Я сидел на железной кушетке, и бесцельно глядел на белую ширму впереди себя. Из-под двери пробивалась узкая полоска света, а вокруг слышался тихий шепот голосов. Слова было трудно разобрать, да я и не пытался. Что-то давило на меня, я должен был сделать нечто важное, а вот что я не мог понять. Внутри у меня была пустота.
Мое внимание привлек квадрат большого окна. Переместившись на широкий подоконник , я вглядывался в ночь. По ту сторону стекла, высокие тополя шевелили листьями и отбрасывали причудливые тени на асфальтовую дорожку. Бетонные квадраты забора изредка освещали фары проезжающих машин. А сверху в черном небе удивительно ярко сверкала звезда. А ведь звезды мне казались такими холодными и тусклыми. Захотелось выбраться наружу, и полететь. Но что-то удерживало, мешало.

Вдруг рядом низко загудело. Возник белый, светящийся луч. Я направился к нему. Стало необычайно легко, и я медленно начал подниматься вверх. Не встретив сопротивления потолка, я оказался на следующем этаже, хотя и не весь. Перед моим взором оказались худые ноги в пижамных штанах в полоску, стоптанных тапках. Вот одна нога поднялась и опустилась прямо на меня. И тут луч угас. Я опустился обратно в низ. Я негодовал, мне так хотелось наверх.
За ширмой вспыхнул свет лампы. Я с любопытством заглянул за нее. На кровати лежал маленький мальчик. Он был бледен и беззащитен. На его тонкой шее пульсировала голубая жилка, а от капельницы, стоявшей у изголовья, вилась змеей тонкая трубка. Ее конец жалом впился в щиколотку мальчику. На тумбочке лежали конфеты «Мишка на севере», игрушечный пистолет из желтой пластмассы, стреляющий присоской и небольшой тигр, с бархатной шкурой и качающейся головой. На стуле возле мальчика сидела пожилая женщина. Под ее глазами были темные пятна, а в морщинах лица пробивали себе дорогу ручейки горьких слез. Она беззвучно шевелила сухими губами. Но я знал, о чем она говорит. Она молила Господа, в которого она не сильно верила, о здоровье мальчика, она кляла себя за то, что не уберегла его, она не знала, что скажет родителям. Стало невыносимо больно за нее, хотелось ее успокоить, почувствовать ее теплые, ласковые руки на своей голове. А потом все вспыхнуло, и пришла темнота.

В горле сильно першило, хотелось в туалет. Но язык отказывался слушаться, а из горла вырывался только тихий хрип. Правая рука, на сгибе которой красовались синяки от инъекций, тоже не слушалась. Где я ? Почему я так слаб ? Ответов не было, была только тишина и громкий стук маленького сердца в груди. Но вот, что-то вошло в меня извне, стало тепло и спокойно. Повернув голову, я поглядел на женщину, несшую свою вахту уже несколько суток возле кровати.
- Бабуля –пить! – прошелестел слабый голос.