В избе средь ненужного хлама, где нет ни зеркал ни гардин,
Родился советский ученый, Василий Ильич Хорходин
На старой вонючей овчине лежала красавица мать
Отца тогда не было дома, ушел он зерно изымать
Отец был бедняк по натуре. Был весел, рукаст и горласт
За водку, не то что икону, портки и рубаху продаст
Но смуты года пролетели, жить лучше теперь, веселей
Смеётся в Тамбове чечетка, а в Курске поет соловей
Закончил Василий семь классов, поехал учиться в рабфак
Он понял - в Советском Союзе, без этого просто никак
Учился старательно вообщем, а все что не лезло на ум -
Заучивал, силою воли - потом говорил наобум
И как-то, году в девяностом, ему вдруг привидился сон
Что он, знаменитый ученый - в парижской кафешке - гарсон
Привидилась сивая лошадь, зашедшая ночью в шантан
Кобыла раздвинувши ноги, поссала в трактирный фонтан
Затем она сильно стараясь, напрягши костлявую грудь,
На стол и на скатерть насрала, землисто-парящую кудь
От этого свежего кала, упал, с гнутой спинкою стул
А сам Хорхордин, растерявшись, стоял от несчастья сутул
Страдания и безутешность сулил этот гадостный сон
Пластинка хрипела неспешно, звучал по-французки шансон
Нет сладу в Париже с конями! Нет толку во снах от угроз!
Измазаны в жизни старанья об этот вот конский навоз
Испачканы плечи и руки, загажены стены и пол
Бризгливо гарсон вытирает ладони о белый подол...
Проснулся Василий разбитым, и глядя в пустой потолок,
Все думал про новое время, терзая седин хохолок
Про сон. Про кобылу в Париже. Про то что в России зима
Про Киев. Подумал про дядьку. Что где-то растет бузина
Раздвинул на окнах портьеры - Макдональдс - толпится народ,
И жарится там неизбежность, на днищах больших сковород
Предчувствие скорого ада, на Пушкинской, да и окрест
Созрели в Москве демократы, их прет из различных там мест
Рассыпались хрупкие грани. Сквозь стены явился отец
В застиранной старой рубахе, где голый торчал локотец
Сказал - что пора собираться, мол хватит - остался один,
И мягко добавил: Товарищ... Василий Ильич Хорхордин.