- Скушай пирожок, Володенька, - сказала Зина.
- Хоть один, Володенька, - сказала она.
- Я всю ночь пекла, - сказала Зинушка.
- Недосуг, Зинушка, - сказал Володенька.
- До пирожков ли сейчас, когда над страной нависли, - сказал он.
- Да и пирожки-то твои говно, если честно, - сказал он.
- Пригорели, и маслом как будто прогорклым отдает, - сказал он.
- Как ты проницателен! - восхитилась Зинушка.
- И пригорели, и масло прогорклое, - сказала она.
- А все потому, что над страной нависли, - сказала она.
- Верно, нависли, - сказал задумчиво Володенька, и машинально все-таки откусил пирожок с того конца, который был побледнее, да не зажаристей.
Блеванул, глянул на Зинушку укоризненно. Вытер рот. Снова задумался. Все в комнате старались не шуметь. Володя думал. Значит, надо не шуметь. Он и так-то еле думает... Зинушка оглядела избу. В комнату, где пили чай, набилось с полсотни человек. Все — члены ЦК Компартии бывшей независимой Молдовы. Объявленные вне закона, прятались они в деревеньке от румынских жандармов, рыскавших по стране, словно волки. Подумать только, подумала только Зинушка. Еще каких-то пять лет назад все мы были депутатами, министрами, а кое кто даже и президентом, - тут она машинально глянула на Володину блевотину, - и вот, теперь они никто. Беглецы! А все идиоты националисты, присоединившие страну к Румынии. Думали, им там молочные реки по водопроводу пустят! Как бы не так! Зинушка — в независимой Молдове бывшая даже премьер-министром, - с содроганием вспомнила, как пьяная румынская солдатня зачистила Кишинев. В первую очередь... от румынских националистов.
- Нам блядь, не нужны румынские националисты, - сказал президент Румынии Траян Басесеку.
- У нас блядь своих хоть жопой ешь, - сказал он.
- Как вам мой русский? - сказал он.
- Коман эс-кё ву труве мон рюсс? - сказал он.
- О-ла-ла, - сказал он.
Говорил Басеску и правда по-русски, потому что румынский, - по собственному признанию, - стал забывать.
- Да и на кой хер мне язык этой отсталой страны? - говорил Басеску.
- Культурной провинции? - спрашивал он.
- Я евразиец, я за Империи! - сказал он.
- Вот выучу еще и английский, стану Шекспира в оригинале читать! - говорил он.
- А молдаван всех к стенке! - говорил он.
- Тра-та-та! - говорил он.
- Пиф-паф-оё-ей, - говорил он, потому что как раз проходил с репетитором стихотворение про зайчика.
За сутки после аннексии 2015 года расстреляли почти всю верхушку страны. Уцелели лишь коммунисты, обладавшие большим генетическим опытом выживания в подполье. Зинушка, всплакнув, вспомнила, как уходил ЦК в полном составе из Кишиневе. Ночью, когда зажглись на центральном проспекте фонари, бывший президент Воронин лично полил керосином свой скромный двенадцатиэтажный особняк, нагадил в золотой декоративный унитаз, и сломал бачок, - чтоб никому не досталось, - после чего поднес спичку к зданию. Так поступили все партийцы, и, в результате, город лишился своего самого престижного квартала.
Зинушка, пригорюнившись, вспомнила, как смотрели на языки пламени партийцы, как, не выдержав, заплакал депутат Петренка, как поклялся отомстить бывший «серый кардинал» партии Артурка Решетников. Как цеплялся за руки уходящих идеолог партии Зураб Тодуа, которого бросили, потому что грузин в молдавском подполье, это блядь, анекдот, как верно подметил бывший президент... Как показывал дома активистов предатель Дима Чубашенко, который за котелок похлебки и жизнь пометил мелом дома всех деятелей культурной, политической и экономической элиты страны... Погиб он, кстати, нелепо. Машинально отметил и свои двери, так что и его сожгли, заперев в особняке...
Потом была ожесточенная схватка с румынскими жандармами в окрестностях Кишинева, и группа товарищей лишилась своего первого товарища. Партиец Степанюк обосрался от страха, и его, чтобы не вонял, бросили. Потом пришел черед партийцев Желю и Сорочану... Таяла группа, как снег на вершине Килиманджаро в летнюю пору, как сказал спичрайтер и телохранитель президента, качок Марик Ткачук. Книгу про Килиманджаро он, конечно, не читал, но выражаться любил выспренне и заумно. Это его и сгубило.
Зинушка вспомнила, как Марика остановил на дороге румынский патруль.
- Хенде-хох, - сказали румыны блядские товарищу Марику.
- Твоя документ открыть, показать, на колени встать, - сказали они.
- Не рыпаться, мы стажироваться Афганистан, Ирак, - сказали они.
- Убивать с лёту, нам есть поебать ты есть с дети, жена или бабушка, - сказали они.
- Пиф-паф и точка, - сказали они.
- Господа, - сказал Марик, протягивая жандармам фальшивые документы.
- Я, собственно, всего лишь скромный негоциант, следующий по маршруту, еще в 12 веке проложенному по Молдове монгольскими разведчиками Хула-хана, маскировавшимися под купцов, - сказал он.
- Монгольская империя, праобраз евразийской, была скорее позитивным, нежели негативным, фактором той эпохи, - сказал он.
- Если бы они ограничились тем, что трахнули этих русских пидаров, цены бы не было монгольской цивилизации, - сказал он.
- Но, увы, они трахнули всех, - сказал он.
- Впрочем.... Я говорил о Шелковом пути, - сказал он.
- Известно ли вам, что Молдова с 2 по 21 века была местом сосредоточения культурной энергии Европы, страной, которую все хотят, и где скрещивались главные парадигмы смыслов! - сказал он.
- Именно Молдова и ее самобытная культура стали... стали... - сказал он.
- Ебанный в рот, забыл! - сказал он.
- Блядские аспиранты! - сказал он.
- Вечно пишут какую-то херню в моих диссертациях, а мне потом учить наизусть, - сказал он.
- Впрочем, о чем я? - сказал он.
- Ты есть нести хуйня, - сказал один из румынских жандармов.
- Мы есть тебя расстрелять, - сказали они.
И Зинушка и Володенька, и весь актив, лежа за горкой, с болью в сердце следили за тем, как уходит от них выдающий сын Молдовы, ученый с мировым именем (если верить справочнику «Ученые с мировым именем», издательство Бессарабия 2008), блестящий политик, под руководством которого Партия проиграла последовательно выборы 2005, 2009, и 2012 годов... Румыны поставили Марика в поле, расстегнули рубаху, крест оставили, но тогда заставили надеть трусы, и отошли. Подняли ружья. О дальнейшем написала подпольная газета «Бывшая независимая Молдова», которую печатали по ночам на очистной станции, - заработавшей при румынах, - и расклеивали на мусорных ящиках Кишинева.
- Передайте от меня привет доблестной партии коммунистов республики Молдова! - крикнул Ткачук, умирая, писала газета.
- Привет нашей железной бригаде юных коммунистов, комсомольцев! - крикнул он.
- Партийной ячейке города Кишинева, сектора Чеканы! - крикнул он.
- Всем прогрессивным силам, включая даже Союз Левого Движения Республики Молдова! - сказал он.
- Впрочем, чего это я про пидаров, - сказал он.
- Я же комсомольской ячейке Чекан привет уже передал, - сказал он.
- Так, что это я, - сказал он.
- Смерть пришла, а в голову всякая херня лезет, - сказал он.
- Мы есть иметь пословица, - сказал ехидно один из жандармов.
- Как есть жить так есть умирать, - сказал он.
- Значит, ты всегда иметь в голове херня! - сказал жандарм.
- Пли! - скомандовал он.
На белой рубахе Марика заалели пятна крови. Словно революционные гвоздики расцвели они на груди юного коммуниста. Заиграл в голове расстрелянного «Интернационал». Это значит, - успел подумать Марик, - что и перед смертью у меня в голове хуйни меньше не стало... Потом коммунист встал на колени, упал на землю, подмигнул небу, и, наконец-то, умер. Вся природа Молдовы оплакала его гибель, потому что начался дождь. Ну, или дело было в том, что расстрел состоялся в ноябре, и как раз похолодало. Румыны, посмеиваясь, ушли. Коммунисты выползли из-за пригорка и стали хоронить Марика. Вырыли могилу — руками! - не очень глубокую, сантиметров в тридцать.
- Пометьте камнем, - велел бывший президент Воронин, просивший называть себя просто Володей из конспиративных соображений.
- Когда мы вернемся к власти и свергнем ненавистный румынский режим, - сказал он.
- … То найдем это место, выкопаем Марика, и посадим его в депутатское кресло, - сказал он.
- Таков мой обет! - торжественно поклялся он.
- Слава Партии! - сказал весь ЦК хором.
- Рот фронт! - сказал Решетников.
- И в рот тоже! - сказал Володя.
- В рот, и во фронт, и в афедрон! - сказал он.
- Мы отомстим врагу по-любасу! - сказал он.
- А теперь споем, - сказал он.
Коммунисты-депутаты запели.
- Ягода малина, - пели они.
- Нас к себе манила, - завывали они.
- Ягода малина, нас к себе, в гости звала, - пели они.
- Оставить пидорский «Мираж», - сказал Володя.
- Нашу любимую давай, - сказал он.
- Ром-биги-бом, биги-бом-бом-бом, - запели партийцы.
- Ром-биги-бом-бам-бум, - пели они вступление.
- Ай-лак-ту-мув-ит-мув-ит, - завел соло депутат Мишин.
- Ю лайк-ит-мув-ит! - поддержали коллегу припевом партийцы.
Пошла по кругу бутылка спирта с вином и демидролом. Кое кто уже расстегивался, раскраснелись женщины... Похороны, в общем, получились душевные. Настоящие партийные проводы!
… Уходя, Зинушка оглянулась. Земля над прикопанным Мариком странно шевелилась. Небось, недопомер еще, подумала Зинушка. Ничего, мы вернемся и откопаем тебя, товарищ, подумала она.
- Только жди, - прошептала она.
ХХХ
Первая партийная подпольная ячейка обосновалась в деревне Леушены.
Весь ЦК полным составом выломал двери в заброшенных домах оставленной людьми деревеньки, и поселился там. Первые годы подполья оказались не очень удачными. Товарищи партийцы, забывшие о скромном быте, с неудовольствием отнеслись к необходимости самим колоть дрова, носить воду, готовить есть. Попробовали было нанять кого-то, но это значило раскрыть свое месторасположение.
- А нам, товарищи, надо скрываться, - сказал товарищ Володя.
- Так что я предлагаю решить вопрос обеспечения нас рабочей силой следующим образом, - сказал он, слегка картавя.
- Ах, как он вошел в образ, - подумала Зинушка.
- Давайте кинем жребий, и у нас появятся опущенные, - сказал Володя.
- Терпилы, обиженные, там, - сказал он.
- Они будут готовить, убирать, и есть дырявыми ложками, - сказал он.
- А остальные будут продуктивно трудиться, распевая «Интернационал», и собираясь на партийные собрания, - сказал он.
- Ведь это и есть труд, - сказал он, - ведь пролетарий сегодня это представитель интеллектуального труда.
- Кто в офисе, тот пролетарий, а кто работает руками, тот терпила - пояснил он.
- Офиса у нас нет, и поиграть в пасьянс негде, - сказал он.
- Значит офис и президентский дворец, понарошку, будет моя изба, - сказал он.
- Еще предложения есть? - сказал он.
- Единогласно, - сказал он.
- Значит, садимся по парам в белот и играем, - сказал он.
- Вылетевшие переходят в категорию опущенных, - сказал он.
- Вот такая хора на выбывание! - сказал он (хора — традиционный молдавский танец — прим. авт.)
- Товарищи, у меня есть острая необходимость поднять следующий вопрос! - сказал молодой коммунист Полянске, которому никогда не везло в азартные игры, и он сам это знал.
- Будут ли опущенные опущенными в буквальном смысле? - спросил он, волнуясь и теребя в руках рабочую кепку.
Разгорелась жаркая дискуссия. Вопрос провентилировали и поставили на голосование. Со счетом 26:14 победили сторонники буквального опущения опущенных. После этого Володя сдал картишки и к вечеру судьба 10 партийцев была решена. Миша Полянске, попавший, конечно же, в их число, обреченно подумал, что ради Партии и светлой мечты нужно приносить в жертву частные интересы. Зинушка, раскрасневшись и расшалившись, похлопала в ладоши. Партийцы встали и запели.
- Замыкая круг, - пели они.
- Ты назад посмотришь вдруг... - пели они, поглядывая друг на друга многозначительно...
После чего разделение ЦК на две группировки состоялось окончательно.
… и сейчас, глядя, как Володенька думает о родине, подтирая пальцем слюну в уголке рта, Зинушка с надеждой думала о том, что произойдет после партийного собрания....
Наконец, Володя натянул кепку, хлопнул в ладоши, и велел всем переодеваться.
Партийцы, радостно гомоня, бросились в чулан за костюмами.
ХХХ
- Бля, - сказал проводник Лоринков.
- Рот ваш в рот и в дышло, - сказал он.
- Прошмандовки бля, - сказал он.
- Опять в говно наступил, - сказал он.
- С одной стороны, богатым буду, - сказал он.
- А с другой, где блядь бессарабцы, там и говно, - сказал он.
Отряд румынских жандармов, крадущийся за Лоринковым, глядел на проводника с уважением. Так ругаться мог только очень начитанный и широко образованный человек. Да Лоринков и был таким. В Молдавии, еще не потерявшей свою независимость, он отучился до девятого класса, и позже был удостоен за это медали «Уважаемый человек». Именно ему доверили перевод стихов великого поэта Виеру на русский язык, что он успешно и провалил, потому что, по его словам, поэт Виеру писал такую херню, переводить которую просто стыдно. Чтобы скрыть это от общественности, Лоринкова наградили и назначили главным библиотекарем страны. После того, как в Кишинев пришли румыны, Лоринков стал торговать на базаре вениками. До тех пор, пока не узнал, где скрывается ЦК Компартии Молдовы, и не предложил свои услуги румынской жандармерии...
- Я в той деревеньке частенько бывал, - сказал он румынскому лейтенанту по фамилии, кажется, Петреску.
- Показать есть сможет? - спросил Петреску.
- Не хер делать, родной, - сказал Лоринков.
- Ты получать пять литров спирт, сто килограммов картошка, бочонок сало, и три мера зерно, - сказал румын.
- Если, конечно, справиться, - сказал он.
- Моя справиться, - сказал Лоринков.
- А можно наоборот? - сказал он.
- Пусть картошка будет три литра, а спирта — сто килограмма? - сказал он.
- Мы есть вручать тебе погон румынский офицер если операция завершайся успешно, - сказал румын.
- Я стану полковником?! - сказал радостно Лоринков.
- Несомненно, - сказал румын.
- Правда, для начал ты есть побыть немножко младший прапорщик, - сказал он.
- Но младший прапорщик румынская армия стоит сто, нет, миллион, полковник другая армия, - сказал он.
- Твоя все понять, русский свинья? - спросил он строго.
- Хрю-хрю, - сказал Лоринков по-румынски.
- Служу Великой Румынии! - сказал он.
Соглашение быстро подписали, и спустя час Лоринков уводил за собой в глубь Молдавии сотню вооруженных до зубов жандармов. Они и шли сейчас к деревне, стараясь не шуметь. Ведь отряд вышел к самой околице Леушен. Лоринков, показав солдатам, что нужно заткнуться, подкрался к самой большой избе. Глянул в окно... О том, что Лоринков увидел в том окне, он потом не рассказывал никому. Старался забыть об этом до самой смерти, да не смог.
… товарищи партийцы из ЦК Компартии Молдовы в изгнании, переодевшись в белые рубахи, встали друг напротив друга. Рубахи были белые, с длинными, до колена, рукавами, связывались те рукава на спине. Перед тем, как одеться — а связывал рукава потом каждому сам Володя, - партийцы выпивали чашу, над которой вился дымок. Спирт, подумал Лоринков с завистью. Ужо, пидорасы, будет вам, подумал он. Сейчас все отберем, подумал он, но из интереса решил подождать и посмотреть, чем закончится это пленарное заседание. Партийцы, выпив по чаше, переодевались и становились в ряды. Всего Лоринков насчитал четыре таких ряда, по десять человек каждый. Последний ряд стоял на коленях, и к поясу у каждого была прикреплена, - почему-то, - дырявая алюминиевая ложка. Встав в центре импровизированного квадрата, вождь Володенька запел.
- Хава, нагила, хава, нагила, - пел он сначала очень тихо, покачиваясь.
- Хава, нагила, хава, нагила, - выводил он все громче.
- Хава, нагила, хава, нагила! - пел он все громче и громче.
- Хава, нагила, хэй и нагила! - наконец, уже ревел он.
В это время вступал хор партийцев.
- Но если есть в кармане пачка, сигарет, - пели они.
- Хава, нагила, - пел Володя.
- И билет на самолет с серебристым крылом, - пели они.
- Хава, нагила, - продолжал Володя.
- Значит все не так уж плохо на сегодняшний день, - пели они.
- Хэй и нагила! - заканчивал Володя.
После этого квадрат людей — причем одна сторона так и оставалась на коленях, - начинал кружиться. Сначала медленно, потом все быстрее, быстрее. Наконец, от белого хоровода у Лоринкова в глазах начинало мельтешить. У Володи, - который руководил процессом, - видимо, тоже. Так что он хлопал в ладоши и хоровод застывал.
- Двадцать восьмой съезд компартии РМ! - восклицал он быстро и тыкал пальцем наугад в кого-то.
- Бендеры, 1995, - отвечали ему без запинки.
- Хава нагила! - восклицал Володя.
И ЦК вновь кружился... Снова хлопок.
- Пятый пункт устава партии в изгнании?! - кричал Володя.
- В каком году была приватизирована железная дорога РМ? - кричал он.
- Умственный пролетариат — афера или научная теория? - кричал он.
- Если без вазелина, то... ?! - кричал он.
Партийцы отвечали без запинки. Наконец, один не справился. Это, конечно, был злополучный Миша Полянске... Лоринков достал мобилу, и стал снимать ролик прямо через окно. С Мишой творили страшные вещи. Несчастного неудачливого парня повалили на стол, присыпали мукой.... Привязали руки к ногам. Рядом поставили большой светильник, который привязали, почему-то, к собаке. Большая лишайная дворняжка, - на фоне оскаленных лиц партийцев, - выглядела даже отчасти симпатично. Вождь Володя сорвал с каждого партийца рубаху и стало видно, что под ней ничего не было... Зинушка вышла к столу, взяла в руки большой нож и запела:
- Картошка, фирменное блюдо, - пела она.
- И плод усердного труда, - пела она.
- Доступна всем она повсюду, - пела она.
- Отменно вкусная еда, - пела она.
Да это же гимн русской корпорации «Крошка Картошка», понял Лоринков, который сам и написал этот гимн, когда сотрудничал на удаленной работе с разорившимся монстром фаст-фуда. Но почему именно эта песня, подумал Лоринков. Тут какая-то тайна, подумал он. Жестами показал жандармам окружать дом, и стал смотреть и слушать дальше.
… Зинушка пела песню, испытывая щемящее чувство неловкости. Она знала, что это гимн какой-то русской корпорации фаст-фуда. Но что поделать. Если ей никогда не давалась рифма, а каждый партиец был обязан написать песню. Ведь, как прочитал Володя в книге про В. Ленина, настоящие большевики на маёвках всегда пели! Так что Зинушка просто сперла песню из какого-то буклета, найденного в здании бывшей таможни, и лишь слегка переделала. Она повысила голос и закончила:
- Мы флагман молдавского народа!
- Мы будем первыми всегда!
- И наше фирменное блюдо!
- Союз блядь интеллекта, и, на хуй, труда!
Партийцы захлопали. Оживление нарастало. Миша Полянске грустно хлопал ресницами, припорошенными мукой. Зину взяла огромный нож, протянутый Володей, и подняла высоко обеими руками.
- Пора действовать, - подумал Лоринков.
- Кого там убивают? - присмотрелся он.
- А, долбоёб Миша Полянске, - подумал он.
- Тогда не стоит спешить, — подумал он.
Зина со всей силы ткнула ножом в сердце жертвы. Брызнула алая кровь. Каждый партиец подходил, и наносил удар. В результате бедный Миша стал похож на Юлия Цезаря. Пускай не во всем, но, хотя бы, в том что оба были мертвы... Партийцы смешивали муку с кровью еще теплой жертвы и месили тесто. Сунули его в печь. Затем Зина достала из заначки кусок копченного сала и помахала перед носом собаки. Та, не будь дура, прыгнула. Светильник опрокинулся.
- О дальнейшем, - писал в отчетах в Бухарест младший прапорщик Лоринков, - можно прочитать в произведении первого румынского писателя Л. С. Апулея, «Золотой осел».
Но это донесение Лоринков написал позже.
Сейчас, глядя на творящееся за стеклом безобразие, напоминавшее также оргию в закрытом спецраспределителе МССР в 1983 году — безобразная мешанина из салями, коньяка, икры и инструкторов ВЛКСМ обоих полов, - Лоринков встал и что есть силы закричал:
- Сарынь на кичку!
Это оказалось большой ошибкой.
Румынская солдатня была не в курсе cultural references русскоязычного мира. Жандармы недоуменно переглядывались, не понимая, что хочет сказать им этот пьяный придурок. Лоринков, оторопев, ждал, а когда осознал ошибку, то быстро исправил ее, закричав:
- Бранзулетки!
Жандармы молнией метнулись к избе.
Но было поздно. Члены ЦК Компартии РМ в изгнании услышали первый крик, и успели запереть двери, после чего, говоря языком протокола — составленного Лоринковым, - произвели акт самосожжения. Спустя час от самой передовой части молдавского общества, - писал подпольный листок «Независимая Молдова» - осталась горстка пепла.
ХХХ
Когда часть, - под командованием младшего прапорщика румынской армии Лоринкова, - покидала деревеньку, начался дождь. Унылый бессарабский дождь семенил с серого бессарабского неба, будто хотел поскорее попасть на землю, и просочиться в нее глубоко. Чавкала под ногами грязь. Звякали о пряжки карабины жандармов. Пахло жареным, но уже, впрочем, не сильно. Ветер уносил неприятный запах.
Лоринков, замыкавший колонну при выходе, оглянулся. Почему-то грустно запел.
- … я... тебя не отпускаю никуда, - пел он.
- … ты, целуешь мое сердце, - пел он песню своей любимой певички Мары.
Притихшие румыны грустно слушали мрачную песню своего нового командира. Глядели в землю, шагали молча. Лоринков почему-то вернулся бегом к пепелищу. Подобрал чье-то сердце, подкинул его несколько раз задумчиво... Зашвырнул в небо. Высоко зашвырнул чье-то сердце в небо бывший первый номер сборной института по регби Лоринков. Отвернулся, и не увидел даже, как упал обугленный комок на землю. Ушел, печатая шаг, - отчего грязь разлеталась брызгами, - и Леушены вновь замолкли.
Обезлюдевшая деревенька, дымясь, остывала.
Смывал дождь с земли остатки жира и пепла, обертки пайка, следы сапог... .
Для №12 Пантелеймон Дерюгин (31.01.2011 10:43:45):
местами смешно
31.01.2011 10:51:14
№12
чёто устал аббат. витаминок не хватает.
31.01.2011 10:52:03
№13
Для №14 11 друзей друзя (31.01.2011 10:51:14):
А я наверно смешливая...
31.01.2011 11:49:31
№14
Про малдафские партизаны
Чуцтвуецца афтар хочет написат роман-эпопею о становлении малдавской демократии
31.01.2011 12:13:07
№15
Опять Молдова, блять...Да ебать её в рот!
31.01.2011 12:34:46
№16
а я видел румынию через дунай
и из рени, и из измаила.
ну в принципе похоже не болото.
а вот интересно - румыния требует у украины буковину назад
ну и бессарабию тож?
какие у нихтам имперские анбицыи?
31.01.2011 13:38:43
№17
Не четалъ.
31.01.2011 14:15:30
№18
оббат - навернае интересно. вечерком зачту класека цыганской литературы
эй-нанэ-нанэ!!
31.01.2011 17:04:06
№19
при всём моём уважении к аббатке не смог осилить.
какой-то политический памфлет интересный, вероятно, только молдавской нации. А зачем тогда написано на руском языке... для журнала дружба народов? Так этот журнал уже издох лет пятнадцать назад. Афтор хочет здесь найти благодарную аудиторию интересующуюся молдафским вопросом? так нам и кавказких республик хватает! Вот вопрос-то... риторический вопрос, аббатка в каменты никогда не вылазить. Даже не клонит его никто... Мне что ли провокацию замутить , да срач устроить....иль не стоить....прям не знаю....
31.01.2011 17:39:36
№20
Да не поверит никто. Абат- он же голова! А вы, прошу прощенья, кто такое?
Для №21 Атец русской димократии и Гигант мысли (31.01.2011 17:04:06):
01.02.2011 09:30:52
№21
ты чо ево провоцируешь чоли?
Для №22 Четатилъ (31.01.2011 17:39:36):
01.02.2011 10:21:23
№22
Падначеваю какбе, ага.
Для №23 efнк (01.02.2011 09:30:52):
