«… взяв живого налима, предварительно
его высечь; когда же, от огорчения, печень
его увеличится…»
/Салтыков-Щедрин/

Когда-то я считал, что гепатитом болеют только бомжи, чуханы, наркоманы и прочие асоциальные элементы. Пока не подхватил гепатит сам, несмотря на то, что брезглив и всегда мою руки. Вначале подумал – грипп. От водки воротит, печень отстегивается, на мясо смотреть не могу. Потом начался «сортирный андеграунд»: гавно серое, а моча красная. Это был полный пиндыр, не хотелось верить в очевидное, но деваться некуда – на второй день поехал сдаваться в больницу. Оказалось, что больница переполнена, более двухсот пятидесяти «желтушных», и это – обычное дело. Вообще, если количество заболевших гепатитом в городе превышает пару десятков человек, считается, что это эпидемия. Во Владивостоке вспышка заболеваний происходит каждую зиму, но газеты молчат. Может привыкли?

Вначале меня у меня был телевизор – привезли из дома, но к нему, как насекомые на свет, стали сползаться больные. Желтушных я очень боялся, даром, что сам пожелтел как кленовый лист. Попросил телик увезти. От нечего делать стал вести записи. Недавно наткнулся на тетрадь с пометками пятилетней давности. Я привожу их без изменений, с незначительными сокращениями.

***

Печень все-таки увеличилась. На четвертый день. И это огорчает.

В коридоре, оказывается, лежать лучше – подальше от всех. Тени Гюго, Достоевского и Толстого бродят под древними сводами барака.

В больнице сплошные единство и борьба противоположностей! Я узнал, что: - «кишечные» хуже «желтушных»,
- «В» и «С» хуже «А»...
Странные мысли постоянно лезут в голову. «А и В сидели на трубе. А упало, В пропало, что осталось?» Ответ прост: гепатит!

Ключница в больничном халате проводила на место. Выдали:
1. матрац
2. подушку
3. простыню
4. наволочку
5. пододеяльник (кто бы мог подумать, что здесь есть пододеяльники?)
Все, конечно, ветхое. Подумалось – сколько человек умерло на этом бельишке?

Прибежала встревоженная зав. отделением: «Вы что?! Он же – НОРМАЛЬНЫЙ! В корпус номер два!» (Как выяснилось впоследствии – в первый корпус в основном всяких маргиналов складывают, спасибо ей!)
Увели в отделение «для порядочных». Здесь почти нет торчков, всего несколько алкашей. Был один старый бродяга, и того на третий день выписали.

Тараканы живут в палатах, у батарей. Там теплее, и больше крошек. Еще один «плюс» в пользу коридора.

Во втором корпусе – больные гепатитом и больные с кишечными инфекциями. К сожалению, они все ходят. Иногда они заходят туда, где лежу я, и даже рассаживаются полукругом. Приходится выключать.

Дом старый. Живо рисуются ломанные тела на рогожках, холерные матросы и Пироговы, скачущие от трупа к трупу с медицинской штуковиной в руках.

Медсестра сказала, что здание дореволюционное, раньше здесь была казарма. Минздраву передали после войны уже. Всю романтику испортила, блядь этакая. Ладно… Может на этом месте умирали солдаты вовсе без медицинской помощи?

Я не знал, что государственные больницы еще существуют, и в них работают люди. Разные.

Истопник.
Самая приметная личность. Холодно. Постоянно пьян. Его бьют. Желтые больные пинают синего кочегара, и становится теплее. Синий он всегда, даже в те редкие моменты, когда не пьет. Бьют ведь…

Охранник.
Пухлый мальчик лет двадцати. Он мне сказал: «Сейчас народу трудно. Хорошо живут только коммерсанты. И еще охранники более-менее».

Сонм всяких девочек и старушек. (Оказывается – медсестра и санитарка две больших разницы).

Про старушек.
Вхожу в ординаторскую, а она на меня рукой МАХАЕТ. – «Двери заперты… Будьте добры, откройте - аки-паки…» А она МАХАЕТ. Закричал. Открыла. Думал, что хамка, оказалось просто глухая.

Напугала слепая медсестра, пришла делать внутривенную инъекцию. Не хотел даваться. Проворно нащупала руку и тыкнула иголкой. Попала. Она не совсем слепая, у нее очки – «донышки от бутылок». Оказалось, колет лучше всех. Лампочки тусклые, ни пса не видно, а она – наощупь. Как Рэй Чарльз.

Здесь кормят! Не важно – чем, сам факт! Утро: привезли «эрзац-завтрак», вялое оживление, слабо позвякивая мисками население устремляется за порцией каши. На раздаче – дряблая старушка в вязаном берете нестерпимо-бирюзового цвета: «Да вы бы лучше не радовались!» И умолкла. Какая недосказанность… Ел кашу, и думал – из чего она?

Мыть руки – дурной тон. Никто не моет. Ни «до», ни «после». К умывальнику подходят только для того, чтобы плюнуть – здесь курят все и много. На второй день в туалетной кабинке появилась сопля на дверце. Судя по конфигурации – кто-то вытер палец. Дерьма по стенам пока не видно. Газет хватает, а может – не вытираются просто…

Батареи опять холодные. Тетки из палаты, под которой я лежу, попросили поднять кочегара. Они разбудили меня, чтобы я разбудил его. В Харькове я вырос в районе, который называли по-старинке «поселок Герцена». «Декабристы разбудили Герцена, Герцен разбудил Чернышевского», и пошло-поехало… Сходил в кочегарку. Дыра под домом, из нее гудит, темно и страшно: ржавый люк, уголь, сажа… Когда вернулся, батареи потеплели, на один-два градуса. Но - все-таки.

Обед. НБ (не «ноте бене», а «Нестерпимый Берет») наливает в тарелку суп: «Второе будешь?» - «Буду!» Поворачивается, и уходит. На середине коридора останавливается, поясняет через плечо: «Сейчас! Помойное ведро принесу!»

Через пару часов НБ приносит поднос с плюшками. Женщина с лицом «цвета Сингапура»: «Плюшки! Это – на полдник?»
НБ, после непродолжительного раздумья: «Это – вечером!»

Привезли свежего «желтяка», лет двадцати пяти. Его разговор с санитаркой:
- Не ешь, сейчас на УЗИ.
- Как не есть?
- Потом поешь, я тарелку оставлю!
- А что там?
- Манная каша.
- Она же остынет…
- Сейчас нельзя, УЗИ.
- Я не люблю есть холодную.
- Унести?
- Я же есть хочу!
- Тогда оставлю.
- Но мне же на УЗИ!
Он не мог выбрать.

Я опоздал на обед. Заглянул на кухню.
НБ: Иди, щас принесу!
- Давайте я сам!
НБ – задумчиво: Еси бы ты ДРЫСТУН был… А так… Не… (несет поднос).
Оказалось, «дрыстунами» медперсонал называет кишечно-инфекционных больных.

Разразился скандал. Новичок проявил мужество, выбрал горячую кашу, и съел ее. На УЗИ не попал.

В магазине купил банку паштета. Печеночный. Этикетка желтая. Гепатит мерещится везде…

Привели выводок практиканток. В марлевых повязочках. Стараются вести себя по-взрослому и выглядеть солидно. Стоит девонька, испугано таращит глазенки, с духом собирается – и жалко ее, и смешно. После некоторых колебаний все-таки подошла ко мне. К кому-то надо, а я, вроде бы, «не самый страшный».
-Разрешите несколько вопросов…
«Возраст», «симптомы» – мило беседуем.
- Как Вы думаете, где Вы могли заразиться?
- Я не ем в сомнительных местах и правила гигиены соблюдаю неукоснительно. Почти не курю. Когда друзья приносят наркоту… (практикантка напрягается) …ширяюсь тока одноразовым. Вкруговую - ни за что! Остается одно – групповуха.
Девочка выглядит так, будто получила дубиной по башке. Она не верит своим ушам. Добродушно поясняю: «Беспорядочные половые связи, знаете? Это когда много мальчиков и девочек!»
Сдавленно: «Вы сами так считаете?..» Шуток не понимает… Как же она, без юмора и цинизма – в медицину?

С утра на холодильнике стоит горшок. Ночной.

Продолжение следует.