Давным-давно, когда Версаче еще считался мегакрутым, в одном маленьком провинциальном городке, что славился лишь своим хрустальным заводом, жила-была хорошенькая девушка, которая об этом самом Версаче и мечтала. Кроме этого, она мечтала обо всех других атрибутах красивой жизни (тогда еще слово «гламур» не овладело аудиторией).
Это вполне нормальное желание для хорошенькой девушки. Жаль только, что ни родители, ни многочисленные ухажеры не могли обеспечить ей такую жизнь. Оба родителя работали на том самом заводе, мать – начальницей шлифовального цеха, отец и вовсе грузчиком. А молодежь города училась в ПТУ и ФЗУ, готовясь пойти туда же, как пчелки в улей.
Это совсем ненормальное место для хорошенькой девушки. А мало того, что наша героиня была хорошенькой, у нее и имя было – ух! Анжелика. Вначале, вообще-то, родители хотели назвать ее Изаурой, но сочли это слишком банальным. У соседей Изаура, у Вазипуковых Изаура, у Михалыча – сверстница их доченьки, тоже Изаура! Поэтому мама подумала-подумала, вспомнила книжку из сельской библиотеки, «Анжелика и король», и, по обоюдному согласию, отрочь назвали именно так.
Стоит ли описывать этот провинциальный цветочек? Черные густые волосы, глаза голубые, чистые, румянец, несмотря на плохое питание и отвратительную экологию (хотя этого слова тоже еще не было). Ее пугали жужжащие станки и сбитые ногти одноклассников. Нет, нет, не на завод, Анжелика достойна лучшей жизни. Родители были с ней согласны, и мечтали отдать свою красавицу замуж за сына директора завода, хотя обо всех троих ходила самая что ни на есть недобрая слава. Все равно, это провинциально. В столицу! Только в столицу! После окончания школы Анжелика поступила в ветеринарный и, с благословением родителей, уехала в Большой город. А там – учеба, диплом, горожанин с пропиской, богатый, влюбленный, молодой и красивый…
Это вполне банальная мечта для хорошенькой девушки.
Для хорошенькой провинциальной девушки.
От периферийного прошлого не так легко избавиться. Это неуловимо иное в речи, одежде, поведении. И даже есть что-то прекрасное, какой-то засаленный уют в том, чтобы оставаться там всегда, ведь это только Большой город бьет поддых несбывшимися мечтами и амбициями, а в провинции, будь у тебя самая малая толика желания, и заживешь одет, обут, женат, уважаем. Посиделки на лавочке с семечками и соседями в теплые весенние вечера, когда в воздухе такие ароматы, рыбалка с мужиками, по воскресеньям на базар всем семейством, раскланиваться со знакомыми, большие застолья, клеенка вместо скатерти, магазины работают только до 18.00, все размеренно и предсказуемо до последней минуты.
И жизнь проходит мимо, не заглядывая в окна, занавешенные советским тюлем.
А по другую сторону окна прилип носом к стеклу 12-летний мальчуган.
Его родители пьют, поэтому некому ругать за прогулы и плохие отметки. Пашка очень смышленый, и мог бы отлично учиться, но зачем? Как всегда бывает в таких случаях, он связался с нехорошей компанией. Подростки эти гордятся тем, что уже почти взрослые, подрабатывают на заводе (не хрустальном), пьют и курят. Пашка тоже умеет, и очень хорошо получается для его возраста. Пацанам нравится его обучаемость, а еще то, что он верит всем-всем байкам, что они травят. Слушает так внимательно. Его принимают, как своего, и угощают сигаретами и самогонкой.
Сегодня у компании праздник – их старший, Генка-Конь, сказал, что поведет всех к настоящей проститутке! Нет, конечно, у всех уже было по сто баб, и это только вчера, но эта точно всем даст. Или у всех возьмет. Бгагагагага. Ура! Кто-то сомневается, брать ли Пашку. Брать! Я не буду мешать, честное пацанское. Да ну нахуй, он еще мелкий. Возьмем, пусть. Паш, а у тебя уже было? Как – что? Че, целка, в натуре? Бгагагага. Ладно, пошли.
Квартира проститутки находилась недалеко от Пашкиного чахлого домика. Вонючий подъезд, поломанные перила, лужи и осколки по всей лестнице, – что говорить о роскоши индустриального общества. Хозяйка-проститутка лежала на кровати прямо напротив входа, не утруждая себя подъемом, прикрытая грязной простыней. Генка прошлепал к ней в ботинках, что-то спросил. Женщина – в полутьме однокомнатной клетушки Пашка успел заметить, что она некрасивая и почти старая – равнодушно сказала:
– Хорошо, что принес. Тогда пусть эти ждут на кухне.
– Пацаны, слышали? Марш на пищеблок, я позову, – Генка стянул шапку и, расстегивая куртку, присел на край койки…
Сначала было тихо. Потом послышалась тихая возня, сопение, мычание, и через какое-то время встал у всех, даже у Пашки. Тот смутился и отвернулся к залитой жиром плите, на которой стояла одна пустая сухая кастрюля. Когда вошел Конь, все были уже готовы вкусить плотских радостей. Но заробели вдруг, когда он приглашающим жестом указал на комнату. По самому Коню нельзя было прочесть следов произошедшего, разве что лицо побледнело и зрачки сузились. Один из пацанов, Толик-кривой, не самый смелый парень, все ж таки решился пойти к бабе, и потом уж все пошло, как по маслу. Тем более, что в этом возрасте процесс долго времени не занимал.
Потом выходили, правда, какие-то пожухлые, бежали на двор курить и хвастаться.
Трахнулись все, остался один Пашка.
– Ты не бойся, – поощрительно пихнул его дебиловатый Конь. – Засунь ей как следует между ног, понравится, увидишь.
Пашка робко зашел в спальню, уже успевшую пропахнуть потом и чем-то кислым. По дороге чуть не наступил на шприц с остатками мутной жидкости. «Вот почему Генка такой белый был», – подумалось мальчику как нечто обыденное. Женщина по-преждему лежала на кровати, ее рука, перетянутая жгутом, свешивалась с дивана. Последний из любовников набросил на нее небрежно смятую серую простынь, и было видно только лицо. Теперь проститутка казалась Пашке не такой противной. Мысль о том, что сейчас у него будет первая ебля, одновременно приводила в ужас и восторг. Недоразвитый еще орган, несмотря на мерзость обстановки, которую чувствовал даже этот не выросший в роскоши пацан, стоял прочно. Подбадривало еще и то, что женщина на него не смотрела, не двигалась, она была надежно отключена химическим счастьем.
Если бы еще и Генка упер! А то стоит, скабрезно усмехается, говорит: «Давай-давай, не стесняйся…» Ладно. Ну, раз!
Пашка стянул с любовницы простыню и чуть не упал в обморок.
У женщины не было ног.
Две кое-как зашитые-зажившие культи, грязные, с обрывками ниток и плоти… или это ему уже показалось…между ними перепачканный нефритово-белым пучок спутанных черных волос…
Что было дальше, Пашка не помнил.
Он на минутку очнулся, уже дома, руки и член его были перепачканы спермой. Был ли у него все-таки секс или он дрочил, – не помнил. Он отрубился на этот раз надолго, ровно неделю не приходил в сознание, так что даже родители вызвали врача, а когда снова вернулся в этот мир, то первым делом потянулся к учебнику по математике. Он поклялся себе учиться хорошо, уехать из города, стать умным и богатым… чтобы никогда больше… никогда.
Пашка выполнил это в полной мере. Он стал богатым, успешным и популярным, правда женщин долгое время вообще видеть не мог. Но, тем не менее, это не помешало ему обратиться в брачное агентство и заполнить там анкету, оставив ее толстой даме в бордовой кофте и с пароходообразной жопой.
Толстая дама в бордовой кофте и пароходообразной жопой цинично рассматривала очередную жертву. Сколько их уже приходило в брачное агентство! И всем подавай богатых предпринимателей. Желательно, молодых и красивых. А если нет, то старых импотентов (чтобы не приходилось с ними в постель укладываться). Чтобы чувствовали свою вину перед такой нимфой, и компенсировали это деньгами, завещанием и молодыми любовниками. Где ж на всех найти богатых-то? А годы ваши, девочки, уходят, и пока вы ищете, подрастает очередная порция конкуренток.
Толстая дама была спокойна за себя – она замужем, ее избранник мелкий затюканный «мужичонка с ноготок» («из всех куч дерьма я выбрала меньшую»), а доход позволяет ей покупать мальчиков на час сколько захочется.
А вот еще одна дурочка пришла. Сразу видно, неместная, но вишь ты, с какими запросами! Богатый, состоятельный, заботливый, любящий, с пропиской, Большегородской. Ну-ну. Ладно, эта хоть хорошенькая. И еще удобно в ней… но об этом позже.
– Ну, Анжелика, как результаты? – по-матерински ласково спросила она у бледной, немного измученного вида девушки.
– Ну… так… не знаю… кажется, не очень, – расстроено ответила та. – Не думаю, что мы сможем пожениться.
– Анжелочка, ну так же нельзя! Я предлагаю вам уже пятого клиента, а вам все не нравится да не нравится.
– Понимаете, ну все они… не такие! Мне кажется, я заслуживаю большего.
А в приемной сидят десятка два девушек, и все они заслуживают большего. Однако у толстой дамы были большие виды именно на Анжелику.
– Я так устала…
– Ну я не знаю, чем еще можно вам помочь. В конце концов, у нас есть масса не таких капризных клиенток…
И тут Анжелика тихо разрыдалась. Конечно, не просто так, ни с того, ни с сего. Этому предшествовала масса событий: скучная учеба в ветеринарном, такие же быдло-однокурсники, как дома, крах в мечтах о знакомстве с богатым Большегорожанином. Все они были не прочь побаловаться с неместной красавицей, но женились на своих страшненьких. Вот и последний курс, а счастья в жизни еще нет! Так Анжелика и попала в брачное агентство со своими 175-ю сантиметрами красоты и приобретенной городской шлифовкой.
Толстая дама давно оценила девушку до копейки и ждала, когда наступит кризис. Поток светлых слезок – она готова!
– Ну-ну, Анжелочка, не плачь, – плавный переход «на ты», добро-покровительственный. – Давай выпьем по чашечке кофе… с коньячком, и посмотрим, что все-таки можно сделать. Ты ведь такая хорошенькая девушка, не может быть, чтобы ты не нашла свое счастье…
Толстая дама плавно прошла, закрыла дверь на замок, приготовила кофе, пока Анжелика рыдала, поставила перед ней чашку, села напротив и спросила в лоб:
– Замуж хочешь?
– Агааа…
– Так вот, послушай. У меня таких хорошеньких провинциалочек, как ты, хоть лопатой греби. И годятся они на ночь, максимум на месяц отношений. Это понятно?
– Ывааыыыыааа… – Анжелика, скривив рот, заревела еще отчаяннее.
– Но есть у меня парочка именно таких, как ты требуешь, – да, богатые, молодые, не уроды. Но с особенными запросами.
– Так я… Я готова! – стерев ладошкой тушь со щеки, загорелась девушка.
– Подожди ты. Эти запросы… ну очень специфические. Тебе может понадобиться, скажем, сделать операцию.
– Аа… я согласна… на все…
– Ом, – толстая дама была слегка удивлена такой сговорчивостью, но достала из-под стола папку с надписью карандашом «Извращенцы», и извлекла оттуда одну анкету.
– Как тебе этот человек? Он входит в сотню самых богатых людей страны. Что скажешь?
С фотографии на Анжелику немного удивленно взирал симпатичный мужчина с короткой стрижкой. Лицо широкое, добродушное, располагающее. Что он может потребовать такого ужасного? Но он ничего, правда, ничего. Я согласна.
– Но учти. Тебе придется… ампутировать обе ноги.
– Чтоооооооо?
– Я все сказала. Он уже видел твое фото, ты ему очень понравилась, делаешь операцию – и хоть завтра в ЗАГС.
– Аа… я не знаю… я подумаю… до свиданья…
– Подумай, милая, подумай.
Анжелика в ужасе металась по клетушке общаги. Ноги! Ее красивые длинные ножки! Никогда и ни за что! Ужас! Она немедленно возвращается домой, но перед этим она напишет в газету, какие ужасы творятся в этих кошмарных агентствах!
Чуть поостыла, села. Дрожали руки. Где-то на лестничной площадке слышались голоса, – двое пьяных парней тащили к себе девку. Пахло жареной селедкой.
Дома никто не подумает отрезать ей ножки. Выйдет замуж за хорошего простого парня.. дети будут у них… работа… сбитые пальцы, бессонные ночи, еда в заводской столовой… Со временем подержанная иномарка… Муж по бабам… Она снова зарыдала.
– Мне только чтобы с гарантией.
Сыграли свадьбу так свадьбу, всем на зависть, ровно через два месяца. Невеста в инвалидной коляске, но самая красивая из всех присутствующих девушек. Родители ее, рыдающие оба, – и от того, что с доченькой такое несчастье случилось, попала в аварию, пришлось обе ножки… Но какой у нее жених! Тыща приглашенных, ресторан больше всего хрустального завода, Кобзон со сцены желает счастья Анжелике и Павлу! Свадебное платье. От Версаче.
Мечты иногда сбываются.
Первое время Анжелика сходила с ума. Другие женщины ее круга занимались фитнессом, катались на роликах, коллекционировали обувь. Временами она сожалела о своем выборе.
Но какие наряды!..
Какие украшения!..
Какие деньги!...
И какие ночи…
Легко быть счастливым, если у тебя есть изъян, а твой муж – извращенец, у которого встает только на этот изъян.
Анжелика жалела о ножках, но ее положение было таким роскошным, что в сумме получался приблизительно ноль по счастью.
Как если бы в нее жизни ничего не изменилось.
Она теперь волновалась только, чтобы муж не нашел другую безногую красавицу.
А в редкие минуты ссор Анжелика кричала:
– Из-за тебя я лишилась ног!
И муж так возбуждался, что немедленно волок ее в постель, и все заканчивалось хорошо.
По-своему, жили они счастливо. У Пашки, после того, как он нашел свою любовь, открылось второе дыхание, и он вошел в топ-50 богачей страны. Анжелика тратила безумные деньги и иногда приглашала к себе подруг с малой родины, чтобы хвастаться.
Хотя ей снилось теперь только как она танцует, катается на коньках, бегает… А Паше иногда снится, что он вновь имеет ту старую проститутку. И она лежит, в наркотическом трансе, не шевелясь.
Да наверное суп сварили, на сватьбо, холодец блиа.
30.03.2008 12:21:19
№11
И зачем ей платье на сватьбо от версаче, достаточно блузку было натянуть
30.03.2008 12:22:13
№12
А чтобы росказ этот Русалочкой назвать нужно особое извращонное мышление.
30.03.2008 12:24:34
№13
Жаль незнаком, я бы ей ботинки подарил от Версаче, и коньки ... и лыжы, для полного щастья
30.03.2008 12:59:13
№14
Какой, однако, позитивный сюжет для воскресного утра!
Ноги. я так понял - метафора?
30.03.2008 14:49:07
№15
ноги, я так понял - конечнасте
30.03.2008 14:50:21
№16
Ога... Кстати, а где вжопеног?
Для №15 ЯДИ (30.03.2008 14:49:07):
30.03.2008 15:17:34
№17
Для №15 ЯДИ (30.03.2008 14:49:07):
ноги, я так понял - конечнасте
ыы)))))
30.03.2008 15:23:40
№18
ноги, я так понял - копченасте)
Для №17 Кардинала Серая (30.03.2008 15:17:34):
30.03.2008 15:30:23
№19
вас всех чиво, дома не кормют?
30.03.2008 15:37:34
№20
Дома только ножки буша... копченостей нет...
30.03.2008 15:47:36
№21
Про еблю нет?
30.03.2008 18:33:59
№22
Самое страшное, что можно представить — это НЕВИДИМОЕ ГОВНО. Если оно появится, то миру конец!!! Подумайте сами… Идёшь по улице — чисто, наступил в невидимое говно, пришёл на работу и воняешь, а его не видно и не понятно откуда пахнет. Все думают, что вот млядь обосрался ты. А ты стремаешься, озираешься, подошвы рассматриваешь, ощупываешь себя — вот и руки уже в невидимом говне. Так весь перемажешься, и под ногтями застрянет, и всю клавиатуру перемажешь, и мышку. Всё в говне, воняет, а чисто и аккуратно. Из-за такого дела происходит срыв работы. Едешь домой, а там уже все поручни в метро в говне (не только же ты наступил в невидимое говно), вонь страшная, некоторые уже блюют… Не пожрать — руки в говне, мыть без толку — краны в говне и ручки дверные… Ужас и кошмар!!! Крах и апокалипсис!!!
30.03.2008 18:36:56
№23
Для №22 Пилигрим (30.03.2008 18:33:59):
Это про №12 Налей Блидям (30.03.2008 12:22:13)?
30.03.2008 18:44:45
№24
Чёто СХ напомнило...
Для №22 Пилигрим (30.03.2008 18:33:59):
30.03.2008 19:16:29
№25
Смеялсо. Спасибо за лестный отзыв. Ахахаахахаааа
Для №23 Добрый (30.03.2008 18:36:56):
30.03.2008 22:00:50
№26
мда...
30.03.2008 22:19:16
№27
А кстате, во второй части сереала "Русалочка" стоило бы опесать, как муж Паша нашол себе одноногого мужчину, похожего на Л.Н. Толстова с лица, и на г.Доброго с торца, и стоял на этого мужчину просто необыкновенно. Говорил мужчина голасом ПМ, и шутил по тонкости, почти, как Критик.
Так он их всех и ёбал, и с превеликим удовольствием, и чего детине то в 50-ку входящему парицца, то мужчине одноногому присунет, то Анжелике и вовсе безногой. То просто похохочет, чеша яица. Далее, развевая тему ебли безногих , следовало бы упомянуть, что стоял у Паши хорошо, и инвалидов в Бигсити было много. Жизнь у Паши состоялась, чего говорить.
И подвести черту под повествованием можно токую. Хочешь быдь щаслев- еби инвалидов. И в рот их болезных, и в жёппу.
30.03.2008 22:31:15
№28
Для №26 ЛС (30.03.2008 22:00:50):
что мда..?
Для №27 Налей Блидям (30.03.2008 22:19:16):
мда...
30.03.2008 22:47:01
№29
Этот умный мужчино тоже иногда кричал, звучало это примерно таг:
-У меня осталась одна нога! И всего одна жёппа! Сколько можно, от такой жызни я скоро начну пейсать креотивы на гондурас.нет!
Но это только сильнее возбуждало Пашу и он, сильно возбуждённый, со вставшим, как когда-то на безногую гадину-блядищу, наркоманку, хуем, сопя и урча, истекая вонючей слюнёй, вместе с костылями и ортопедическими ботинками тащил жертву в свой альков.
