Обед, так мило начавшийся на кухне коммунальной квартиры, что на углу Будиновой и Луговой, прервался истошным криком Константина Львовича.
— Сергей Петрович, так это же залупа!!! Чистой воды залупа... Как же так? Благодарствуйте, голубчик. Супчиком грибным угостили. Вы где, позвольте спросить, грибы собирали? В морге? А может вы в бане общественной промышляли?

Константин Львович поймал ложкой в своей тарелке предмет нездорового замешательства; пренебрежительно бросил его в тарелку Сергея Петровича, грубо выругался, подошел к мойке, прополоскал рот с применением зубного порошка «Здоровье» и гордо покинул кухню.

— Да, — задумчиво произнес Сергей Петрович. — Без сомнений — залупа... И запах, какой отвратительный. Будто не мыли ее с детства. Неудобно вышло. Пригласил соседа, инвалида империалистической войны, уважаемого во всех смыслах человека, и на тебе — залупа в супе откуда-то взялась. Я ж грибы сам лично собирал, перебирал, варил. И никаких лишних элементов, а тем паче чужого хуя, естественно, не мог наблюдать, потому как его и быть не могло. Неудобно. Да и суп придется в уборную нести. Жаль. С виду-то сытный…
Сергей Петрович загрустил, что случай получился возмутительный и хотел уже пройти в комнату Константина Львовича, чтобы урегулировать произошедший конфуз путем совместного внедрения полутора литров горилки — опять же дезинфекция, какая-никакая, но тут на кухню зашла Вера Самуиловна. Эта мордастая, вечно пахнущая нафталином пожилая особа трудилась в кооперации. Вела фривольный образ жизни. Кроме всего прочего, активно интересовалась буржуазной культурой и носила нескромный для своего возраста гардероб. Лёшка из второй комнаты как-то справедливо заметил, что у нее «ебло из мудей сшито», за что получил по голове стулом и месяц лечился от косоглазия.

— Что, Сереженька, вы сегодня не в духе? Прямо лица на вас нет.
Сергей Петрович с грустью поведал Вере Самуиловне:
— Да вот пригласил Константина Львовича супчиком из грибов угоститься. Но тут в его тарелке хуй обнаружился. Вареный. Откуда ему взяться-то, хую? В супе. Хорошо, сосед наш тихий в быту человек и благоразумный, а то мордобоя бы не избежать.
— Хуй? В супе?
— Ну, не совсем, конечно, хуй в полном его понимании, а только залупа. Но тоже, знаете, Вера Самуиловна, приятного мало. Тем более, аппетит мы с Константином Львовичем нагуляли и выпили даже уже.
— Да! Дела... А где, Сереженька, залупа эта сейчас находится? Взглянуть бы на нее. Я может и хозяина её определила, если он из нашего дома .

— Да вот полюбуйтесь, Вера Самуиловна, — Сергей Петрович взял ложку и брезгливо выбросил ей из тарелки залупу.
— Нет. Пожалуй, не определить, — покачала головой соседка. — Вареная залупа — это вам не живая. Форма не та, да и запах, будто ее из жопы достали. Не иначе. Вот, к примеру, Лев Андреевич, из четвертой очень в жопу ебать горазд. Хлебом его не корми. Да и Сава Егорович из восьмой — такой же фрукт. Пожалуй, только от их мудей такие ароматы исходить могут. Но форма… Тут ошибиться можно. Да и не первый случай это, Сереженька. Больше скажу: еще при царском режиме в Чумовске прямо эпидемия грянула. Ты, наверное, и не помнишь. А началось все с того, что Марфа Семеновна, молочница местная, спекла кулич. Ну, и как всем боговерующим, надобно его было непременно освятить. Взяла она, значит, свой кулич и понесла. Народу в церкви в этот день собралось — не протолкнуться. Батюшка, видать, с утра подустал малость, что не удивительно. Обслужи всех. И как очередь дошла до Марфы, неудачно кисточкой махнул. Кулич оземь то и упал. Упал и на две части разломился. И что ты думаешь, Сереженька? В куличе том хуй был спрятан. Тут шум-гам! Как это так? Хуй в церкви!!! Что же это такое за безобразие?! Марфа в слезы. «Не знаю, — мол, — откуда такая начинка у кулича объявилась. Режьте, не знаю!!!» Побожилась даже на распятии.

Только веры ей не было. Люди злые были в провинциях. Время смутное. Засунули этот хуй ей в рот и пинками из церкви изгнали. Больше всех дьякон старался. До самой площади гнал Марфу.
— И что с Марфой той стало после позора такого, Вера Самуиловна?
— Уехала, конечно. Куда — неизвестно, что сгинула. Как жить-то ей было с этим? Да только после этого чудеса в Чумовске начались. Садятся жители завтракать там или обедать — и непременно из кастрюлей и сковородок у них хуи торчат. Откуда? Загадка. Жаренные, вареные. Печеные тоже попадались. Говорят, даже сам губернатор хуем чуть не подавился во время трапезы. Чумовчане и письмо императору хотели писать, мол, что за вакханалия творится. Проходу от хуев нет! Просим принять меры. Да только через три дня все само и разрешилось. Как обрезало. Ни одного хуя. Нигде. Правда, один житель рассказал, что над его домом хуй с крыльями летал всю ночь. И вместо залупы у него было лицо молочницы Марфы. И это лицо ругалось грязно, а под утро нассало на крышу дома и самоликвидировалось.

Вот такой случай, Сереженька. А гадость эту случайную выкинь в ведро. Суп перекипяти и Льва Андреича с Савой Егорычым угости. Этим извращенцам хоть гавно положи — лишь бы горячее было.
— Да, пожалуй, — согласился Сергей Петрович. И хотел было так и поступить, как в дверь квартиры позвонили. Один раз.
Сергей Петрович жил он в комнате №1, и, недолго думая, отправился открывать. «Кого нелегкая несет?» Удивлению его не было предела, когда он увидел гостя. Гостем был хуй. В милицейской форме.
— Сергей Петрович Кондыба? — поинтересовался хуй
— Да, это я, — еле проговорил Сергей Петрович. Сердце его забилось в волнениях. «Неужели опять эпидемия?!»
— К нам поступил сигнал, что в вашем доме залупой пахнет вареной. Дозвольте взглянуть, что тут у вас происходит. Вы, надеюсь, знаете, что последним указом Совнаркома граждан, употребляющих хуи в пищу, без суда и следствия расстреливают? Так что молитесь, чтобы сигнал был ложным или вы тухлятину какую сварили.
— Да никакую не тухлятину! Чистой воды залупу он варил, да еще и меня хотел втянуть в эту авантюру! Враг народа!!— раздалось из комнаты Константина Львовича.
Сергей Петрович даже не успел ничего сказать, как получил по голове каким-то предметом… «Эпидемия! Это эпидемия!!» — промелькнуло у него перед тем, как он свалился в темноту.

Расстреляли Сергея Петровича ранним утром следующего дня. Жалко человека. Ну, а что поделаешь, коли залупнулся неудачно?
Зато спустя десятки лет на доме, где проживал Сергей Петрович, появилась мемориальная доска: проживал тут такой-то такой. Зверски замучен в годы всеобщей эпидемии.
Мелочь, а приятно.