- Где лектор? - Ведущий церемонии награждения лучших сотрудников МВД в растерянности стоял за кулисами сцены. - Товарищи видел кто-нибудь Воспитателя?
- Здесь я здесь товарищ Хохлов. Не переживайте. – Я протянул ему руку для рукопожатия.
Ведущий с проворностью утопающего схватил мою ладонь своими потными ручонками и лихорадочно затряс. Не приятное ощущение сырости вызвало в моём организме волну мурашек, и я поспешил освободить руку из цепкого Хохловского захвата.
- Слава богу! Слава богу, Воспитатель вы пришли! – Ведущий достал из папки бумаги. – Вот список лауреатов. Прошу вас, чтобы было больше торжественности.
- Дорогой мой Пётр Евгеньевич не беспокойтесь. Что вы право! Как будто в первый раз. – Я взял бумаги, немного помял – мягкие. – Ладно, я к себе в гримёрку, пришлите тогда за мной, перед выходом.
Идя по коридору, я ощутил неприятное бурление в животе. Блять вот ещё одно доказательство закона подлости. Именно перед таким ответственным моментом надо было захотеть срать! Хорошо хоть не во время самой церемонии.
Что ж делать не чего, надо скинуть балласт. Я развернул оглобли в сторону уборной. Зайдя в туалет, я ринулся сразу в ближайшую кабинку и уже расстегнул ремень и собрался снять брюки, как увидел в унитазе что-то белое и разбухшее. В толчке плавала разломанная на части сдобная булка.
Вот суки хлеб в унитаз выкинули, и ещё совести хватило нассать на него! Во мне поднялась волна праведного гнева. Я способен на многое, но только не на такую гадость, как насрать и нассать на хлеб.
Заочно предав анафеме того ублюдка, который сотворил такое с хлебом я метнулся в другую кабинку. Быстро сделал своё дело и скоро обнаружил отсутствие туалетной бумаги.
Блять, что делать? И тут память услужливо напомнила про списки лауреатов. Достав бумаги и ещё немного помяв их для улучшения аэродинамики, я с чувством глубокого удовлетворения познакомил списки лауреатов со сваей жопой.
Выйдя из кабинки, я принял из рук служителя в форме майора МВД чистое полотенце и принялся мыть руки.
- Освежить? – Майор стоял с флаконом дорогого одеколона.
- Немного.
Стоило только выйти из туалета, как рядом сразу материализовался Хохлов и потащил меня на сцену.
- Воспитатель ваш выход, приготовьте списки.
- Пётр Евгеньевич голубчик да успокойтесь вы! – Я отечески похлопал ведущего по плечу. – Вы совершенно себя не жалеете, работаете на износ!
Хохлов вздохнул, махнул рукой, мол, знаю, знаю. И вдруг сразу как-то с места рванув, быстро разбежался и выпрыгнул из-за кулис на сцену, перекувырнулся через голову и сел на шпагат. Зал взорвался аплодисментами.
- А сейчас перед многоуважаемой публикой выступит лектор, с не побоюсь этого слова мировым именем! Ваааасссспииитаааатееееелььььь дееебиииилоооов! Прошу! – Хорошо поставленным голосом объявил Хохлов.
Я, придерживая полу пиджака, неспешна, вышел на сцену. По правую руку от меня сводный хор кастратов МВД грянул « Славься Воспитатель!» - гимн, приравненный к гимну России. Зал взорвался аплодисментами, перешедшими в бурные и продолжительные овации.
Тем временем, подойдя к трибуне, я налил в граненый стакан лимонад «Байкал» и отпил половину. Гимн закончился, и зал постепенно успокаивался.
- Здравствуйте товарищи! – Гаркнул я что было мочи.
- Здравия желаем товарищ Воспитатель дебилов. – Стройный хор голосов нескольких сотен лауреатов потряс своды колонного зала.
Я оглядел людское море – генералы, полковники, подполковники, майоры…
- Товарищи! – Начал я и на минуту задумался, погрузившись в воспоминания.
В зале стояла тишина, такая прозрачная, что я услышал, как муха на бреющем полёте насрала какому-то седовласому генералу на погон.
Стало вдруг душно, и я кивком подозвал двух евнухов-прапорщиков с опахалами. Приятный ветерок от страусовых перьев пришёлся, как нельзя кстати.
- Товарищи! Я много думал, вспоминал прошлое, делал некоторые наброски на будущее… – Я выдержал паузу.
Зал слушал затаив дыхание.
- Но всё это ровным счётом ничего не значит. Какое у нас может быть будущее? Никакого отвечу я! Вы спросите меня почему!? Отвечаю. Товарищи я подонок! – Все вскочили с мест и аплодировали стоя.
Я обернулся к занавесу и увидел двух полуодетых одалисок в испуге жмущихся к Хохлову. Пётр Евгеньевич понял меня с одного взгляда. Лёгким толчком в спину он направил их ко мне.
Девушки подошли к трибуне и преклонили колени. Я провёл указательным пальцем одной по губам, девушка нежно его облизала и начала сосать с таким остервенением, будто это её последний раз.
Я сразу возбудился, расстегнул ширинку и притянул красавицу за шею к члену.
- Соси.
Аплодисменты окончательно выродились в бурные и продолжительные овации.
- Браво! – Ревел, потрясая брылами, седой генерал с засиженным мухой пагоном.
- Воспитатель лучший! – Вторил ему другой, тем временем вороша прель в ширинке.
Я поднял руку в успокаивающем жесте. Аплодисменты моментально смолкли.
- Я падонак товарищи и горжусь этим! Да я способен на многие гадости! Бля! – Одалиска глубоко заглотила хуй и щекотала языком яйца.
- Я избивал мужчин и женщин, пинал ногами подростков пубертатного возраста. Я растлил сонм невинных дев, склонял их к групповому сексу и всякого рода извращениям! Я грабил и воровал, занимался афёрами, срал в подъездах, ссал на памятники старины, блевал с седьмого этажа! Врал и лжесвидетельствовал. – Зал безмолвствовал.
- Но запомните никогда! Слышите! Никогда я не буду ссать и срать на хлеб! А здесь в туалете в толчке плавает сдобная булка и ведь на неё ссут и срут! Да! Да! Давай! – Я мощно разрядился в рот одалиски, вынул вылизанный хуй у неё изо рта и заправил его на место.
- Я кончил.
Зал поразили громоподобные раскаты аплодисментов. Лауреаты свистели и кидали вверх фуражки. Я опёрся локтём на трибуну и закурил сигарету. Блять надо ещё за гонораром зайти к Хохлову.
Сводный хор кастратов МВД исполнял «Славься Воспитатель».
Лекция удалась.
