Начало здесь: http://www.gonduras.org/index.php?a=4303  

http://www.gonduras.net/index.php?a=4306  

http://www.gonduras.net/index.php?a=4310  

http://www.gonduras.net/index.php?a=4319

http://www.gonduras.net/index.php?a=4323

Понедельник, между 5 и 8 вечера,

посадочная площадка МИ-6, Камбоджа.


Добрались мы до базы с опозданием, выбились из графика часа на четыре.
Надо было спешить. Ребята помянули не вернувшихся символическими ста
граммами и принялись за работу - надо было выгрузить ящики из Ми-6. Работа
была не из легких, ящики были довольно длинные и увесистые. Я тоже вертелся
под ногами, помогая, а порой мешая, пока меня не отправили восвояси
отдохнуть в родном "мишке", как недавно контуженного, что я с удовольствием
и сделал. Но отдыхать мне не пришлось - нашлась как раз подходящая работа.
Убедившись, что ничего не упустил, я с удовольствием растянулся на куске
брезента.

Не успел я закрыть глаза, чтоб хоть немного подремать - когда еще
удастся, меня тронул за плечо Колька.
- Слушай, Сашка сказал, что твоя уоки-токи что-то барахлит, возьми мою,
а мне она не понадобится в полете, у меня переноска есть. А к этой я
дополнительный аккумулятор поставил.
Действительно, к рации плотным слоем изоленты был прикручен еще один
аккумулятор, теперь я мог не так уж и экономить питание, да и мощность
несколько возросла.

Спорить мне не хотелось, я отстегнул свою рацию от пояса и протянул
Кольке. Колькину положил рядом, потом пристегну, не хотелось терять
последние минуты для отдыха. Скоро суматоха разгрузки затихла, все уселись
покурить, даже американцы, за исключением Энди, который успел вытащить
обломок лопасти и пытался заделать дыру в фюзеляже "Хока" листами дюрали.
- Ну что, "крысы" потопали домой, - первым поднялся пилот Вася. -
Времени в обрез, как раз до темноты успеем добраться до моей базы. А там вы
уже почти дома. По машинам.

Все дружно встали и недоуменно уставились на меня. В каждой руке у меня
было по "стечкину" и стволы были направлены на моих друзей.
- Стойте, где стоите, и не делайте глупостей. За автоматами не
бросайтесь - они без магазинов, к пистолетам рук не тянуть, а тихонько,
левой ручкой по одному бросить их мне под ноги, ясно?
Колька рванул пистолет из-за пояса, но я был готов к такому повороту
событий и спокойно прострелил ему руку чуть повыше кисти. Он взвыл и зажал
рану рукой. Упавший пистолет Сашка ногой отшвырнул ко мне, остальные
спокойно бросили свои пушки, и даже Вася брезгливо бросил свой "макаров".
- Все, ребята, нам больше не по пути. Передайте вашему сраному
полковнику и Командиру, что мне больше не хочется подставлять свою голову
под пули за их идеалы. Если они им так дороги, пусть лезут в это пекло сами. Полковнику
отдельно передайте, чтобы он не забыл поцеловать себя в задницу.
Особо теплые пожелания родной партии и любимому правительству. А теперь
сбросьте мой рюкзак и моток репшнура, а сами по машинам, как сказал Вася.
Да, кстати, не особенно жалейте Кольку - он на всех вас стучит аж на
самый верх, так что не знаю, на кого свалят весь этот бардак. И еще, перед
отлетом я нашел Толяна, знаете, на нашем месте у речки. Его кто-то
пристрелил, видимо он услышал или увидел, совсем ему не положенное. А если
следы не все успели уничтожить, то поищите след колькиных кедов - у него
особые, сам покупал. А может, он одолжил свои кеды полкану из Москвы, кто
знает. Только я больше в ваши игры не играю.
Пока, ребята, и не советую за меня заступаться - этот полкан зверь и
проглотит каждого за одно слово в мою пользу. Привет Командиру. Вам пора
двигать.

Ребята хмуро рассаживались по вертолетам - Сашка и Валерка с
американцами, а в "мишке" остались пилот Вася, хныкающий от боли Колька и
еще не пришедший в себя от сумасшедших маневров Генка. Видно, что они
бесились от злости и явно были обескуражены ситуацией - нечасто боевой друг
переходит на сторону врага. Такое советский человек сделать не может!
Меня же волновала другая проблема - как быстро они сумеют найти
спрятанные в старом инструментальном ящике рожки для "калашей".

Генка, едва отошедший от сумасшедшей гонки на вертолетах, вдруг
взорвался таким приступом патриотизма и верности идеалам, что просто изумил
меня. Он всегда был тихим, неназойливым и как-то даже незаметным, а тут
вдруг... Я оказался агентом ЦРУ, НАТО и даже Моссада. Кроме того, я был ярым
антикоммунистом (это уже горячо) и диссидентом (это точно), по которому не
только тюрьма, но и виселица плачет (тут он перегнул - в СССР, как и в
Германии при Гитлере обожают стрелять в затылок).

Но Сашка, (этот умница Сашка) приказал Генке заткнуться (все-таки
что-то заподозрил) и махнул рукой начинать посадку. Вертолеты: сначала Ми-6,
а затем и "Кобра" медленно оторвались от земли и отправились восвояси. Ни
одного выстрела с бортов не было. Я сел на траву примятую вертолетами и
задумался, и было о чем. В том скомканном конверте от Командира лежали две
бумажки.

Одна из них - официальное подтверждение, что операция "Сайгон" не
может быть отменена никакими другими приказами и следует намеченному
графику. Вторая, личная записка Командира, была адресована мне и никому
больше. О том, что это может быть какая-то липа, не могло быть и речи,
Командир назвал меня моей студенческой кликухой, которая даже не значилось в
официальном досье. Вот эта записка, слово в слово: "Операцию надо завершить
успешно, верю, что сделать это можешь только ты. Но знай, независимо от
результата они из тебя собираются сделать отбивную, прав ты или виноват.
Помочь тебе не смогу, прости, Джазист. Думай и решай."

Я неторопливо, достал свой "Зиппо" и сжег обе записки, тщательно растерев пепел пальцами. Вот тебе
и шарада: налево пойдешь - голову потеряешь, направо пойдешь - без головы
останешься, выбор весьма невелик. Энди подсел ко мне, но рта не раскрывал,
видимо боялся нарваться на грубость. А что я ему мог сказать - вроде бы он
мой пленный, но находимся мы в нейтральной вроде бы Камбодже, пистолет я у
него не забрал, так кто у кого в плену?

Что же с ним делать дальше? Просто хладнокровно пристрелить я не мог
хотя бы из благодарности за спасение от того бешеного ковбоя. Оставлять
здесь нельзя - тут моя база и здесь меня должны встретить те, кому я так был
нужен в Сайгоне, кроме того, эти встречающие при одном виде американца тут
же нажмут на спусковые крючки...

Можно, конечно, дать ему убраться ко всем чертям со своим "Хоком", но
была у меня после всего, что произошло со мной в последние дни, одна смутная
идея, в которой все-таки минимальный шанс выжить у меня оставался. Но уж от
слишком многих факторов (я не говорю о тех "бяках", что ждали меня при
выполнении операции) и в этих смутных планах вертолет с таким классным
пилотом весьма пригодился бы, когда придется уносить ноги. Оставалось одно -
поговорить с Энди.

Сделав наиболее серьезное лицо из всех у меня имеющихся, я откашлялся и
начал лепить длинную лапшу, искусно и аккуратно навешивая ее на довольно
оттопыренные уши Энди. Наконец я выдохся и пустил в ход главный аргумент.
- Тебе знакомо такое имя - полковник Дао Тхай?
- Кто же в Сайгоне не знает этого мясника. О нем такое рассказывают,
что поверить трудно.
- Если бы я рассказал тебе, что он делает со своими жертвами на самом
деле, ты бы сам пошел и пристрелил эту помесь гориллы с гиеной.
- Да, не отказался бы всадить пару пуль в его жирное брюхо.
- А вот тут ты ошибаешься - он маленького росточка, худощавый, ездит
только в армейском бронетранспортере с такой охраной, что с твоим пистолетом
к нему приблизиться метров на сто безнаказанно невозможно. И все-таки его
надо убрать, слишком много крови он пролил и еще прольет. К твоему сведению,
не менее семи американцев, якобы пропавших без вести, свели счеты с жизнью
именно в ведомстве полковника. И поверь, смерть их не была легкой. Я тебе
это говорю, головой отвечая за свои слова. Я хочу, чтобы ты помог мне
размазать этого гада, как кусок говна на мостовой. Не хочешь помочь - у тебя
в руках пистолет, а рядом вертолет. Один выстрел и ты через два часа будешь
пить виски с соотечественниками. Только эта сволочь будет ходить по этой
земле, и будет считаться лучшим другом твоей обожаемой Америки. Знаешь, я
плохой агитатор, и прямо скажу - в Сайгоне ты мне на фиг не нужен, там я все
сам сделаю, а вот помочь мне уйти - ты можешь.

Эндрю сидел молча, только вертел в руках один из "стечкиных",
оставленных ребятами. Я повернулся к нему спиной и пошел к вертолету, после
всей этой суматохи жутко хотелось хоть часок вздремнуть. Честно скажу -
между лопатками было холодно, и тек пот, но я постарался не ускорять шаг и
небрежно растянулся во весь рост и закрыл глаза. Уже через несколько секунд
я намного расслабился, если он не выстрелил в спину, то в спящего человека
стрелять не станет. Это была моя маленькая победа. Попытка подремать
растянулась почти на полтора часа.

В сгущавшихся сумерках я начал сортировать и ящики, сгруженные с Ми-6.
Они были двух видов: четыре куба весом примерно килограммов по пятьдесят,
шесть плоских и длинных - килограммов по тридцать. Плюс два рюкзака со
всякой всячиной вроде дистанционных взрывателей, километров отличной
шведской лески (мечты рыбака) и многое еще чего - наклейки на ящики из-под
бананов и ананасов, сделанные на тончайших листах алюминия, топоры, пилы и
еще черт знает что - авось и пригодится. Энди смотрел на меня, как на факира
в цирке, но от вопросов воздерживался: он тоже хорошо усвоил правило, меньше
знаешь, крепче спишь. Уже стемнело, когда я закончил инвентаризацию, и я
полез в вертолет, чтобы не засек мой фонарик какой-нибудь ретивый красный
кхмер, которых тут было пруд пруди, и действовали они в основном по ночам.

Из кармана жилета я достал гранату, к которой медной проволокой была
прикручена карта. Таких карт на свете было всего две. У кого была вторая, я
не знал, и знать не хотел. С помощью Энди (он с готовностью профессионала не
отказался помочь) мы определили наше точное расположение. Мне повезло - мы
находились почти в центре круга точек, где надо было оставить груз. Кто и
когда заберет его оттуда - меня не касалось. Но доставить придется на
собственном горбу! С этой радостной мыслью я и заснул.

Внутренние часы сработали четко, и проснулся я, как огурчик, примерно
за час до рассвета. Я приладил лямки к одному из кубов и, кряхтя, взвалил на
плечи. Энди с интересом следил за моими манипуляциями, потом начал
взгромождать второй кубик себе на спину.
Что ж, две точки находились примерно в одной стороне, и с помощью Энди
я сэкономил бы кучу времени, которого-то было в обрез. Он, наконец,
взгромоздил ящик с множеством чертыханий и прочих неприличных слов, а так
как в английском нет ни одного мало-мальски длинного ругательства, то мы
довольно скоро двинулись в путь.

Дорогой или тропинкой это можно было назвать только из симпатии к
Камбодже, но, тем не менее, всего за каких-нибудь часа два-три мы обнаружили
условные знаки на деревьях и надежно припрятали ящики. Возвращение было
просто удовольствием без этих угловатых сундуков, правда портила настроение
мысль об еще одном таком грузовом рейде. А пока что мы перекусили
стандартным десантным рационами и немного полежали на травке, думая каждый о
своем. Две другие точки находились в разных направлениях, и я раздумывал о
риске доверить Энди часть карты с нужной точкой. Наконец лень победила
здравый смысл и я, разорвав карту, вручил нужный обрывок Энди. С удивлением
я заметил его благодарный взгляд, но он был настолько мимолетен, что уже
через несколько минут я считал, что мне просто померещилось. Мы разошлись,
на сей раз в разные стороны, и меня всю дорогу мучили сомнения, правильно ли
я поступил.

Как ни странно, это бесконечные размышления о собственной
глупости или гениальности здорово облегчили мне путь, и я не заметил, как
оказался на точке. Так, знак на месте, яма приготовлена, оставалось опустить
ящик и хорошенько прикрыть листьями и лианами. Сюда же я сбросил и ящик с
дополнительным оборудованием - этот тайник Энди доверить я не мог. Без него
вся моя гениальная затея превратится в пшик и весьма слабенький, если не
считать, что погибнут люди. Много людей. На моей совести и так было
достаточно смертей, порой случайных и ненужных, так что мне не хотелось
вешать на себя еще и эту неудачу. Тем более, план был полностью мой и никто,
кроме меня и Командира не знал его целиком. Остальные участники могли
погибнуть, так и не узнав, за что. Но это было единственным шансом на успех
- информация с Юга на Север и наоборот просачивалась, несмотря на все меры
безопасности. Идеология идеологией, но воевал-то один и тот же народ...

Теперь настала пора подготовиться к тому, как уносить ноги. Уйти из
кольца, которым будет наглухо перекрыт Сайгон уже через час после
праздничного фейерверка, само по себе было задачей практически невыполнимой.
Но, допустим, что такая невероятная история все-таки произошла (на этот счет
имелись разработанные варианты) и я должен был включить свою рацию для
наведения Ми-6 на нас, чтобы другой вертолет (не Васин, ему не полагалось
знать) почти за пятьдесят километров от Сайгона мог меня забрать (или не
забрать, если я погибну смертью храбрых) в очень опасной близости от
настоящих вертолетных американских баз, где сидели не паршивые резервисты, а
настоящие асы и уйти от них на этой телеге Ми-6 было невозможно.

Кроме того, времени на уход из Сайгона было маловато и мое поспешное бегство целиком
зависело от сайгонских друзей. Оставалось верить в удачу и надежду, что
никто раньше не продаст. И для них и для меня важно было скрыть мое участие
в этой операции, зачем, правда, я не знаю - красные советские уши все равно
были видны даже зеленому цэрэушнику. А там сидели ребята крутые, их на
мякине не проведешь. Но приказ приказом, его надо выполнить, но при этом я
все-таки очень хотел остаться живым. Это были два очень веских аргумента
(особенно последний), чтобы я с особой тщательностью позаботился о
благопристойном улепетывании с места преступления против суверенного
государства под названием Южный Вьетнам.

Но все это я отложил на утро, слишком мы устали, перетаскивая эти
"гробы". Энди лежал рядом и тихо спросил: "Почему ты не убил меня, ведь ты и
сам бы справился с вертолетом. И удрать ты можешь тоже без меня, я для тебя
просто обуза и ты уберешь меня, когда тебе это будет необходимо. Или просто
брошу тебя и пойду к своим, а?
- Пойти ты можешь, и потом долго будешь рассказывать многим ведомствам,
в том числе и преемнику этого чертова ублюдка, как ты превратил своего
коллегу в крошево обломков...
- Но стрелял ты!
- А вот это ты и будешь им доказывать. Во-вторых, ты сам согласился,
что полковник Дао Тхой подонок, которому места нет на земле, и даже помог
мне перетаскивать эти ящики. У нас это называется помощью противнику.
- У нас тоже. Жалко тебя стало...
- Это у пчелки жалко, а у тебя своя голова на плечах. Чего ты сюда
приперся из своей Алабамы?
- Не из Алабамы, а Калифорнии. Денег подзаработать, я же не служу в
американской армии, а работаю по контракту. Двести баксов за обычный вылет,
тысяча - в районе боевых действий. Бабки неплохие, месяца через три контракт
кончится и можно домой и не с пустым карманом. Это вы, коммунисты, воюете за
какие-то там идеи, а мне баксы важнее любых идей...

- А если бы я или северяне тебя пристрелили, нужны бы были твои баксы?
Энди в темноте пожал плечами: "За риск и платят. А семьи у меня нет.
Даже в наследство мои деньги никому бы не достались".
- Ну, вот и дорисковался: южаки тебя возьмут - из тюряги не вылезешь,
северяне просто прихлопнут на месте, так что оставайся со мной. Мне цыганка
нагадала, что я везучий, авось, вместе и выберемся.
- Знаешь, Паша, хотя догадываюсь, что это не твое настоящее имя, думаю,
ты знаешь, что у нас был такой замечательный писатель О.Генри...
- Ха-ха, он мне говорит про О.Генри! Да я его чуть не наизусть знаю.
- Тогда ты легче поймешь меня. У него есть рассказ "Дороги, которые мы
выбираем", так вот в нем герой сказал одну гениальную фразу: "Дело не в
дороге, а в том, что внутри нас заставляет выбрать ту или иную дорогу". И
сейчас я стою на развилке и решаю, какую из дорог мне выбрать.
Ты прав, меня затаскают по всяким отделам - от ЦРУ до военной
контрразведки и их вьетнамских друзей, которые с радостью выполняют самую
грязную работу, потому что наши чистенькие мальчики не выносят вида крови.
Но даже не это меня пугает - в конце концов, в моей стране я все-таки
смогу найти возможность защитить себя, надеюсь, во всяком случае. Это
маленький, но шанс. Как я понял, у тебя шансов нет. Если ты чудом вырвешься
из Сайгона, за тобой никто не прилетит, это раз, во-вторых, тебя могут
просто убить твои же помощники, когда ты им не будешь нужен.

- Вот тут, Энди, ты совершенно прав. Браво! Дай-ка мне мою уоки-токи,
что мне так любезно оставили мои друзья. Так, вот я ее поставлю на эту
развилку, я думаю, что с 50 метров ты не промахнешься...
Энди с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
- Дополнительный аккумулятор, как же. Просто трогательная забота о
ближнем! Так, теперь приляжем за это дерево, зрелище, я полагаю, будет не
только поучительное, но и опасное.

Я сунул в руки Энди "стечкин" с глушителем (для большего эффекта).
- Проверим, чему тебя учили в твоей хваленой американской армии. Цель -
радиостанция, дистанция примерно 50 метров или сколько-то там ярдов, тебе
лучше знать. Попасть с первого выстрела, а то спишу в рядовые.
- Паша, но ведь это твой единственный шанс на спасение, это же маяк!
- Разговорчики, Энди! Огонь!

Энди явно боялся промазать и уложил пистолет на ствол дерева для упора,
прицелился и выстрелил. Я мгновенно засунул его голову за ствол дерева, ибо
эффект превзошел все мои ожидания. Мои дружки не поскупились на взрывчатку.
Скорее всего и радиостанция и "аккумулятор" были под завязку забиты
пластиковой взрывчаткой, а металлические корпуса рации и аккумулятора
создали эффект мины.
Полдерева от развилки, как топором обрубило, а среди соседних прошел
ураган "Тереза".

- Это на тот случай, если я выберусь из Сайгона живым, - пояснил я
Энди, а то вдруг он что-то не понял. - Если бы я включил этот маяк, то не
дай тебе Бог находиться было рядом со мной. Эта штука могла Белый Дом
разнести вдребезги, так что они работали наверняка. Посмотрим, что дальше
будет - это у них такие заготовки на будущее, а сейчас я им нужен в Сайгоне
и до окончания операции, они будут беречь меня даже от простуды.
- Плохой ты коммунист, видимо, Паша, если тебя так запросто отдают на
растерзание, а я, видно, не стопроцентный американец из журнала "Тайм". Я
приехал заколотить деньжат, в условиях контракта было специально оговорено,
что я никакого участия в боевых действиях не принимаю. Однако мне пришлось,
и бомбить деревни и расстреливать вьетконговцев на дорогах... Я закрывал на
это глаза и глушил совесть виски - издержки профессии. Но сыт я этим по
горло, а выхода никакого у меня не было. Ваш налет сделал для меня главное -
дал эту самую свободу: хочу - возвращаюсь к своим, хочу - порываю контракт,
и пусть он катятся к чертовой матери, неустойку я им заплачу, все-таки успел
кое-что заработать, да и дома в банке у меня есть про запас...
Хочу - иду с тобой до конца: скорее всего твоего, извини, а хочу и
вообще улетаю без тебя подальше от этих мест, в какую-нибудь глушь и ловлю
рыбку до конца своих дней... Спасибо, Паша, ты открыл мне снова дорогу в
мир, и теперь я думаю, что внутри меня заставит выбрать дорогу? И знаешь,
Паша, это что-то непостижимое толкает меня остаться с тобой до конца. До
любого. О-кей?

- Не берусь судить тебя за выбор, он твой и только, но - спасибо.
- О-кей, Паша. Пойду с тобой, а там видно будет.
- Вот и договорились. А теперь спать, завтра денек будет еще тот...
Денек и вправду оказался нелегким. Я распаковал длинные ящики - там
попарно аккуратно были уложены самые мощные в мире гранатометы РГ-7. Мины
осколочные - кумулятивные мне ни к чему - танки пока по джунглям не бродят.
Энди с удивлением и неподдельным интересом наблюдал за моими приготовлениями
для улучшения качества этого блестящего оружия. Прежде всего, надо было
переделать системы спуска. Мне не надо было прицеливаться, вводить поправки
к прицелу, брать упреждение и прочее, что необходимо при обычной стрельбе из
этой сверхмощной базуки.

Скотчем мы склеили разорванную карту и начали обсуждать наиболее
безопасный, а главное самый быстрый путь отхода. Захватив по три
гранатомета, мы отправились по вероятному пути отступления. Пройдя
километров пять, решили, что хватит. Пока Энди репшнуром накрепко привязывал
трубы гранатометов к достаточно толстым деревьям, я искусно маскировал
зеленую, под цвет травы, миллиметровую японскую леску, На нее кита вытащить
можно, не то чтобы заставить сработать мой примитивный спуск на гранатомете.
Все гениальное просто, скромно объяснил я Энди: берется кусок зеленого
бамбука, привязывается серединой к трубе, и под оба конца подкладываются
деревянные бабашки: одна просто для упругости, другая как раз над кнопкой
пуска. Привязывается леска, маскируется и всякий, кто имел неосторожность за
нее задеть, получал хорошенькую мину со множеством осколков. Этот способ
явно не был рассчитан на точное поражение цели, он имел скорее
психологическое значение - дескать, нас тут много, у нас гранатометы и
прочие игрушки, так что подумайте, прежде чем соваться сюда. Такая тактика
давала нам главное преимущество - время, чтобы оторваться от погони хоть на
полчаса...

Два гранатомета мы установили почти рядом, чтобы создать видимость
многочисленности отряда прикрытия, другие довольно хаотично, но на наиболее
вероятных путях преследования.
Еще одним рейдом мы прикрыли совсем уже ближние подступы к вертолету -
не более полукилометра.

Итого двенадцать штук. Если сработает хоть половина, уже неплохо. Три
штуки и небольшой запас мин я оставил в вертолете - береженого бог бережет.
Усталые, как гончие собаки после охоты на зайцев, мы прилегли в тени
вертолета и блаженно вытянули гудящие ноги. Мне надо было бы соснуть пару
часов, но ничего не получалось. Энди повернулся на живот и неожиданно
спросил:
"Может, я покажусь тебе идиотом, но возьми меня с собой в Сайгон. Я
внутренним чутьем уловил его искренность, но вынужден был ответить коротким
- нет. Я не мог рассказать, что только один человек, занятый в операции
знает меня в лицо, а я его. Появление постороннего могло сорвать всю
операцию - мне попросту бы не поверили и сочли за провокатора и мой труп
утром обнаружили бы в какой-нибудь сточной канаве. Вместе с Энди. Я не мог
рассказать ему, что существует реальная угроза, что его, встретит случайно
один из его знакомых, да и мало ли каких еще непредвиденных случайностей
могла принести спонтанная акция с появлением Энди в Сайгоне. Энди без
разъяснений принял мой ответ, как должное и мне даже стало жаль его.

- Энди, ты и так принимаешь участие в операции и без тебя она
невозможна, просто у каждого своя задача.
Он обиженно засопел и затих. Жара спадала, нот духота по-прежнему не
давала нормально дышать. Через час мне надо было идти. Я распаковал
последний рюкзак. Энди усмехнулся: "Я все время с интересом наблюдаю, что
ты, великий иллюзионист, вытащишь из цилиндра на этот раз?"
- Смотри и любуйся, смертельный номер программы!
После этого я достал "тайжер страйпс", классическую форму зеленых
беретов США, не новенькую, а уже ношеную и достаточно пропотевшую и
выгоревшую на плечах. На куртке красовались нашивки медалей "Пурпурное
сердце", "За храбрость" и знаки отличного стрелка и за прыжки с парашютом. Я
был скромен и никаких цацек себе больше не присвоил. Далее из рюкзака
появился, пресловутый зеленый берет, пояс со стандартным армейским "кольтом"
и нормальные армейские бутсы. По мелочам стоило прибавить стандартное
армейское белье, часы "Сейку" в водонепроницаемом корпусе и универсальный
десантный нож. В отдельном запечатанном пакете лежали документы: армейская
книжка на имя Виктора Алексейчука (эмигранта во втором поколении, для снятия
подозрения по поводу моего акцента), выписка из госпиталя, что я еще могу
находиться на отдыхе две недели, после чего отправляться в свою любимую
Америку, водительская лицензия штата Нью-Йорк и прочие бумажки - письма
любимых девушек, несколько порнографических открыток, пара презервативов.
Словом все, что и положено иметь бравому зеленому берету в этой богом
забытой стране.

Энди с уважением наблюдал за моим перевоплощением в его
соотечественника и даже улыбнулся, когда я продемонстрировал ему пару лучших
в мире (так было указано на упаковке) презервативов. В глубине души я
надеялся (чисто интуитивно) что Энди все-таки не изменит решения, но вечный
червячок сомнения все-таки точил душу.
Когда я изложил ему свою версию его участия в операции, у него отвисла
челюсть и только с помощью моего легкого тычка приняла нормальное положение.
Он просто отказался поверить в возможность такого варианта, и потому могли
знать только мы двое - все равно в это никто бы не поверил.

Я быстро переоделся, посоветовал Энди состряпать маленький костер из
моей старой экипировки, навернул глушитель на верного "стечкина" и подвесил
его между лопаток в пяти сантиметрах от воротника куртки. Осталось всего два
часа до моей встречи с проводником, пройти предстояло немало. Да и на месте
следовало быть пораньше (вдруг мой сайгонский друг приведет целую делегацию
для моей торжественной встречи. Пожав, друг другу руки (вот уж не думал
когда-либо о таком), мы не обмолвились ни одним словом напутствия или
прощания.

Все уже было сказано, а произойдет оно или нет, один Христос или там
Будда знает.
На этот раз я шел осторожно, обходя наиболее густые заросли - неловко
как-то зеленому берету только что из госпиталя шататься по Сайгону в рваной
форме, сержанты из военной полиции страсть как этого не любят. На
условленное место я пришел примерно за полчаса до срока и облюбовал чудное
место в развилке дерева, откуда открывался прекрасный вид на подходы с трех
сторон метров на триста, с четвертой стороной дело обстояло хуже, но вполне
приемлемо для первого выстрела.

Нужный человек тоже пришел раньше назначенного срока, внимательно
обшарил взглядом близлежащие кусты и деревья. Место, как я уже говорил, было
чудное - спрятаться неподалеку кому-нибудь из любопытных было бы весьма
затруднительно. Мой визави, похоже, тоже остался доволен местом и уселся в
расселину среди камней, почти слившись с окружающим ландшафтом. Он
расположился почти подо мной, и я с гордостью отметил качество моей
маскировки. Еще и еще раз я внимательно изучил каждый дециметр кустов,
особенно с той стороны, откуда пришел вьетнамец.

Есть! На крошечную долю секунды в самой гуще зарослей блеснул маленький
зайчик. За моим приятелем следили. Не знаю, кто и зачем, было ли это связано
с предстоящей операцией - неважно. Важно было то, что место, выбранное мною,
оказывалось теперь открытой ареной цирка, где мне вовсе не хотелось
выступить в роли рыжего клоуна. Громким шепотом (хотя даже для
фокусированного микрофона расстояние от ближайших зарослей далековато) я
свирепо произнес по-русски, так как по договоренности должен был прийти
вьетнамец с хорошим знанием русского языка: "Сиди и не шевелись. Медленно
подними голову и взгляни вверх на большое дерево".
Он все понял, для начала повертел головой в разные стороны, потом
лениво задрал ее вверх. Картина ему не понравилась - над его головой, метрах
в десяти, правее и выше сидел на большом суку я и в левой руке у меня был
пистолет с глушителем и в правой тоже. Он был профессионал, чтобы надолго
задержать на мне свой взгляд и равнодушно отвернул голову в другую сторону.

- Ты шел один?
- Нет, меня прикрывали два человека, они должны были повернуть три
километра назад и подойти к точке с разных сторон, не обнаруживая себя.
- У твоих приятелей был бинокль?
- Нет. Кроме оружия - ничего.
- Похоже, кто-то еще интересуется нами. Посиди еще полминуты, сделай
вид, что встреча не состоялась и медленно возвращайся. Без меня, их будешь
интересовать только ты. Но там может быть не один.
- Это правильно, там есть место, где одному не пройти.
- Тогда вперед, за меня не беспокойся, я буду рядом.

Вьетнамец встал и неторопливо отправился в обратную дорогу. Теперь
передо мной стала шарада, ребус - как слезть с моего замечательного дерева
незамеченным. Я решил ее самым простым путем - спрыгнул с закрытой от кустов
стороны. Наверняка наблюдатель переключил свое внимание на вьетнамца
(хорошо, если так) и мой маневр оказался незамеченным. Гадать на кофейной
гуще было бесполезно, и я попер вправо, к ближайшим зарослям, чтобы первым
успеть к началу представления. Изредка, прорываясь сквозь особенно густые
заросли, я мысленно хвалил создателей одежды для зеленых беретов - порой она
намертво зацеплялась за куст, но ни разу я не услышал подозрительного треска
рвущейся ткани.

Весь в поту, царапинах, не говоря уже тысячах колючек, сидевших во всех
частях моего тела, я выбрался на еле заметную тропку, по которой, я понял,
прошли как минимум двое. Тигра камышовых зарослях услышишь раньше, чем
вьетнамца, который не хочет, чтобы его услышали. Я не столько слухом,
сколько зрением уловил скользящую тень - это двигался "мой" вьетнамец.
Второй шел явно небрежно, более шумно, более нагло, как привыкший к
безнаказанности злодей - пусть меня бояться! Выстрел я произвел точно по
инструкции - пистолет держал обеими руками, совместил прицел с целью (в
данном случае - месте чуть повыше уха) и плавно надавил спуск. Шипящий
хлопок спугнул птичку, которая распевала где-то неподалеку. Зато сзади
раздался звук, как будто паровоз сошел с рельсов. Я еще успел оглянуться, но
только для того, чтобы увидеть, как на меня валится в прыжке здоровенная
туша другого весьма солидной комплекции вьетнамца. Я лишь слегка успел
дернуться в сторону, и это спасло мне жизнь - здоровенный кинжал вонзился в
землю рядом с моей шеей. Начало мне не понравилось, так как второй рукой он
успел так смазать мне по морде, что небо показалось мне самой маленькой
овчинкой в мире. Я очень крепко выругался, и насколько хватило сил, скорее
инстинктивно, чем сознательно, взмахнул все еще зажатым в руке пистолетом.

Длинный глушитель мешал использовать пистолет по прямому назначению, но
в качестве увесистой дубинки он сработал отлично - туша свалилась с меня, и
мы оба попытались встать на ноги. Я уже почти стоял и приподнимал ствол, как
снова раздался шипящий звук выстрела с глушителем. Амбал рухнул без единого
звука. "Мой" вьетнамец тоже знал, куда стрелять. Я пошарил в небольшом
рюкзачке убитого, там был сильный бинокль, пачек вьетнамских сигарет,
армейский полевой рацион и все. Потом мы взялись за второго - у него находка
была поважнее - карта охранной зоны Сайгона и пунктиром проложен путь моего
проводника. У пояса была рация, помощнее наших. Я включил ее на прием -
тишина, попробовал переключить на передачу - загорелась контрольная
лампочка, сигнализируя о почти полной разрядке аккумуляторов. Стоило
призадуматься, когда он успел посадить батареи - передавая на пути
промежуточные ориентиры или в конце, когда весь путь был ему уже известен?

Я угостил вьетнамца "Кэмелом", пожал руку. Все его приметы мне были
хорошо известны, я их изучил еще сидя на дереве, он же придирчиво
всматривался в шрамы на моем лице, в цвет глаз и, чтобы помочь ему, я задрал
куртку и показал шрам на левом боку. Он, видимо, и без этих доказательств
уже поверил мне, но теперь окончательно успокоился.
- Я - Павел.
- Я - Тханг.

Он был такой же Тханг, как я Паша, но это сейчас не имело никакого
значения. Он достал свою уоки-токи и произнес одно коротенькое слово,
которое я не сумел бы даже воспроизвести - нечто среднее между мяуканьем
голодной сиамской кошки и открываемым шампанским.
- Подождем, - Тханг явно не страдал многословием. Чего-чего, а ждать
здесь, во Вьетнаме, я научился, потому полностью переключился на
продумывание каждого хода операции. О чем думал Тханг, не смог бы определить
лучший психиатр мира - он просто застыл и не двинулся, пока в кустах совсем
неподалеку не послышался голос какой-то пташки. Как он их различал по
голосам, для меня оставалось загадкой - потревоженные было легкой
перестрелкой в лесу, они снова завели свои трели. Чем эта отличалась от
остальных - ума не приложу, но Тханг ответил чем-то подобным, и на свет
божий из зарослей показались два пугала - вьетнамцы почти с головы до ног
закамуфлированные настоящей травой. Мимо такого пройдешь, и даже захочется
присесть на такой милый кустик зелененькой травки.

- Они останутся здесь прикрывать вертолет и пилота. Это несколько
меняло мои первоначальные планы - надо было самому отвести этих неожиданных
телохранителей, а то Энди задумает провести битву при Чаттануге и кто в ней
победит, сказать трудно. Чертыхаясь, я снова побрел к вертолету и еще раз с
гордостью оценил маскировку - вьетнамцы чуть ни носами воткнулись в могучие
заросли лиан, бамбука и еще черт-те чего, названия которому я не знал, а
ботанической энциклопедии у меня, как на грех, под рукой не было. Я был
польщен, когда вьетнамцы со всех сторон обошли наше произведение искусства и
восторженно цокали языками. Дополнительные цоканья у них вызвали два ручных
пулемета, несколько автоматов с запасом патронов и парочка гранатометов с
ящиком мин. Они даже благоговейно застыли внутри вертолета, увидев все эти
несметные сокровища. Я же, как заправский Али-Баба, небрежно кивнул -
пользуйтесь моей добротой, а на душе скребли кошки - что я здесь увижу,
когда вернусь. Если вернусь...
На прощание я повторил последний вариант для Энди.

Продолжение следует.