Глава третья

На ночлег остановились в мрачной девятиэтажке на окраине города. Первые три этажа были плотно забиты снегом, поэтому мы обосновались на четвёртом. Найдя среди замысловатых переходов крохотный закуток без окон и дверей, расположились в нем. Вход прикрыли куском ржавой жести. На стенах помещений чудом сохранилось клочки обоев, а возле одного из оконных проёмов валялись куски остова деревянной рамы. В углу лежала расплющенная детская кукла из дешёвого пластика. Из всего этого я развёл крошечный дымный костерок, на котором, в найденной тут же консервной банке, вскипятили воду.

В тягостном молчании поужинали копченой лосятиной, запивая её чаем, заваренным из припасенных заранее веточек и корней шиповника. Мрачные бетонные стены, завывание ветра и шелест позёмки, несущейся мимо нас по продуваемому коридору – всё это создавало тягостное впечатление и не располагало к задушевным беседам.

Я думал о людях некогда живших здесь. В те времена в этих домах работали лифты, было светло и тепло, а счастливые обитатели довольствовались простыми человеческим радостям: семье, детям, сытной пище.… Почему все эти уютные мирки рухнули в одночасье? Кому понадобилось устраивать Большой Взрыв, изменивший всю землю? Ответ был один – алчность, жажда власти и непомерные личные амбиции правителей привели всех нас к такому плачевному состоянию.

Ночью не спалось. Я наяву слышал невнятные шорохи и чувствовал, как бесплотные тени собираются вокруг. Одни были совсем прозрачные и только отдалённо напоминали человеческие фигуры, другие выглядели совсем как настоящие живые люди. Некоторые, самые смелые, с тревогой и непонятной надеждой заглядывали нам в лицо и тут же стремительно растворялись в полумраке. Крошечная девчушка, босая, в беленьком платьишке, доверчиво протягивала мне свою куклу. Детское темечко было проломлено ударом чего-то тяжелого, а кровь запеклась сосульками на спутанных белокурых волосиках. Сзади толпились какие-то женщины и старики, дожидаясь своей очереди взглянуть на нас.

Голован в страхе схватил меня за руку и прошептал:
- Командир! Это души умерших здесь людей. Призраки! В нашем подземелье тоже были такие, мы боялись их. Давайте скорее уйдём отсюда! Они могут принести нам несчастье.

Я нетвёрдой рукой перекрестился, потом осенил крестным знамением стоящих в дверном проёме призраков. Словно нехотя они расступились и мы, подхватив свои незамысловатые пожитки, побежали к выходу. Сзади слышался негромкий плач и звуки, напоминающие волчий вой. От всего этого мороз продирал по коже. Беспрестанно крестясь и читая молитвы, бегом выскочили на улицу.

Несмотря на поздний час, в это время года стояли так называемые «белые ночи» - тоскливые сумерки, когда солнце лишь ненадолго опускалось за горизонт. Охваченные мистическим страхом мы поспешили прочь из этого жуткого города мертвых. Больше здесь нечего было делать.

Когда зловещие развалины остались позади, на душе стало спокойнее. Я решил напоследок заглянуть в дальнюю промзону, чтобы разжиться каким-нибудь инструментом, необходимым в дороге, и мы пошли к чернеющим вдалеке заводским корпусам.

Поднимаясь в гору, чтобы сократить путь, неожиданно наткнулись на цепочку следов тянувшихся вдоль по склону. Надежда найти своих близких, вновь затеплилась в груди. Никого кроме коммунистов в этих местах быть не могло. Значит, кто-то всё же остался в живых! Вдруг, уцелели родные мне люди?

Следы вели в распадок, где в ущелье находились угольные шахты. Там, в летнее время, коммунисты-смертники, в обваливающихся штольнях, добывали дефицитное топливо. Зимой же, в семидесятиградусные морозы и свирепые ураганы, в этом месте не выживало ни одно живое существо.

Забыв про осторожность, мы побежали по следам. За перегибом склона показалось три вагончика на полозьях. Такое временное жильё в Коммуне называли странным словом - балок. Снег вокруг них был истоптан грязью, а из труб поднимался дым.
Я внимательно осмотрел местность - ни часовых, ни патрульных не наблюдалось. Скрытно мы подобрались к близлежащим скальным выступам, удобным для залегания снайперов, но и там тоже никого не обнаружили. Странно! Такое легкомысленное отношение к безопасности было совсем нетипично для осторожных и злобных жителей Коммуны.

Я наказал Головану спрятаться неподалёку и считать до тысячи. Если через это время не появлюсь, то ему следует уходить подальше и действовать по обстоятельствам. Впрочем, на помощь уродца в сложившихся обстоятельствах рассчитывать не приходилось, и эти распоряжения отдавались больше для порядка.

Возле балков огляделся. Повсюду валялись человеческие кости и замёрзшие столбики экскрементов. Через некоторое время припечет весеннее солнышко и вокруг поднимется невообразимый смрад. На коммунистов это похоже – гигиене и санитарии они традиционно не уделяли никакого внимания.

Из-за двери доносились заунывные звуки. Прислушавшись, я понял, что внутри высокие мужские голоса на странный мотив распевают необычные песни. Всё это было очень загадочно. Постучав и не дождавшись ответа, толкнул дверь и шагнул через порог.
В тесном душном помещении, на нарах, на скамейках и даже на полу - везде лежали бородатые мужики со скрещенными на груди руками и хором выводили малопонятные слова:
- …Ну, поди, душа, на суд.
Ты бери дело в рассуд,
Как Бог верным помогал,
А тебя, душа моя,
Лютый мороз озноблял…

В замешательстве, я, осторожно переступая через поющие тела, прошёл к столу и присел на краешек скамьи.
Вот, наконец, прозвучали последние слова:
- … Славься разумом, скопец!
Наступила тишина. Было слышно как отогревшаяся в тепле муха, жужжа, стучится в мутное стекло оконца.

- Мир вам! – поздоровался я. После долгой паузы, с верхних нар, кряхтя, сползло непонятное человеческое существо, заросшее до самых глаз неопрятной всклокоченной бородищей. Нездоровое, в красных пятнах, тело, просвечивало сквозь прорехи невообразимо засаленной грязно-серой рубахи ниже колен, из-под которой выглядывали босые волосатые ноги с чёрными кривыми когтями на пальцах.

- Тебе тоже мир, божий человече, – хрипло ответило существо, пристально сверля меня бешеными глазами. Я мельком просканировал мозг этого странного человека. Примитивное сознание было непонятным, мутным и размытым как осенний туман. Вместо интеллекта там присутствовал религиозный фанатизм. Такие типы не поддавались телепатическому управлению, а их действия и поступки, как правило, оказывались совершенно непредсказуемыми.

- Меня зовут Прозаигом! Вернулся после выполнения особого задания Коммуны, – представился я.
- Х-хех, а как же, помним мы тебя, помним. Только вот нет больше Коммуны. Погрязла она вся в грехах и погибла в муках. Только мы и остались пока в живых, чтобы господа Бога нашего восславить и принести ему в жертву естество наше непотребное! Скопцы мы! Слыхал о таких?

Я отрицательно покрутил головой.

- Тогда слухай! Грех весь идёт от органов наших детородных! Нет их – нет и греха. А безгрешный человек прямиком в рай попадает. Скоро все мы там будем! Смотри сюда! – с этими словами мужик задрал свою рубашку и извлёк из кобуры старинный револьвер, висящей на широком ремне, перетягивающим пухлое грязное пузо. Я напрягся. Похоже, дело могло принять дрянной оборот.

- Вот! Каждый день мы в рулетку играем. Русскую! Один патрон в барабан – и крутим его, пока кто-нибудь себе башку не разнесёт. Потом варим убиенного и с молитвой, во славу божию, в пищу употребляем. Тебе бы, человечек, тоже надо бы отдать свои причиндалы в жертву. Надо бы освободиться от скверны… - вкрадчиво закончил он свою речь.

Я попытался вскочить, но тяжелые руки людей, возникших за моей спиной, пригвоздили меня к скамейке.

- Клади его, ребята, на стол! Счас скопить будем! - прозвучал чей-то крик. Я не успел глазом моргнуть, как уже лежал на столе со спущенными штанами. Чужие руки бесцеремонно и больно защемили моё мужское достоинство. Предводитель скопцов нашарил на полке длинный кухонный нож и стал, не торопясь, править его на осколке точильного камня, явно наслаждаясь производимым впечатлением. В отчаянии я тщетно задергался, напрягаясь из последних сил. Всё было бесполезно! Мне стало до слёз обидно.
Выкарабкаться из стольких передряг и несчастий, чтобы так по-глупому попасться в лапы сумасшедших сектантов и быть кастрированным! «Боже истинный, спаси и сохрани! Дай силы вынести эту жуткую пытку!» - взмолился я.

Искажённые адскими ухмылками лица фанатиков склонялись надо мой. Каждый из них старался злорадно заглянуть мне в лицо, чтобы насладиться чужой болью. Спасения не было. Я зажмурил глаза и приготовился, по возможности, достойно встретить эту боль, чтобы криками и корчами не доставить удовольствия скопцам.

- Раскалите кочергу, чтобы рану прижечь и кровь остановить! – скомандовал голос предводителя. Вот вжиканье стального лезвия о брусок прекратились. Звякнула печная заслонка. Несколько тяжёлых шагов в мою сторону.
- Прими боже грехи наши, прими боже скверну раба тваего … - гнусаво запел прямо в уши мерзкий хор скопцов.
Тело моё непроизвольно напряглось в ожидании боли, и я из всех сил стиснул зубы.

Продолжение следует.