От этого безумно-адского зрелища у Фридриха болезненно защемило сердце, и он без сил присел на кучу битого кирпича. Бледный Вальтер опустился рядом.
Звуки боя почему-то стихли, и только изредка, но совсем рядом, щёлкали одиночные выстрелы.
Из развалин, как чёртик из табакерки, выскочил солдат в донельзя грязной и, почему-то, мокрой одежде. Неестественно сиплым голосом заорал:
- Где подкрепление? Вы что здесь расселись?
- Мы подкрепление. Прибыли в распоряжение пятого пулемётного расчёта, - растеряно пробормотал Вальтер.
- Вы есть подкрепление? Хромой старик и ребёнок? Где остальные?
- Не…, не знаем где остальные. Мы…, мы одни...
- Донне ветте, нохан майль! – грязно выругался солдат:
- Следуйте за мной! – не оглядываясь, он побежал в развалины. Фридрих и Вальтер поспешили за ним. Пройдя между чёрными обгоревшими стенами бывших ресторанных помещений, они спустились по ступеням в подвал, полузатопленный водой. Ведущий их солдат зашлёпал по щиколотку в воде, а Фридрих замешкался. Сырость и мокрые ноги были губительны для его больных суставов.
- Ну идите, идите вперёд, дядя Фриц, – робким голосом попросил Вальтер, шагающий сзади. Содрогнувшись, Фридрих ступил в ледяную воду и, нащупывая путь костылём, захромал по тёмным переходам. Он физически ощущал как сырость поднимается по ногам вверх и острыми иглами боли пронзает колени.
Неожиданно посветлело, и они вышли в просторный зал, заставленный винными бочками. Свод в центре был разрушен, поэтому дневной свет свободно проникал в подвальное помещение. У противоположной стены, возле сквозного пролома, копошились возле пулемёта двое солдат. Один из них, обернувшись на плеск воды, бешено заорал:
- Ганс! Ганс! Где подкрепление? Где патроны? Русские сейчас пойдут в атаку!
- Я обежал все позиции! Больше никого нет! Там только гора трупов и раненые. Соседние расчёты в таком же положении… - свист снаряда и грохот разрыва заглушил последние слова провожавшего их Ганса. Сверху посыпались обломки кирпичей, шлёпаясь в воду и обдавая холодными брызгами.
Тут же, разрывы снарядов слились в один ураганный грохот, разрывающий барабанные перепонки. Вальтер непроизвольно обхватил Фридриха руками и, тесно прижавшись, дрожал всем телом. Когда уже стало казаться, что этот ужасающий артобстрел никогда не кончится, канонада неожиданно стихла. И тут же, откуда-то издалека, донеслось страшное и протяжное:
- Ураааа….
БОЙ
Один из пулемётчиков обернулся и закричал:
- Пацан, хватай свои фаустпатроны и беги в соседний подвал! Там вылезешь через окно и засядешь за крыльцом. Когда русские подойдут ближе, стреляй!
Вальтер послушно убежал. Через мгновение, пулемет оглушительно застучал и задёргался в руках солдат, словно живой. Дымящиеся гильзы зазвенели на обломках кирпичей.
Рис. 17. Пулемётчики. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм». Фото автора
Не зная, что делать, Фридрих, подошёл ближе и, через плечи пулемётчиков, заглянул в пролом.
Набережная реки Преголя была как на ладони. Совсем недалеко фигурки русских быстро перебегали, ловко прятались где только можно, и злобно сверкали из своих укрытий огоньками выстрелов. Рядом со стеной ресторана засел знакомый уже солдат Ганс и сосредоточенно стрелял из автомата в сторону русских.
Рис. 18. Солдат Ганс. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм»
Сквозь немыслимый грохот боя, неожиданно, где-то неподалёку, послышался громкий детский плач. Фридрих привстал на ящик, валяющийся под ногами, и увидел рыдающего Вальтера, тянущего окровавленные руки вверх. Рядом валялся неиспользованный фаустпатрон. Подбегающий русский солдат безразлично оттолкнул испуганного подростка со своего пути, но через несколько шагов упал, сражённый выстрелами из пулемёта.
Рис. 19. Вальтер. Фотография из историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм».
Вдруг, что-то большое и сильное, невидимо толкнуло Фридриха в правое плечо. Пошатнувшись от мощного толчка и ничего не поняв, он машинально ступил вниз. С удивлением ощутил, что совершенно не чувствует правой руки и взглянул на неё. Рука, как-то странно, свисала вдоль тела, а на плече нового пальто, неизвестно откуда, появилась большая дыра. В этот же момент, резкая, пульсирующая боль мгновенно охватила всю правую часть груди. С неожиданной ясностью Фридрих осознал, что его ранили и, по всей вероятности, достаточно серьёзно. Неловко, левой рукой, расстегнул пуговицы пальто. От увиденного закружилась голова. Кровь, алым пульсирующим потоком, обильно вытекала из рваного отверстия рабочей спецовки, немного выше нагрудного кармана.
Рис. 20. Фридрих. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм». Фото автора
«Может быть, ничего страшного, было бы хуже, если пуля попала бы в плечо слева, туда, где сердце...» - как-то вяло подумалось ему: «Надо скорее остановить кровь, пока вся не вытекла!».
Трясущейся рукой он достал носовой платок и, стараясь не обращать внимания на боль, заткнул им рану. Белая ткань стала стремительно напитываться кровью.
- Я ранен! – закричал Фридрих пулемётчикам:
- Что мне делать?
Один из солдат обернулся к нему и, доставая из-за голенища сапога гранату, бешено заорал:
- Убирайся прочь, дрянной старик! Не до тебя! Уходи отсюда, если тебя ранили!
Фридрих подчинился. Сзади гулко загрохотали разрывы гранат.
Рис. 21. Пулемётное гнездо в подвальном зале бывшего ресторана. Фотография историко-художественной панорамы «Кенигсберг- 45. Последний штурм». Фото автора
С трудом преодолевая приступы головокружения и тошноту от скапливающейся во рту крови, он не помнил как выбрался на улицу из подвала. Едва сделал несколько шагов, как земля под ногами резко поднялась вверх, и он провалился в темную тишину.
* * *
- Эй, Фриц! Фриц!
вращаться из мягкой обволакивающей тьмы очень не хотелось, но голос настаивал и звал. Фридрих с трудом открыл глаза и увидел склонившееся над ним чужое лицо. Незнакомец говорил что-то непонятное, при этом часто повторяя его имя.
«Странно, откуда он знает меня?» - подумалось Фридриху, и он постарался выдавить из себя вежливую улыбку. Тогда ему было невдомёк то, что русские всех немцев, почему-то, называли фрицами.
- Ну вот, пришёл в себя, фриц. Тебе надо в госпиталь, дедушка! Нах госпиталь! – обрадовано заговорил русский, увидел его улыбку. Фридрих, услышав знакомое слово «госпиталь», кивнул головой:
- Да, да, мне надо в госпиталь…
Русский помог встать и показал рукой, куда идти.
- Вот, фриц, на-ка глотни нашей русской водочки! - вражеский солдат протянул ему флягу и жестами показал, что надо пить из горлышка:
- Пей, фриц, пей! Это шнапс по-вашему!
Фридрих сделал несколько глотков обжигающей жидкости. Как ни странно, но от крепкого алкоголя стало немого легче. Даже жгучая боль в плече чуть отступила…
- Извини, фриц, перевязывать тебя не буду - нашим бойцам бинтов не хватает. Зажми рану рукой и топай в госпиталь, может быть, выживешь…
Он осторожно повернул Фридриха в нужном направлении и, ещё раз показав рукой направление, слегка подтолкнул в спину:
- Ауфидерзейн, фриц! До свидания!
- Ауфидерзейн, - вежливо отозвался Фридрих и, пошатываясь, побрёл среди огня и дыма.
Дальнейшее запомнилось плохо. Он шёл по несуществующим улицам несуществующего города, падал, полз, снова вставал и упрямо шёл. Кто-то помогал ему идти и даже тащил волоком, но всё это происходило как в густом тумане и совершенно не отложилось в памяти.
* * *
В себя Фридрих пришёл на больничной койке. Его грязная одежда была кучей свалена в ногах. Сильно горело и болело плечо, тело знобило и одновременно бросало в жар. Просторная больничная палата была заставлена кроватями, между которыми оставались только узкие проходы, где сновали сестры Красного креста и люди в белых халатах, одетых поверх незнакомой военной формы…
ЭПИЛОГ
Неожиданно, старик-призрак замолчал. Не выдержав долгой паузы, я спросил:
- А дальше что было?
Тяжело вздохнув, Фридрих продолжил:
- Собственно говоря, дальше ничего и не было. Немецкие военные хирурги куда-то исчезли, поэтому, ни о какой операции, чтобы вытащить осколок, застрявший в моём плече, и речи не могло быть. В госпиталь беспрерывно поступали раненые русские и немецкие солдаты. Все лежали рядом. Кровь, раны и боль примирили бывших врагов.
Потом, когда стало не хватать места, всех немцев перенесли в подвал. Те раненые, которые могли хоть немного ходить, ушли из больницы – их никто не задерживал. А тяжёлые больные так и остались умирать в подвале.
За нами никто не ухаживал и не оказывал никакой медицинской помощи. Это понятно – шла война и победители не обязаны были лечить своих врагов. Мы на них не в обиде - ведь могли бы просто расстрелять, а нам даже, иногда, спускали в подвал воду и какую-то похлёбку в вёдрах…. Через неделю все умерли.
Когда из подвала стал подниматься трупный смрад, пришли русские солдаты в противогазах, вынесли трупы и закопали в братской могиле во дворе. А неприкаянные наши души так и живут в подвале до сих пор.
Кстати, Вальтер тоже здесь! Ему взрывом полностью оторвало обе ноги, и он умирал вместе с нами в этом госпитале. Он постоянно плачет и не выходит из подвала. Просит найти и принести его ножки. До сих пор не может понять, что призраки вполне могут без конечностей обойтись. Некоторые без головы ходят и то ничего…
* * *
Мы долго молчали….
Ночная тьма стала светлеть. Больница оживала: кто-то надрывно закашлялся за стеной и заскрипел кроватью, стукнула дверца тумбочки и звякнула посуда. Начинался новый больничный день.
Фридрих неожиданно привстал и мгновенно растворился в пространстве, словно его и не было. Даже не попрощался!
С закрытыми глазами я лежал на кровати, мысленно перебирая картины ночных видений, отчётливо отпечатавшихся в болезненно-воспалённом мозгу.
От плоско-комковатой больничной подушки едва ощутимо пахло птичьими перьями и плесенью.
КОНЕЦ
75 лет со дня окончания Великой Отечественной войны.
2020 год. г. Калининград
