984 году, - сказал он.
- Как же, - сказал я.
- Полсотни форинтов мы тебе заплатили, - сказал я.
- Ага, - сказал он.
- Я, собственно, зачем, - сказал он.
- Форинты-то в 2002-м обесценились, вместо них теперь евро... - сказал он.
- И? - сказал я.
- Так я за “воздушкой”! - сказал он.
- Ах ты жи... - сказал я.
- Тс-с-с-с, - сказала ласково Татьяна Николаевна, зажимая мне рот.
- Посмотри, как красиво, - сказала она.
В наступивших легких сумерках заброшенный городок ожил. Горели окна, мелькала разноцветными огнями карусель, которую ставили на плацу по выходным, пахло колбасами и “ландышами” - теми самыми лепешками с чесночным соусом, - от лавок в фургонах - из которых протягивали ту самую колбасу и “ландыши” приветливые в минуту торговли венгры... Прогуливались короко стриженные мужчины в форме и без обручальных колец... и женщины со смешными прическами как у Джейн Фонды и с обручальными кольцами. Пары цеременно кивали мне.
- А теперь сюрприз, - сказала Татьяна Николаевна, когда мы подошли к забору между домами и казармами.
- Дерево, залезай, - сказала она.
Я поднял взгляд. Яблоня. Снял куртку и полез на самый верх. Там, на самых тонких ветвях, я словно успокоился и мне впервые за 30 лет стало легко. Сквозь листву я увидел внизу часового. Он повернулся и сказал:
- Помнишь, ты постоянно воровал здесь яблоки, - сказал он.
- А мне всегда за это влетало, потому что здесь не место детям, - сказал он.
- Чувак, я для яблочного пирога, я не специ... - сказал я.
- Да ладно, я просто хотел сказать, что всегда видел тебя, - сказал он.
- Ты, увы, не Фенимор Купер, - сказал он.
- Я специально отворачивался, - сказал он.
Я бросил в него яблоком и слез. Мимо прошел седой, - несмотря на молодость, - мужчина с женой и двумя девчонками. Я не помнил его, но сразу узнал по описаниям.
- Товарищ начальник штаба Масхадов, - сказал я.
- Держитесь подальше от индепандистских тенденций малой родины, - сказал я.
- Это все плохо для вас кончится, - сказал я.
Он наклонил голову, и посмотрел на меня с недоумением.
- Впрочем... - сказал я.
- Доброго вечера, - сказал я.
Он кивнул и пошел дальше - навстречу гранате спецназа, которая залетела в его последий схрон, и глядя на которую он, может быть, вспомнил этот городок, свет, безмятежный вечер и музыку каруселей. Я долго глядел ему вслед.
… Татьяна Николаевна ждала меня.
- Тс-с-с, - сказала она.
Спряталась со мной за деревом. Мимо пробежал человек с безумным лицом, и пистолетом.
- Замполит, ищет тебя, между прочим, - сказала она.
- Ну, застрелить, - сказала она.
- За что?! - возмутился я показно.
- Украсть все противогазы со склада было не лучшей идеей, Володя, - сказала она.
- Тем более, перед приездом комиссии из Москвы, - сказала она.
Я потупился.
- Это не я, это брат, - сказал я виновато.
- Привет, - сказал он.
Я глазам своим не верил. Передо мной стоял брат - семилетний, худенький, задумчивый гений, с вечно взъерошенными волосами.
- Брат, брат, - сказал я.
Обнял мальчишку. Он смотрел на меня чуть отстраненно и с любопытством.
- Ну как, - сказал он.
- Ты стал космонавтом, как собирался, - сказал он.
- Я... - сказал я.
- ... в общем, знаешь, да, - сказал я.
Мимо пронеслась ватага пацанов на велосипедах.Один - чересчур маленький, чтобы рулить велосипедом на раме, и потому стоявший под ней, - был удивительно похож на... Пацаны орали во все горло.
- Пора-пор-порадуемся, - орали они.
- На своем веку, красавице и бу... орали они.
Я молча смотрел им вслед.
- Ты только посмотри на себя, - сказал мой рассудительный с детства брат.
- Только и делаешь, что на велике катаешься, да фигню всякую поешь, - сказал он.
- Да все пытаешься обслюнявить рыжую Свету за пару конфет, - сказал он.
- Что-то я сомневаюсь, что таких раздолбаев и оболтусов берут в космонавты, - сказал он.
Вместо ответа я снова обнял его. Душил в объятиях, как старая, трахнутая на всю голову тетушка.
… Татьяна Николаевна тактично кашлянула. Сказала:
- Володь, пойдем? - сказала она.
Я оглянулся на нее, а брат, р-раз, и исчез. Наверное, опять пошел запускать модель космического корабля с украденными со склада патронами. Да, конечно, патроны, как и противогазы, тоже были вовсе не моей иде... Я вспомнил.
- Никаких пятидесяти форинтов засранцу Шраеру! - крикнул я в огни городка.
- И перепрячь те патроны от “Шилки” в схроне у елки! - крикнул я.
- Отец знает, где мы их зарыли, и тайком вынет, - крикнул я.
- Мы потом двадцать лет сходить с ума будем, думая что с ними случило....- крикнул я.
Дальше мы пошли к детской площадке. Там, как всегда, у горки, ждала она.
- Привет, - сказала рыжая Света.
- Ты, как всегда, опаздываешь, - сказала она.
- Ну что, поцелуемся? - сказала она.
- Малыш, увы, без вариантов, - сказал я.
- Только не сегодня, - сказал я.
- Надо или мне скинуть три десятка... - сказал я.
- Или тебе прибавить столько же, - сказал я.
- Вот и жди его весь вечер, - сказала она.
- Мужчины, - сказала она.
Взялась за руки с подружкой, и они убежали.
… мы гуляли с Татьяной Николаевной половину ночи. Городок жил, - как всегда в выходные, - я слышал смех, я видел лица, и над нами склонялась огромная, гигантская просто, Луна. Та самая Луна моего детства, которую я искал всю жизнь и нигде не мог найти - ни в Запольяре, ни в Сибири, ни в Молдавии, ни в... Нигде. Просто, может быть потому, что она повисла навсегда в моем детстве. Может потому, что она и была им. Огромная, серебристая Луна. В свете которой так красиво улыбалась моя первая учительница, Татьяна Николаевна Пше...
- А теперь вы меня укусите? - сказал я.
- Что? - сказала она.
- Ну, я же не слепой, - сказал я.
- Вы выглядите так, как 30 лет назад, - сказал я.
- Значит Вы или плод шизофрении или вампир, - сказал я.
- Володя, Володя, - сказала она.
Рассмеялась. Захлопала в ладоши. Мы как раз уже стояли на плацу, на ступенях огромной карусели. Я увидел, что все жители городка собрались тут... Заметил даже трахнутого на всю голову капитана разведроты, который забирался каждое утро на дерево и демонстрировал там приемы карате дятлу, жившему в дупле. Старшеклассников, которые сидели в засадном полку в камышах, когда мы начинали драку на замерзшем болоте с венграми из школы поблизости. Толика из соседнего подъезда - он вырезал мне из цельного куска дерева ППШ со съемным диском. И даже двух черепах из венгерского роддома, где лежала на сохранение подружка матери, и куда мы ходили кормить черепах морковкой и проведывать эту самую подругу... Венгр, продававший паприку и суп халасли прямо у себя на плантации...Офицер без глаз - их выели песцы в песках, куда парня сбросили попутчики по поезду... Директор школы, обожавшая наш класс...
Музыка чуть стихла. Они улыбались, смотрели на меня и впервые в жизни я не чувствовал раздражения из-за толпы.
- Представляете, он решил, что мы вампиры, - сказала Татьяна Николаена.
Дружный, мягкий смех достиг Луны и она улыбнулась нам в ответ.
- Володя, мы не вампиры, - сказала Татьяна Николаевна.
- Мы - энергеическая копия военного городка, - сказала она.
- Помнишь 1986 год, случай, когда по телику показывали “Мики мауса” трое суток? - сказала она.
- Ответственные, честные патриоты Страны поняли уже, к чему все идет, - сказала она.
- В городок привезли специальную установку, - сказала она.
- И с нас всех сняли энерегетические копии, - сказала она.
- Наши ауры, поля... - сказала она.
- И так было проделано со всеми гарнизонами СССР и соцлагеря, - сказала она.
- Потом волны бушующего моря обрушились на нашу, советскую Атлантиду, - сказала она.
- И она затонула, но... - сказала она.
- Ее главная сущность, ее Энергетика, осталась в местах силы, - сказала она.
- С гражданских копии не снимали, все они были пидарасы и потенциальные изменники, - сказала она.
- А вот мы... - сказала она.
- Это как... обезвоживание продуктов, - сказала она.
- В решающий момент просто добавь воды и все становится, как раньше, - сказала она.
- Сечешь, малыш? - сказала она.
Музыка снова заиграла, карусель закрутилась и облачко, накрывшее Луну, уплыло. И тут лунные лучи проникли во всех, кто собрался на плацу. И они оказались заполнены изнутри прекрасным светом, самым удивительным, нежным и волшебным, какой только можно видеть. Отец говорил мне, что видел такой единожды в жизни - в Чернобыле, где таким, - невиданным прежде на Земле, - цветом горели костры. Тут толпа расступилась и я увидел и его.
- Здравия желаю, - сказал он.
Я молча смотрел на него, а он на меня. Он был с матерью - молодые, и, конечно, она была подстрижена, как Джейн Фонда. - и они держались за руки. Рядом с ними стояли тоже держась за руки, два пацана. Отец был в парадной форме. Он как раз поправился, и бегал по утрам, а я с ним, - он, конечно, специально притормаживал ради меня, - и еще он заехал мне по носу случайно, когда показывал прямой левый, и я очень старался не заплакать, но слезы выступили - из-за боли. Они смотрели на меня молча, и мальчишки тоже.
- Мама, - сказал я.
- Зачем ты тогда постриглась, - сказал я.
- Нельзя всю жизнь ходить с косой до колен, - сказал она и улыбнулась.
Они с братом отошли... все стихло, и я понял, что настало время главного свидания. Присел на корточки и посмотрел на себя. Мальчишка был славный. Как так случилось, подумал я. Как так слу... Он все время поворачивал чуть голову, глядя вбок, но не прямо, вечно ускользал - я так хорошо знал этот жест, - и мне пришлось взять его мягко за плечи и развернуть.
Тогда он улыбнулся, задрал голову и посмотрел мне прямо в глаза.
Большие, бездоные, днем карие, а сейчас черные, как космос, из которого мне - и всему миру - сладкими обещаниями неизведанного будущего светила Луна. И я почувствовал, что теряю вес, и теряю воспоминания и теряю себя. Отрываюсь от Земли и лечу туда. В его глаза. В светящиеся чертоги. И вновь увидел Луну, но уже - огромной. И весь мир - ставший больше, чем он есть. Гигантские деревья и огромных взрослых. Одна из них - с прекрасными длинными волосами, - говорила мне что-то, гладя по голове. Я поморгал спросонья, сев на кровати.
- Сынок, - сказала она, и протянула мне пакет.
- Иди погуляй за домом, - сказала она.
если бы аббат не матерился...
если бы аббат печатался на красивой бумаге...
если бы аабата поставили руководить совецкой идеологией вместо проханова...
...то он, пожалуй, смог бы убедить меня, записного либертэна и западника, что совецкий союз - это хорошо
правда что ли жил в военном городке? или авторский вамысел
15.02.2013 14:58:48
№3
Молодец Аббатко!
Дай Бох Ему здоровьвя!
15.02.2013 21:41:06
№4
великолепно
хотя если перевести со старославянског
то великолепно - это многокрасиво
16.02.2013 18:31:21
№5
Аббат очень способный человек. Почти талантливый. Но не писатель.
Не хватает душевных качеств. Мелковата душонка, вот они там и не помещаются.
Качества - то. Вся муть на дне осела, а настоящему нет места уже. Может быть,
поймёт когда - нибудь и сможет измениться, на что слабая надежда.
