Начало здесь:

http://www.gonduras.net/index.php?a=6606  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6611  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6615  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6619  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6625  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6630  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6635  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6639  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6642  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6647  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6649  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6654  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6660

http://www.gonduras.net/index.php?a=6662  

http://www.gonduras.net/index.php?a=6668

ххх

Приносят коньяк, и он ставит одну рюмку ближе ко мне. Матвей не выходит из окружения моих негнущихся уже конечностей. Я задумчиво дышу ему в макушку.

 Да ты не волнуйся, - говорит леопард-на-бицепсе, - выпей.
 Ага, - говорю я, беру коньяк, и едва не отпиваю, но вовремя ставлю рюмку на стол.
 Догадливый, - смеется он.
 Где-то за углом, - улыбаюсь я, - члены попечительского совета с трубочкой для экспертизы?
 Что-то вроде, - улыбается он. - Нотариус.

Пожилой мужчина в костюме за столиком в углу приветливо машет рукой. Да они все сбрендили. Мы смеемся. Все, кроме Матвея.

 Я уже не боюсь, - вдруг говорю я.
 Молодец, - хвалит он, - мужик!
 Был бы ты на сто процентов уверен в том, что у тебя выгорит, - говорю я, - тебе бы этот фокус с бухлом не понадобился.
 Ну да, - улыбается он.
 Значит, ты не уверен, - уточняю я.
 Если честно, - признается он, - уверен, просто думал, что все будет быстрее.
 Это как, - спрашиваю я, сразу оговорившись, - прости за тупость.
 Да ладно, - машет он рукой. - Просто, если бы ты выпил, мы бы решили вопрос быстрее. А так придется повозиться.
 Он не твой сын, - вопросительно говорю я.
 Я говорил с матерью Оксаны, - уклоняется от ответа он, - она не против того, чтобы я забрал мальчика.
 Сука! - вырывается у меня.
 Че бля?! - приподнимается он.
 Я про мамашу! - досадливо говорю я.
 Аа-а, - говорит он, - ну да, если честно, то да, сука. Тем не менее, она за. Ты, говорит, вообще с катушек съехал. Да и работы у тебя постоянной нет.

Я благодарю Бога за то, что леопард-на-бицепсе появился не в разгар нашей с Матвеем нищеты. Тогда уволочь от меня мальчика не стоило бы ему ни черта. Теперь же мы поборемся.

 Я понимаю, - пристально смотрит на мои руки он, - о чем ты думаешь. Ты ж не такое говно, как мы все считаем.
 Спасибо, - кланяюсь я.
 Ну, да, - нехотя говорит он, - иначе она не жила бы с тобой, да? Что-то человеческое в тебе осталось. Любовь, например, к пацану. Только, если она есть, ты поймешь, что ему и вправду лучше будет уехать со мной.
 На жалость пробить не получится, - мотаю головой я.
 Хорошо, - удивительно легко соглашается он, - вернемся к голосу бля разума. Мамаша Оксаны за то, чтобы тебя лишили родительских прав. Настоящий отец мальчика я. Попечительские советы у нас сам знаешь, какие. За деньги они его пропишут девочкой и внучкой короля Людовика Тридцатого.
 Тридцатого Людовика не было, - машинально поправляю я.
 Какая на хер разница, - машет он рукой. - Кстати, выпей уж, если на то пошло. Нотариус ушел. Не бойся.
 Нет, - говорю я. - Я не боюсь тебя, но... А-ля гуер а-ля гуер.
 Дартаньян, бля, - хмыкает он, и выпивает свой коньяк. - В конце концов, мы же искренни, да, ты же не был рад, когда все это на тебя свалилось. Мальчик, и все такое.
 Не был, - подтверждаю я.
 Ну так избавь себя от этого. Живи, как тебе хочется. Ты же писатель. Пиши бля книги, а не вытирай говно с задницы этого засранца. Говно я ему сам вытру. Ты занимайся тем, что тебе правда нравится.
 Ты живешь один? - спрашиваю я.
 Нет, недавно женился, - охотно отвечает леопард-на-бицепсе, - с ней мы все обсудили, она
 Как она выглядит?
 Похожа на Оксану, - честно признается он. - Волосы длинные...

Мы молчим, глядя в разные стороны. Будь тут Оксана, она бы тоже не глядела ни на кого. Матвей тоже о чем-то думает, уставившись в одну точку. Поймал точку, так это называется, да, милая?

 И вот еще что, - тихо добавляет он, - она тебя не любила.
 Знаю, - говорю я и думаю о двухстах страницах ненависти, которые пылают в моем шкафу, под майками и свитерами.
 Она тебе говорила? - смотрит он на меня с надеждой, ему хотелось бы, чтобы я был раздавлен до самых кишок.
 Нет, - отчасти вру я, - просто догадывался.
 Аа-а-а, - разочарованно тянет он.
 Все равно, - пожимаю плечами я, - не хочу тебя злить, но ведь почему-то то она да не ушла от меня к тебе.
 Мужик, - улыбается он, - только и исключительно потому, что я ее не позвал. Потрахивать потрахивал, но в жены брать не собирался. Я уже сказал почему. Мы были слишком разные.
 Тем более, - говорю я, - зачем тебе ребенок от женщины, которую ты всего лишь потрахивал?
 Зачем себя мучить? - спрашивает он. - Ты же, глядя на ребенка, вспоминаешь ее.
 Тот же самый вопрос я адресую тебе, - парирую я.
 Она меня любила, поэтому никакие воспоминания о ней меня не мучают, - объясняет он.

Он прав, и крыть мне нечем.

 Ты отлично знаешь, что он – мой сын, а не твой, - говорю я.
 Да, - говорит он.
 Он чересчур похож на меня, - пожимаю плечами.
 Само собой, - говорит он. - Признаю это.
 У тебя не выгорит, - говорю я.
 Выгорит. Ты не думай, что это повод оставить его тебе, то, что он твой сын. Экспертизу я куплю. Попечительский совет куплю. Всех на свете куплю, и мальчика признают моим сыном, хоть он и вылитый ты. Ну похож. Ну и что? Верить-то надо документам бля, а не глазам.
 Ну да, - улыбаюсь я.
 Ну вот и все, - улыбается он. - Все, малыш. Это дело одного месяца от силы, понимаешь?
 А потом... - машинально говорю я.
 Мы уезжаем в нормальную страну, где я ращу мальчика, - заканчивает он, самодовольно улыбнувшись, и я смеюсь.
 В чем дело? - спрашивает он резко.
 Ты похож на лошадь, - давлюсь я, - правда. Только сейчас заметил.
 Благодари Бога, - холодно говорит он, - что у тебя в руках ребенок. Иначе я бы тебя просто раздавил бля. Наступил бы...
 Как лошадь, - хихикаю я.

Он молча привстает и я затыкаюсь.

 Даю тебе последний шанс, - наглею я, - объяснить мне, почему ты хочешь заполучить ребенка.
 Ладно, - он с сомнением смотрит на меня, но все же решается, - скажу. Понимаешь...
 Ну? - тороплю я.
 Он единственное, что от нее осталось.

Мне снова нечем крыть. Мы подзываем официантку, та кладет счет рядом с пакетиком от палочек, которые Матвей так и не доел.

 Дядя, - вежливо говорит малыш леопарду-на-бицепсе, - дя-яяя-дя.
 Папа, - ласково говорит он Матвею.
 Папа, - говорит Матвей, тыча в меня рукой, - паааа-па.

Я задираю подбородок.

Если ты со мной, то кто же против меня?

ххх

 А комнатка у вас почему-то маленькая...

Закусив губу, я открываю дверь в кладовку. Две пожилые мрази из попечительского совета района Ботаника, город Кишинев, планета Земля, вертятся юлой по моему дому. Будь здесь не убрано, они бы смели все с пола своими старыми длинными неопрятными юбками. Проклятые суки! Та, что постарше, лет пятидесяти, с ужасного ярко-розовой помадой на морщинистых губах, помладше вообще без макияжа: даже не знаю, кто из них страшнее. Меня от обоих воротит.

Как и их от меня.

Они особо не скрывают, зачем пожаловали, поэтому мне, по сути, наплевать, что я услышу. Единственное. что я сделал: так это вылизал весь дом, как кошка задницу. Ни одной соринки не найдут. Вдобавок, я выбрит, и одет в новые джинсы и белую, - гламурную, как шепчутся стамбульские проститутки, приехавшие домой в Кишинев на уик-енд, - кофту, которую мне купила... Конечно же, Оксана.

 Странно, - поджимает губки одна из попечительских потаскух, - в доме ни одной фотографии вашей покойной супруги...

И к этому я готов, поэтому широко распахиваю комод, забитый фотографиями Оксаны.

 Не хочется, - объясняю я, - чтобы ребенок расстраивался, глядя на нее все время. Обычно я любуюсь фотографиями жены, когда Матвей ложится спать. Смотрю всю ночь, и, бывает, плачу.
 У вас неуравновешенная психика? - радостно восклицает вторая, и что-то черкает своим сраным карандашом.
 Железная, - говорю я, - но ведь мужчине нужно иногда поплакать. Когда все дела сделаны, и никто не видит. Ахиллес, например, плакал, Уленшпи...
 Покажите холодильник! - перебивают они меня.

Матвей, главное сокровище, из-за которого началась эта война местного значения, сидит на диване в ярко-красной рубашечке, красивый, как ангел, и, судя по тому, что притих, срет. Я подмигиваю ему, и подсовываю книжечку с Золотым петушком поближе, после чего веду старух на кухню. Холодильник полон еды, а детской едой, - с гордостью признаюсь я сам себе, - он был полон всегда. Даже когда было совсем плохо. Я еще раз благодарю Бога за то, что этот бля рейдерский накат на моего сына начался после того, как я нашел работу. Посети они нас тремя месяцами раньше, испуганно думаю я, - когда приходилось продавать вещи на тираспольском рынке, - Матвея могли бы забрать прямо во время первой проверки. Суки!

 Так, - разочарованно хлопает та, что постарше, дверцей холодильника, - теперь туалет и ванная.
 Пожалуйста, - веду я их.
 Как-ка, - сообщает Матвей.
 Мальчик что, не пользуется горшком? - оживает младшая.
 Писает в него, - объясняю я, - а вот по большому пока редко. Это нормально. Не все дети ходят на горшок в его возрасте. Не все говорят. Я не переживаю.
 Вот как?
 Ну да, - начинаю злиться я, но потом беру себя в руки, потому что они только и ждут, чтобы я распсиховался, - кто-то раньше идет, вот, Матвей, например, пошел в девять месяцев.
 Ого! - говорит младшая, но осекается, потому что старшая смотрит на нее зло.
 Ого, - киваю я, - а вот говорить начнет позже. Слов тридцать пока знает. ну, я не парю.. беспокоюсь. Все равно заговорит. Правда, Матвей?
 Пявда Мей, - соглашается мальчик.
 Молодец, - треплю его по голове я, и даже у мегер взгляд смягчается, мой ангельски красивый ребенок даже Медузу бля Горгону бы вернул в лоно смирения, всечеловеческого прощения и католической церкви, думаю я.
 Ка-ка, - напоминает он.

Тетки выжидают. Я улыбаюсь, беру Матвея на руки, и лихо, раз-два, проделываю все, что нужно. Меняю пацана быстрее, чем леопард-на-бицепсе, должно быть, надевал на себя грязные трусы, вонючие портянки и стиранную перестиранную майку. Типа тельняшку, ага. Сколько у них там в армии на это уходит? Пятнадцать секунд? Так у меня всего десять. За десять секунд я меняю белье, штаны, мою задницу, и надеваю все новое и чистое на ребенка. По-моему, неплохо. Даже старые суки, - хоть они явно вынесут решение не в мою пользу, - впечатлены.

Ну да, думаю я, поэтому я и есть настоящий мужик. Потому что, чтоб вас, настоящий мужик это тот, кто трахает баб, кормит ребенка и пытается хоть как-то наладить свою жизнь, и отношения с этими бабами, - пусть одна из них и мертва, - и вообще с самим собой. А тот, кто несколько лет дрочит в казарме под неприятно колючим шерстяным одеялом, носится, как полудурок, с автоматом по полигону, и только и делает, что позволяет командовать собой кому ни попадя, тот вовсе не мужик. Просто дерьмо собачье.

Я тихонько хихикаю, и продолжаю показ дома. Хотя показывать особо нечего. У меня всего две комнаты. Два дивана, телевизор, книжные полки, кровать Матвея, комод Матвея, занавески, чистые и стиранные, ну, как же, и этому я научился, посуда, вычищенная как зубы на приеме дантиста...

 Туалет и ванная совмещены, - озабоченно говорит старшая младшей, - записываем...
 Вообще-то, - говорю я, усевшись с Матвеем на диван, - жилой фонд города Кишинева на 80 процентов состоит из квартир, где туалет и ванная совмещены.

Она не удостаивают меня даже взглядом.

 А здесь? - тыкает своими короткими красными, не то, что у Оксаны, ее-то руки были длинные и красивые, пальцами, старшая мегера. - Здесь у вас что?
 Компьютер, - терпеливо поясняю я, - рабочее место. Тружусь, не выпуская сына из поля зрения.
 Включите, - говорит она.
 Пожалуйста, - улыбаюсь я.
 А женщин вы водите? - вдруг резко спрашивает младшая, такие у нее, наверное, представления о перекрестных допросах.
 Если я скажу, что да, вы обвините меня в том, что я устраиваю здесь блядки, - надоедает все это мне, - если скажу, что нет, вы обвините меня в том, что я извращенец, потому что молодой мужчина без женщин это подозрительно. Что для вас было бы предпочтительнее?

Она отводит глаза. Наверное, ей тоже неловко. Ну, да. Все мы, в сущности, неплохие ребята, только у многих есть закладная на дом. Типа того.

Старшая тетка роется в компьютере. Конечно, ни одной фотографии голой бабы не то, что на рабочем столе, но даже и в документах, в машине нет. Я все тщательно почистил. Тетка садится за компьютер и с важным видом водит курсором по экрану. Наверное, я тоже так выгляжу: для меня компьютер это всего лишь наборная машинка и интернет, в котором можно найти анекдот посмешнее, да фото девки посимпатичнее. Тетка задумчиво опускает руку на чуть выдвинутый ящик стола, и я обнимаю Матвея, поцеловав его в щеку. Мне нужно на мгновение скрыть лицо: ведь я вспомнил, что в том самом бля ящике – предмет туалета, который вовсе не вызовет у моих посетительниц взрыв восторга. Фейерверк положительных чувств. В ящике стола – трусики Светы, которая все-таки пришла убедиться в том, что вся эта служба толкования снов вовсе не лажа.

Ей Богу, как же хорошо, что по трусам нельзя определить возраст хозяйки.

Продолжение следует.