Матовая, отливающая светлым муаром сталь распатора легко и непринуждённо выскрёбывала внутреннюю поверхность черепа. Тонкий, не лишённый музыкальности переливчатый звук играл гармониками в недрах полости, извергаясь наружу сквозь проделанную трепанатором дыру. Натруженная рука немолодого хирурга владела инструментом настолько искусно, что скрежет гнутого лезвия сливался в одно непрерывное, чарующее слух знатоков скрипичных концертов “tremolo”. Извлекаемый мастером карминово-красный кровяной экссудат тут же воцарялся в особую, украшенную имперским орлом эмалированную кювету. Рядом, на небольших уютных столиках, в известном беспорядке перемежались самые разнообразные сосуды и емкости, содержащие весь артикул только что извлеченного ливера: сероватой печени, белесых в синие прожилки лёгких, коричневатых почек и маленького уставшего сердца. Каждый эксгумированный орган украшала золотая, пришпиленная иголкой табличка с надписью по-латыни о доноре, предоставившем материал.

- У меня всё, - коротко бросил врач, цепляя легированным металлом последние сгустки сукровицы из венечного шва между теменной и лобной костью, - Маску, пожалуйста. Неслышно возникшая за спиной у врача медсестра едва уловимым движением сняла с него тканевую повязку и тампоном осушила пот на лице у доктора. Тот, сняв перчатки и отойдя на шаг, критически осмотрел свою работу. Лежащее на прозекторском столе голое тело выделялось странной необычностью, несуразностью, трудноуловимой фальшью и некоей искусственностью. Почти вся видимая поверхность отсвечивающей ядовитой зеленью кожи представляла собой частую сетку мелких фиолетовых точек от крошечных бугорков-уколов. Они усеивали её сплошным пёстрым многоцветным узором. Так мог бы выглядеть кактус, злостно искусанный дикой ордой синих муравьёв. Профессиональный взгляд доктора неспешно двигался вдоль заострённого носа, пожухлой впалой груди и далее вниз, отмечая работу своих предшественников:

«Вот здесь они использовали препараты из пупков редких видов саламандр, а в этом месте, по-видимому, применён специально выделанный изомер фермента ботокс-органической кислоты, а на этом фрагменте, пониже…» - мысль доктора затуманилась и с негодованием прервалась – «Да, возможно это инъекции вытяжек из абортируемых материалов, судя по белесым крапчато-малиновым рубцам специфической формы, хотя...». Доктор упорно гнал от себя чудовищное предположение: «Не в меру хороший результат для работы с такой изношенной тканью, скорее всего, использован фильтрат человеческого гипофиза изъятого из ещё живого донора-организма. Где предел человеческому цинизму?».

Медицинских вторжений пребывало так много, что разверзнутая нутром к миру плоть казалось, представляла собой поверхность древнего астероида, обильно изрытого оспинами ужасающих кратеров. Особенно поражал старый разрез, сплошь иссекавший окружность туловища, относящегося к периоду сращивания пациента с породистым жеребцом в угоду неясных политических амбиций. Кажется, это относилось к очень давней четырнадцатой или пятнадцатой каденции, когда поражённое общество узрело его, повелителя всея и всего, уже даже не на коне, а в обличье стройного кентавра с модными часами на правом копыте, важно гарцующим через Георгиевский зал к ликующему и благодарному народу. Что ещё? Леопардовые вставные зубы, акулий плавник на спине для дайвинга и крайне редкий артефакт – неудачно привитый носорожий отросток, сиротливый реликт, ныне безвременно увядший как поздние осенние хризантемы.

- Вы можете отдохнуть, но пока не уходите! – резкие, властные слова увели уставшего доктора от тягостных размышлений. Голос принадлежал молодой женщине в красном платье, с вальяжным достоинством восседавшей на кожаном, покрытым шкурами редких зверей диване. Хорошо развитые плечи выдавали в ней гимнастку в четвёртом или пятом поколении, а характерные, близко посаженные и слегка раскосые восточные глаза недвусмысленно наделяли их царственную владелицу особым статусом, непреложно уважаемым не только чернью, но и куда более возвышенными слоями общества. Собственно «диван», если можно так назвать подобие длинного и широкого трона стоявшего на небольшом подиуме, обычно предназначался исключительно для своей госпожи, но ныне рядом с хозяйкой восседали и несколько высокопоставленных персон.

- Соблаговолите подойти к нам ближе, доктор, - негромко, с лёгким кавказским выговором произнёс невысокий сановник, - Вы допущены к разговору с Госпожой.
Сделав несколько шагов, доктор церемониально опустился на одно колено и с трепетом припал к краю роскошного одеяния Госпожи. Царственный аромат драгоценных благовоний невидимым облачком овеял лицо врача, невольно заставив того содрогнутся под мощью имперской силы, что олицетворяла сидевшая перед ним Владычица.

- Вам разрешено встать и говорить со мною - слетевшая с вельможных губ снисходительная улыбка подняла коленопреклонного эскулапа на ноги, - И более того, Вам оказана милость сопровождать меня во время беседы. Дама в красном неожиданно подала доктору руку, и тот со всей учтивостью помог ей подняться. Неожиданное нарушение этикета было тотчас отмечено многочисленной свитой обильно заполнявшей просторную лабораторию. Возросший гул голосов, растерянные и удивлённые взгляды обратились на редкостное сочетание красного бархата вельможного платья и белого, сплошь в кровавых пятнах халата врача. Дама в красном одним поднятием удивлённой тонкой брови немедленно пресекла шум до полной тишины. Взяв врача под локоть, она с неуловимой иронией заметила:

- Право доктор, мне никогда не приходилось опираться на руку человека, только что пролившего кровь моего великого предка. Ваше высокое мастерство настолько неподражаемо, что я поневоле испытала зависть к той плоти, что подверглась такой артистической экзекуции. Ах, Вы меня несказанно удивили и развлекли. Надеюсь, ваши страшные инструменты ещё найдут время коснуться тел не менее высоких особ? – кокетливо улыбнувшись, дама насладилась дрожью в руке хирурга.

- Моя Госпожа, всё золото мира не стоит единственной капли драгоценной крови, что струится в благородной Богине, беседующей сейчас со своим жалким и верным рабом. Мой язык слишком беден для достойного выражения преданности Вашей Высокой Исключительности и поэтому я способен лишь трепетно внимать тем глубочайшим откровениям мудрости, что с милостивой терпеливостью сочатся от Ваших сиятельных уст к неблагодарным слушателям, – неловко вывернулся доктор, поспешно прибегнув к не слишком изысканной лести.

- Полноте, полноте, мой милый резчик императорских тел. Ваши услуги будут оценены максимально щедро и широко. Мы ценим ловких и исполнительных слуг. Я бы желала осмотреть продукт вашего труда немного ближе, - повернув царственное чело к придворным, дама сделала едва уловимый знак человеку в чёрном костюме. Тотчас, сопровождаемая челядью и лакеями сиятельная свита, кланяясь и выказывая полагаемые знаки почтения, неслышно опустошила залу. Доктор и царственная принцесса остались одни. Двое живых, не считая того, мёртвого третьего, что отчаянно жаждал новой жизни, лёжа на хромированном прозекторском столе.

Продолжение следует.