Начало здесь: http://www.gonduras.net/index.php?a=3578

Два свитера и пара джинсов, севших после стирки: пока живот не подберешь, не влезешь. Но и это ерунда, да и новый ремень покупать не надо - старый-то совсем износился. Да, и пара сандалий, это если не считать ботинок, что на ногах. Ну и остальное, во что одет, включая дубленку и кепку с эмблемой мюнхенской "Баварии". В общем, никакого огромного, на колесах - еще чего - чемодана, несмотря на то, что лететь за границу и, скорее всего, навсегда.

Пантелеймон еще раз сунул нос в кулек с одеждой и, пересчитав вещи, положил его на стул у входной двери. Из другой мебели в комнате оставался лишь стол без скатерти и кровать без матраса, без подушки и без одеяла. Берку довольно крякнул. Впервые за много лет к нему вернулось чувство гордости за то, что он молдаванин.

"Ну хитер, ну молодец", думал он о себе, потирая руки.

В прошлый раз эту гордость он испытывал в девяносто третьем, когда, жмурясь от слепящих лучей, смотрел на солнце сквозь зажатую в дрожащих пальцах купюру достоинством в один лей.

"Вот она, независимость!", восторженно думал Пантелеймон, ликуя от вида излучавшего неземное свечение молдавского господаря Штефана. Господарь виновато смотрел с купюры куда-то в сторону и вверх.

В отличие от полусотни односельчан-горлопанов, которые в конце восьмидесятых пешком - хотя с транспортом тогда еще проблем не было - с песнями, вином и транспарантами топали аж до самого Кишинева на митинги Народного фронта, Пантелеймон Берку как дважды два понимал, что словами, пусть многократно усиленными репродуктором, самостоятельности не добиться. Не мог он понять другого: почему другие этого не понимают.

- Вот ты кричишь: "Русские, убирайтесь вон!", а перестанет Москва выдавать нам рубли, тогда что делать будешь? - спрашивал он Адриана Василиу, усатого тракториста с темно-шоколадным, от многодневного стояния на бурлящей площади, лицом.

- Уеду на заработки в Россию - не моргнув глазом, ответил Адриан и обещание свое сдержал. После распада Союза и развала колхоза, не дожидаясь более тяжелых последствий, Адриан рванул на нефтяные месторождения Тюмени и даже, поговаривают, принял российское гражданство.

"Страна считается оккупированной, пока ее территория занята вражескими танками, или пока ее граждане используют в качестве официального платежного средства валюту иностранного государства". Пантелеймон вычитал эту фразу в восемьдесят девятом в газете "Гласул". Потрясшее его предложение Берку обвел карандашом, а заметку вырезал и прикрепил кнопкой к стене. Когда карандашные линии на газетной вырезке почти слились с буквами, а буквы - с пожелтевшим фоном, Пантелеймон заметку сорвал, тем более что статья в "Гласуле" достоверностью прогноза не отличилась: оказалось, что с введением собственной валюты происходит не укрепление государства, а массовый отток населения, так что новая страница - из "Молдавской ССР в цифрах" - пришлась как нельзя кстати.

Но сейчас подзабытое чувство вновь распирало душу Пантелеймона. А когда его душа расширялась, у Пантелеймона, по какой-то загадочной физиологической закономерности, раздувались и ноздри.

"Ну хозяин, ай да молдаванин!", думал Берку, шумно выдувая воздух из ставших гигантскими ноздрей и поглаживая толстенный фотоальбом, лежавший на столе.

В альбоме за его, Пантелеймона, фотографиями - отдельно и с женой, с женой и с дочерью (до чего очаровательный был ребенок!), за фотографиями собственных родителей, родителей жены, за фотографиями дяди Пети и тети Марианны, погибших в аварии, за фотографиями каких-то теток жены, один бог знает, как их зовут, за фотографиями нанашей - Гали и Тудора, живших счастливо и спившихся в один год, за фотографиями соседей, рассеявшихся, как сон - кто за границу, а кто - на тот свет, за фотографиями застолий, курортов, колхозных собраний с вручением Пантелеймону вымпела "Отличнику соцсоревнования", и еще - за фотографиями десятков, сотен совершенно незнакомых людей, остававшихся в памяти только благодаря этим самым фотографиям, - притаились, круглым счетом, тридцать две тысячи евро, девятнадцать с половиной тысяч долларов и восемьдесят восемь тысяч леев.

Был, конечно, риск, что на таможне заинтересуются странным грузом - часто ли через границу семейные альбомы везут - да только пересылать все состояние супруге Пантелеймон не решился. Уж слишком много мужей были брошены обжившимися на вольных хлебах женами, и бедняга Богдан был далеко не первым в этом списке. Собственно, потому-то Пантелеймон и отказался продавать альбом, за который, между прочим, предлагали пятьдесят лей. А что - кожаный переплет, чеканный медальон с красным камнем посередине обложки - наверняка можно было сдать, и не за пятьдесят, а за все двести пятьдесят леев в какой-нибудь из антикварных магазинов Кишинева.

"В Испании продам", решил Берку и вышел на улицу - подышать морозным ночным воздухом. Часы показывали полтретьего, но спать Пантелеймону было никак нельзя. Ровно в три приедет такси, заказанное аж за триста леев из райцентра, чтобы самое позднее к пяти-полшестому быть в кишиневском аэропорту. В Будапешт, город-привал на пути в Барселону, самолет вылетает в семь пятнадцать, посадка завершается за сорок минут до отлета, да пока доедем, да таможенный контроль...

Сделав несколько глубоких вдохов, Пантелеймон вернулся в дом.

- Ну, прощай, - пробубнил он и оглядел пустую комнату. В других комнатах тоже было пусто, да так, что эхо отвечало в полный голос даже скрипящему под ногами полу.

Пантелеймон продал решительно все. Все на что нашелся покупатель. Вещи, на которые охотников не нашлось, Пантелеймон продавал за бесценок - он очень торопился поплотнее наполнить альбом.

Теперь, глядя на распухшую фотоколлекцию, страницы которой касались друг друга только если альбом придавить задницей к табурету, Пантелеймон гордился тем, что он молдаванин.

"Вот она, независимость!", подумал Пантелеймон. Пройти бы только таможни, а там... Райская страна, беззаботная жизнь, и пусть жена что-то вякнет - вычищать ей коровье дерьмо до конца своих дней!

Перевязав альбом веревкой крест-накрест, Пантелеймон отправил его в кулек - в компанию к одежде. На столе оставались деньги на такси, билеты на самолет и загранпаспорт.

И еще - конверт, запечатанный и аккуратно подписанный.

ххх

"В Барселону", радостно затрепетало в груди Пантелеймона и он швырнул изуродованный монтировкой замок в угол комнаты. Снег таял, стекая с ботинок грязными струйками прямо на ковровую дорожку.

Какие все-таки красивые названия: Барселона, Сарагоса, Валенсия, Мальорка. Разве в этих городах могут плохо жить? И куда нашим Мындрештам до них? Нет, только вслушайтесь: Бар-се-ло-на! Это же музыка, звуки цимбалы, пение канарейки - Серафима писала, что эта птица в Испании чуть ли не в каждом доме.

В доме Богдана было аккуратно: будто кто-то невидимый - неужели домовой? - следил за порядком все три года. Даже пыли не заметно.

Холодильник!! Черт, он работал - тихо, как и полагается итальянскому холодильнику, но все же работал. Пантелеймон выдернул штепсель и усмехнулся - все-таки в тюрьме Богдан переживал не зря.

В большой комнате Пантелеймон сразу направился к серванту - освобождать его от чешского хрусталя. Посуды было очень много - без большой коробки никак. Такая, из-под телевизора, была - он вспомнил - в погребе, хоть бы мыши не погрызли. Пантелеймон матюгнулся: хочешь не хочешь, а снова придется идти домой.

- Домнул (господин - молд.) Челарь?

Пантелеймон вздрогнул и присел на корточки.

- Дом номер девять?

Это еще кто? Соседи выследили?

- Эй, хозяин!

Да какие соседи? Все село в курсе, что Богдан Челарь в Италии.

- Есть кто живой? Э-эй!
- Не надо стучать, я уже иду.

И Берку, щурясь от света и поигрывая монтировкой, вышел на крыльцо. На скамейке у самого окошка сидел плотный детина в синем комбинезоне и резиновых сапогах до колен.

- Домнул Челарь? - повторил он и смерил Пантелеймона недоверчивым взглядом.
- Да. То есть нет. То есть...
- Будем отрезать, - сказал мужик в комбинезоне и достал из нагрудного кармана пачку сигарет.

Берку крепко сжал в руке монтировку.

- Что отрезать? - спросил он и глотнул слюну.
- Дом от электричества, конечно, - уточнил мужик.

Он закурил и, выдохнув облако дыма, показал на синий, под цвет комбинезона, фургон за воротами:

- «Юнион Феноса» (молдавско-испанское предприятие, владеющее электрическими сетями в Молдавии – прим. авт.) Районное отделение Теленешт.

Слава богу! Не полиция и не бандиты? Ффу! Пантелеймон тихо, чтобы мужик не услышал, перевел дух. Феноса, говоришь? Здоровый, гад. Феноса... За имя сойдет. Круглое такое имя. Ну точно, вылитый Феноса.

Тогда, может...

- Как так отрезаете? - завопил вдруг Пантелеймон, - это еще что за новости?
Феноса был явно готов к такому повороту разговора. Он даже не взглянул на монтировку, только достал из кармана какую-то бумажку.

- Четыре тысячи семьсот шестнадцать леев (450 долларов США. - прим. авт.), - лениво прочел он, - ваш долг за три года и четыре месяца. Ведь это вы - Челарь Богдан Васильевич?

- Вот сука, - стукнул себя ладонью по лбу Пантелеймон и уселся прямо на крыльцо.

- Не понял, - приподнялся в свою очередь Феноса.

- Да Челарь этот ваш... вот урод, а!

И положив монтировку рядом с собой, Пантелеймон доверительно повернулся к мужику в комбинезоне.

- Понимаешь, я дом у него купил. Неделю как. Дом-то, видишь какой, - он постучал кулаком по стене, - добротный, теплый, семь лет всего дому. Да и внутри просторно, не то, что у меня. Я ведь сосед Богдана. Да во-о-он мой дом, где антенну ветром погнуло, все никак не поправлю, видишь?

Феноса оторвал зад от скамейки и, кивнув, словно поняв, о каком доме речь, снова сел.

- Все, бля, продал - заскулил Пантелеймон, выдавливая кулаком слезу из правого глаза, - ковры, мебель румынскую, телевизор, все! Да если бы только продал, хрен купил бы! Жена, знаешь, сколько лет, спину за границей гнула? Знаешь, что, брат? Пошли-ка ко мне, а? Пойдем, пойдем! Увидишь, до чего, суки, простого крестьянина довели. У меня и водка есть, а?

И он с жаром схватил мужика за рукав.

- Да какая на хуй водка? - вскочил Феноса, одергивая руку, - мужик, я дом от-клю-чать буду и мне насрать, чей он - твой, Челаря этого гребаного! Вы заебали уже, по восемь, блядь, десять лет не платите! Уедет в Грецию, сидит там, блядь, на шее у жены, пока та ебется со всеми подряд! Ну и пиздуй себе, но за электричество плати! Мне зарплату кто - жена Челаря твоего платить будет? Процент с отсоса, блядь? Тогда отключайся на хуй от сети и езжай себе в Грецию, в Италию или в эту, как ее...

- Он холодильник забыл выключить...

- Кааакой холодильник? - Феноса почти прижал свой нос к носу Пантелеймона и, сверкая глазами, орошал его слюной и окуривал запахом ядреного табака.

- Хороший. «Индезит». За две тысячи отдам.

- Чего? - сразу обмяк Феноса и отступил назад, как от сумасшедшего отшатнулся.

- Индезит, говорю. Итальянский холодильник, - Пантелеймон говорил тихо, мысленно умоляя руку с монтировкой не предпринимать самостоятельных действий. - Хозяин почти не пользовался. Такой в магазине семь тысяч стоит, я в Кишиневе видел.

- Да ты чего, мужик? - застыл Феноса с широко разведенными руками - в положении, одинаково удобном как для сердечных объятий, так и для внезапного удара в челюсть.

- Дайте хотя бы пару деньков, я еще кое-что продам. Долг верну, клянусь дочерью. Говорю же, дом купил, поистратился весь...

Бросив ставший внезапно тоскливым взгляд на фургон за воротами, Феноса кашлянул и вытянул шею, заглядывая в открытую дверь дома.

- А кроме холодильника? - вполголоса поинтересовался он.

- Да ты заходи, присмотрись - потоптавшись на крыльце, по-хозяйски ступил в дом Пантелеймон и жестом пригласил Феносу сделать то же самое, - деньги с собой?

ххх

Долбануть бы его, урода, дверцей по башке, пока вылезает из машины!

- Я же просил не опаздывать, ровно в три просил же!

Пантелеймон с ненавистью швырнул кулек в багажник такси. В кульке была завернутая в газету колбаса, буханка хлеба и кусок брынзы в целлофане. Водку не взял - куда с водкой через таможню! Другой кулек - с одеждой и семейным фотоальбомом, он бережно положил на колени, усевшись на заднее сиденье забрызганной грязью "Волги".

- Так всего же на пятнадцать минут, - заискивающе улыбнулся в зеркало заднего вида шофер, яростно включая заднюю передачу.

- Вот потому-то кругом такой бардак - назидательно поднял палец Берку, - там пятнадцать минут, здесь пятнадцать леев - и нет страны.

- Может музыку включить? - таксист не был настроен выслушивать двухчасовые нравоучения явно занудного пассажира.

- Только веселую - строго сказал Пантелеймон.

- А как же - обрадовался таксист и врубил радио на полную громкость.

"Д-ля кого-то п-росто лётная погода, а вэдь это п-роводы люб-ви", окутало Пантелеймона облако бархатистого кавказского баритона.


- Нет-нет, оставь, - остановил он потянувшегося было к приемнику таксиста, решившего, по-видимому, что Кикабидзе недостаточно весел, - хорошо поет.

И Берку закрыл глаза.

Странно, подумал он, вот уезжают люди, бросают дома, даже семьи и их как будто и не было. Никто и не вспомнит. Ну не вспомнил же Пантелеймон о своем обещании Богдану. Да и о самом Богдане, если честно, напрочь забыл.

А вот Пантелеймона будут помнить. Долго будут, думал Пантелеймон.

И всего-то дел - надо просто успеть оставить о себе память.

За себя Пантелеймон был спокоен - он успел.

До приезда такси он успел добежать до сельской почты и опустить в почтовый ящик письмо.

ххх

Участковому села Мындрешты, Теленештского района
домнулу (господину - молд.) сержанту Пынтя Ю.А.
от жителя села Мындрешты, Теленештского района
домнула Берку П.Т.

Заявление

Довожу до вашего сведения что сегодня 11 февраля 2007 года около 9.15 утра я случайно стал свидетелем разбойничьих бандитских действий в отношении дома моего односельчанина домнула Челаря Б.В. Незаметно проходя мимо дома домнула Челаря Б.В. я случайно заметил у ворот фургон с надписью Юнион Феноса номер машины TL AE 326.

Еще я заметил двух человек в синих комбинезонах одетых и выносивших из ворот холодильник, ковры, сервиз чешский, хрустальную люстру, сервант даже. это все что я успел заметить. не знаю может выносили еще что-то но я уже ушел потому что торопился в магазин. Мне уезжать надо и надо продуктов на дорогу. Вы не подумайте что я сразу не заявил. Сейчас время такое убьют за десять лей (1 доллар - прим. авт.) не моргнут. А кто же тогда выведет на чистую воду? Кто так сказать окажет содействие? Вот я и сделал вид что не заметил и что меня не заметили.

Но зато могу описать фоторобот. Один бандит среднего роста с меня ростом. У меня я измерялся в республиканской больнице в Кишиневе в 2003 г. когда у меня были камни и сказали ваш рост домнул Берку сто семьдесят шесть. В паспорте я специально посмотрел 178. А врачам я доверяю хотя с меня за операцию взяли четыреста шестьдесят леев и еще свои лекарства. а в паспортном столе в Теленештах на меня просто посмотрела женщина и сказала где-то сто семьдесят восемь, как таких только берут в паспортный стол возмутительно! Этот первый бандит он такой же почти но здоровый очень. даже толстый. это чтобы точнее портрет нарисовали у вас там в компетентных органах. Небритый. Лицо злое когда злится и карие глаза. Курит я не заметил какие сигареты но плохие. У меня алергия на сигареты и я в них не разбираюсь а врач сказал у вас говорит алергия и с вашими легкими только курить сразу на кладбище. Так что говорит хорошо что не курите. вы очень больной человек. Но запах я чувствую всегда даже издалека. А так я даже не подходил чтобы меня не заметили и я сразу понял что-то тут не то. Все знают что богдан в Италии то есть я сразу сообразил. Да я сообразил! это посторонние может даже бандитские выходки я сообразил и сразу так и подумал. Второй тоже был и я хорошо помню. Молодой пацан еще совсем худой конечно. тоже конечно в комбинезоне синем и в сапогах, сейчас грязь ночью подмерзнет а утром-то оттаивает и вообще это у инспекторов Юнион Феносы такая униформа что ли. Ну вы сами знаете не мне вас учить. Не знаю не мне вас учить это не мое дело конечно и я очень извиняюсь домнул сержант что вас учу но я бы домнул сержант по номеру машины стал искать. Вы поищите надо бы обыск провести у этих пидарасов. Это же надо дожили. Я так думаю это бандиты переодетые еще оделись бы в вашу форму с погонами домнул сержант и тогда совсем беспредел. Надо както решать это все! Я не знаю я бы сам свидетелем первым на суде а так жена вызов прислала куда я сейчас. Я восемь лет жену не видел дочка замуж собирается и прислала карточку с женихом.

Примите пожалуйста все меры какие оперативные у вас есть. Нельзя же допустить! И это у нас в селе где в 1989 году население составляло шесть тысяч четыреста пятьдесят два человека. А сейчас куда не посмотришь! Так все разбегутся в Грецию а там жена отсасывает и дочка блядует и с жопой фотографируется. Вы не подумайте у мена моя Серафима на ферме и я тоже буду честным трудом работать и пользу приносить. Но у нас же невозможно! Это как же домнул сержант надо было постараться? Колхоз развалили, фермы разворовали стекла по ночам бьют и среди бела дня грузят в фургон. Да что же это как же! Ни тебе работы ни денег и даже на леи эти ни хера не купить. А посмотреть в глаза простому крестьянину боятся а он между прочим двадцать два года с половиной гнул в колхозе спину и был отмечен партией и правительством а теперь стоят пидарасы с автоматами охраняют. А чьи я спрашиваю поля? Вы от кого от народа охраняете а нет чтобы расстрелять из автоматов капиталистов которые вас держат как собак на привязи и жируют и будут вашим детям копейки платить и веревки вить. Это же надо так развалить! Вот она независимость-то!

Я вас всегда уважал домнул сержант и вы знаете и очень лично очень прошу домнул сержант примите меры. Богдан такой человек все село уважает а нет чтобы кто присмотрел за домом пока человек в беде. Так всю республику растащат вы и бровью моргнуть не успеете.

Пантелеймон Берку анонимный свидетель»

КОНЕЦ