В конце работы мы уже наловчились так, что подъём покрышки на верхний уровень занимал всего около двух минут - я подлезал под шину снизу, поднимая её головой и плечами, а Наташа, лёжа на спине, ногами вталкивала колесо наверх, одновременно подавая мне команды по синхронному плавному распрямлению спины.
- Наташ, если где-то проводят соревнования по складыванию пирамиды из покрышек со связанными конечностями, первый приз - наш, - сказал я, обливаясь потом, - теперь давай, сядь на нижнее колесо, я тебе буду помогать, постарайся пересаживаться повыше.
- Как это?
- Давай, давай. Садись на нижнее. Хорошо. Теперь упрись ногами в меня…, так…, и пересаживайся, перебирайся на верхнее…
Так. Отлично. Передохнём и дальше. Упирайся, толкайся, давай-давай…
Умница! Фигуристка моя гуттаперч-чевая!

Труднее всего было встать на верхней ступеньке. Наташа несколько раз теряла равновесие, и я обмирал: всё, чем смог бы помочь - это броситься на пол, чтобы смягчить её падение.

Нет, всё-таки встала, спортивная моя!

- Ну - что там??!!
- Ничего.
Горло сдавило, к глазам подступили слёзы.
- Что…совсем ничего?
- Тряпки какие-то, канистры…маленькие такие из-под масла…, банка со смазкой… с густой такой…
- Банка какая? Железная? Открытая, закрытая?
- Нет - стеклянная, трёхлитр…
- Отлично! Отлично! Наташ, постарайся теперь перева…
- …трёхлитровая. Аккумуляторы - четыре штуки…Всё, больше ничего нет.
- Аккумуляторы??!!
Слёзы у меня всё-таки брызнули.
Разве можно привыкнуть к женской логике?! А если бы я не уточнил после её "Ничего" - так бы и слезла бы вниз?!
- Наташенька, ты самое солнышко, я всегда говорил! Отдохни и постарайся как-то перевалиться на полку.
- А чего, сейчас я. Здесь нормально получается.

Аккумулятор грохнули только один, остальные три удалось спустить вниз. Я старался не думать, что и они окажутся такими же, как разбитый - сульфитированными, с полностью осыпавшимися пластинами. Высохшими.
Я прильнул к винтовой заглушке зубами, отгоняя воспоминания о своих мучениях с прикипевшими пробками. Руками-то, бывает, не сразу открутишь…

На двух отвернул все пробки, на третьем удалось только половину.

Теперь - если удастся так ловко перевернуть аккумулятор, чтобы не растеклось по полу тонкой бесполезной плёнкой, и если электролит окажется достаточно сильным, чтобы разъесть скотч - как спасти кожу рук? Рекомендуют промывать содовым раствором. Интересно, с какой степенью благожелательности отнесётся Умар к моей просьбе о содовом растворе?

Чтобы не терять времени на спуск Наташки, перекатился к Валентину, разбудил, попросил расстегнуть мне брюки и приспустить трусы.
- И что - так и буду тебе расстёгивать-застёгивать?! Я же сказал - лей в штаны!
- Ну, как же я по городу пойду потом в обмоченных брюках? Неудобно. Ты бы, кстати, тоже о себе подумал.
- Наплевать, - буркнул Валентин, но моя уверенность в нашем скором освобождении опять его успокоила. - Давай, попробуем.

Как ни странно, получилось всё легко. Валентин исхудал, его скрутка заметно ослабла, кисти двигались гораздо свободнее, чем у меня. Хорошо, что брюки на молнии, с джинсовыми пуговицами повозился бы.

Шлёпая по полу голым членом, покатился обратно, стиснув зубы на горле Эмбриона-с-Мягким-Голосом.
" Когда они войдут, увидят эту пирамиду, аккумуляторы и тебя с голой пиписькой - знаешь, что они зажмут в тиски?! Знаешь?! Зна…"
Выбрал аккумулятор наименее пыльный на вид, дотолкал его до замечательной ямки в полу - чудесная ямка, изумительная! - лёжа на боку, навалился плечом, повалил. Уже по шуршащему звуку стало понятно, что и в этом все пластины осыпались.
Так и есть - сухой. Из всех банок натекло примерно с напёрсток, даже пытаться не стал.
" Знаешь, что тебе зажмут в тиски?! Зна…"

Если этот - сухой, о других нечего и думать. Под густым слоем жирной пыли даже внешне они выглядели безнадёжно. Не стоит и мучаться больше - ну, будет лежать на боку не одна батарея, а три.
Не стоит.
Боль в проколотом плече наплывала колокольным звоном - резкое "Бом-м" в месте проколов, и потом круги, плавно расходящиеся по телу.
Я лёг на спину и отдался подкатившей волне отчаяния, сменявшегося успокаивающим безразличием. Эмбрион уже не шептал мне ничего мягким голосом, я и без него понял, что не нужно тратить силы и мучаться. Если собрать деньги, нас отпустят. Действительно, двадцать три тысячи у нас есть, Борис добавит…

- Лёш, ты как? - спросила Наташа сверху. - Совсем плохо? Я сейчас спущусь.

Я перевалился на живот и пополз к стеллажам.

Аккумулятор №3, открученный частично, потёк хорошими плотными струйками. Я лежал, вдыхал сернистый запах и наслаждался его букетом.
Прекрасный дивный аромат!
Прекрасный крепкий электролит!
Стараясь уберечь спину, лёг на правый бок, выгнул связанные руки, погрузил запястьями в ямку.
Чудесный, свежий, плотный электролит, восхитительно резкая боль! Как замечательно жжёт кожу!
Пошевелил руками, чтобы кислота лучше проникала в проклеенные слои скотча, мне показалось, что он уже подаётся. Двигая кулаками вверх-вниз, я плескался в лужице электролита, как даун-переросток. " Сожгу кожу…, да уже сжёг, а скотч не поддастся - очень толстый", - скакала в голове паника.
Запястья, ладони и пальцы горели огнём, из последних сил я дёргал и дёргал кулаками, пропитывая скрутку, сдерживая крик, и вдруг левая рука прыгнула вверх. Скотч распался.
Я вскочил и сразу же упал. Идиотина! - забыл про связанные ноги.
Снова поднялся и направил струю мочи на пылающие руки, смывая электролит. Сам. Своими руками.
В носу защипало, подбородок задрожал и я разрыдался. Из меня лились слёзы, сопли и моча - я трясся, ноги подкашивались.
- Лёш, получилось? Получилось, да?! - вопила Наташка сверху, а я не мог ей ответить, свело горло и гортань.
- Д-д-да…, д-да…да!!! Да! Наташка…!
- Ну, что?! Что?! Тебе больно?!
- Н-на-а-аташка… - я взлаивал, как плачущий ребёнок, протискивая слова между рыданиями.
- Ты меня обманул! - загнусил Валентин. - Ты меня обманул! Я скажу, что ты меня обманул! Прекрати, пока не поздно!
- Что - о-о-обратно за-а-авязаться? - засмеялся я сквозь слёзы, сморкаясь и всхрапывая.
- Не знаю! Не знаю! Ты меня обманул, я сразу скажу, чтоб они знали! Я не хочу…из-за тебя… домой…не отпус…

Ирония жизни - теперь, чтобы не провалить наши крохотные шансы, мы должны обезопасить Валентина.
Я избавился от скотча на ногах, обмакнул пробку в лужицу электролита, слетал несколько раз к Наташке на антресоли, нанёс кислоту на скотч, и, раздёргав разъеденный участок скрутки, подцепил и размотал, с треском разрывая клейкие ленты.

Первым делом мы бросились к ведру с водой, напоили друг друга из ладошек, почему-то было важно: чтобы вот так - друг друга из ладошек.
Потом Наташка поплакала, потом попросила меня отвернуться, потом напоили Валентина, и из моей майки и обрывков скотча соорудили ему кляп, потом…
Потом снова заныл Эмбрион: " Ну, развязался и что дальше? Бросишься бандюкам под ноги, как Джеки Чан? Лассо из проводов сделаешь? Покрышку на них катнёшь?"
Валентин сквозь кляп промычал что-то невнятное, видимо, соглашаясь со своим эмбрионом.

Я тоже ни в чём не был уверен. Хотя бы ещё час! Ну - полчаса. Меня колотила нервная дрожь, но голова работала спокойно, мысли цеплялись одна за другую плотненько, как шестерёнки.
- Наташ, как тебе название для статьи: "Влияние сернистых электролитных паров вкупе с длительным пребыванием в замкнутом помещении со связанными конечностями на психику и скорость реакции среднестатистической семейной пары". Как думаешь - одобрит наша кафедра?
- Лё-ёшенька…Хороший мой, ты ещё шутишь,- сказала Наташка и провела мне ладошкой по щеке.

Я слазил на третий ярус, выгреб из банки весь литол, тавот, солидол - чёрт его разберёт, и размазал под мешковиной у входа. Пригодились и тряпки - Наташка насколько могла, тщательно протёрла банку внутри, и мы вылили в неё электролит из полутора оставшихся аккумуляторов. Кстати, как я и думал, отворачивать пробки пальцами оказалось не в пример удобнее, чем зубами.

- Пошла белая полоса, Наташ, - сказал я, вытирая пот со лба тыльной стороной руки, чтоб кислота не попала в глаза. На руки я уже внимания не обращал, на запястьях и рёбрах ладоней кожа сгорела почти полностью.
- …Я говорю, пошла белая полоса. Два аккумулятора свеженькие, почти полные, и в расколотом две банки уцелели. Только один нас подвёл.
Надо инструкцию здесь будет оставить по уходу за батареями. Ну, там - полностью зарядить батарею, дать ей остыть в течение 3 часов, замерить и записать плотность в каждой банке…. По истечении суток снова замерить плотность электролита…Да… Если она сильно понизилась, сменить электролит. Для этого…
- Слушай, прекрати, а? Ты так развеселился, как будто мы уже дома.
- А разве нет? У Валентина вон спроси. Валентин - мы же будем скоро дома?
Валентин промолчал.
Я отправил Наташку вверх и растащил пирамиду из покрышек. Обратно или на руки её приму, или об этом можно не волноваться.

Страх, что ингуши вот-вот появятся, прошёл. Теперь время тянулось невыносимо медленно.
- Наташ! - время от времени окликал я жену.
- Что? - доносилось с антресолей.
- Ничего. Не задремли там. Главное - не теряй ни секунды. Сразу, как только…
- Лёшенька, чем ты чаще мне об этом говоришь, тем больше я волнуюсь.
- Ну ладно, всё.

Я лежал около стеллажей на полдороге от ворот лицом набок, чтобы видеть вход и в десятый раз перебирал сделанное: вроде бы всё. Больше всего я боялся, что ингуши учуют резкий запах кислоты, лужу электролита замыл вонючей жижей из ямы. Три аккумулятора убрали на второй ярус, провод наверх протянули( ах, как замечательно пригодились витые горлышки канистр вместо роликов!), покрышки сложили, куски скотча Наташка налепила мне на руки и на ноги - говорит, что один-в-один, от входа не отличить…Вроде всё.
Вроде всё. Всё вроде.

Дверь отворилась, они вошли один за другим. Я потянул провод, аккумуляторы на верхней полке, поставленные один на другой, с тяжёлым стуком упали.
Умар выстрелил на звук мгновенно. Звериная реакция! - если б я послушал Наташку, эта пуля досталась бы ей.
Она перевернула банку с кислотой и гараж заполнил крик, похожий на рычание. Кричали оба, они стояли так близко друг к другу, что часть электролита досталась и Аслану.
Я не помню, как я преодолел несколько метров до ворот - пробежал, прыгнул или перелетел.
Не помню.
Но успел первым схватить выпавший из руки Умара пистолет, выстрелил ему в голову сквозь охватившие лицо руки. Второй выстрел - Аслану, он рванулся в сторону, я попал ему в ногу, Аслан упал и, полусидя, упираясь рукой в пол, не отрывая от меня бешеных глаз, пополз в сторону задом наперёд. Молча.
Я засмеялся. Ранняя истерика.
Пропал разъедавший, как кислота, страх, что я не справлюсь с пистолетом и буду, как дурачок, жать раз за разом на крючок, не умея снять с предохранителя - кроме автомата в армии ни из чего не стрелял; пропало леденящее ощущение входящего в тело ножа.
Аслан задёргал ноздрями, полез в карман, я бросился вперёд и, упав на него, с силой ударил пистолетом по лицу. Нос распался и провалился со звуком одновременно сочным и твёрдым.
Звук совершенно не походил на мясной скрип входящего в тело ножа, но был ничуть не хуже. Ничуть.
Аслан дёрнулся и затих.
И всё.
Секундная тишина взорвалась звоном разбитой стеклянной банки. Я оглянулся - Наташка сидела на своих антресолях, прижав ко рту стиснутые кулаки.
Всё.

Аслан очнулся, когда, обыскав, и связав ему проводом руки, я перешёл к ногам.
- Развязывай, пидор, козёл - что ты делаешь?! Сейчас ребята придут, вас как коз выебут. Развяжи, я говорю!! - он рванулся в сторону, заскрипел зубами.
- Какие ребята?! Кто в доме?! Где машина? Где вы людей убивали, где трупы?! - закричал я в ответ и снова ударил его пистолетом в лицо. Кости и хрящи сломанного носа чавкнули под ударом.
- Сейчас руку в тиски закатаем! Где машина?! Где трупы?! Говори! Говори! - кричал я и волок его за плечи к тискам. Аслан сучил здоровой ногой по цементному полу, пытаясь вырваться, неподвижная простреленная оставляла на бетоне мажущий кровяной след.
- Тебе не жить теперь, всю твою семью вырежем, на кишках подвесим!! Твоих детей свиньи жрать будут! Развязывай быстро, сука!!

Я подтащил его к верстаку, поддёрнул вверх связанные руки, вставил пальцы между губками тисков.
- Эй, хватит, не дури! Телефон запиши, Мусу Албогачиева спросишь, мой двоюродный брат. В Москве живёт, он тебе заплатит. Семьсот пятьдесят три, двадцать де…
Я крутанул рычаг.
Зажал бы я его в тиски?
Сейчас не знаю, не могу сказать, не помню.
Зажал бы. Раздавил бы, как улитку. Пальцы, локти, глаза, голову, язык.
Но он издал низкий утробный звук и начал говорить. Про машину во дворе - они пригнали её обратно, что-то сорвалось с номерами, про несуществующую охрану, про сарайчик с ямой и бетономешалкой.
Потом снова издал низкий утробный звук, сплюнул и замолчал.
Да я уже больше и не мог его слушать.

Чтобы выйти, мне пришлось оттащить от двери тело Умара. Его руки уже не прижимались к лицу, да и лицо как таковое исчезло.
Пуля вошла в лоб, череп треснул. Расползшаяся лоскутами, сгоревшая кожа, вздувшиеся багровые ткани, пустые глазницы без выкипевших глазных яблок - непохожее ни на что человеческое, это бывшее лицо выглядело как дешёвая маска-ужастик, не вызывая даже страха.
"Электролит в батарее № 4 оказался существенно крепче остальных", - подумал я мимоходом и усмехнулся, поскользнувшись на солидоле - ведь эта глупая ловушка под тряпкой предназначалась для ингушей.

Я толкнул дверь и отшатнулся. Влажный осенний воздух густой и крепкий - как суп, как вино, как коньяк, как море - нёс тысячи запахов и вкусов, захлестнул мне лёгкие, желудок, мозг, ударил в кишки, в кровь, в каждую жилку. Я дёргал ртом, хватал и ел это чудо, я задыхался. "Воздух пью, туман глотаю", - вот это как, вот что это такое", - подумал я.
Наташка заплакала. Мы сели в "Кайенн" и поехали.

Я плохо помню эту дорогу. Почему-то больше всего волновался из-за Валентина - я так и не развязал ему руки. Кляп вытащил, а руки не развязал. Не верил ему, и всё тут.

Помню, как несколько раз пересаживал жену с сиденья на сиденье - как в загадке про волка, козу и капусту - никак не мог принять безопасное решение. В конце концов, усадил их с Валентином сзади, а связанного Аслана затолкнул на переднее правое кресло, рядом с собой.
Положил пистолет на сиденье под левую ногу, и мы тронулись.

Помню наслаждение от управления " Кайенном" - удивительно мягкая и мощная машина. Подумал ещё, что своих сумасшедших денег она стоит, хотя вряд ли я вхожу в фокус-группу, чьё мнение интересует дилеров компании "Порше". Включил музыку, вздрогнул и сразу выключил - хриплый голос Армстронга до жути напомнил Умара.

Помню, что дорога выглядела другой, по сторонам стояли другие сосны. Всё окружающее после гаража было другим - хрупким и нереально красивым. Помню, мне даже казалось, что вижу муравьёв на стволах деревьев и понимаю, о чём кричат птицы.

Почему-то не заткнул рот Аслану - наверно, инстинктивно избегая зеркального сходства с их действиями.
Как оказалось, зря - он снова предлагал деньги, потом начал пугать нас ужасами кровной мести, Валентин что-то загнусил с заднего сиденья, и Аслан бросился на меня через дужку-ручку своего кресла. Хотел ударить головой мне в лицо - я отшатнулся, с силой ударив его пистолетом. Пистолет соскользнул, задел дисплей климат-контроля, ещё что-то на панели.
Машина вильнула, но на дороге удержалась. Этим всё и кончилось, через несколько минут я увидел пост ГАИ.
И вот уже от поста ГАИ я не помню ничего. Совсем ничего.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Мы вышли от следователя и включили телефоны.
Звонили с работы, СМС-ка от Кильки и Борис. Странно, что мне, а не Наташке.

- Борис, добрый день. Звонил? Мы у следователя были.
…Да ничего особенного, повторили ещё раз то же самое. На этой группе, оказывается, больше двадцати убийств, во флигеле за домом тела нашли. Наши показания, по-моему, не очень интересны - там выше головы хватает…
…Какая музыка…?
…А-а…Сейчас…
- Наташ, знаешь, что твой братик говорит? Машину ему вернули, поэтому речь о страховке за угон не идёт. А мы ему разбили музыку "Бозе" - помнишь, когда ингуш дёргался? Ну, что-то с ручками там, с кнопками - говорит, что музыка относится к дополнительному оборудованию, в страховку не входит, поэтому хочет, чтоб мы это ему оплатили.
- Борис, - схватила трубку Наташка, - ну ты и говнюк! Всегда был говнюком, с самого детства, но это уже что-то!…
В трубке забулькал размеренный голос Бориса. Я взял у Наташи телефон.
- …внюк - это образно, но неконкретно. Вопрос, тем не менее, надо закрыть.
- Закроем. У тебя ручка есть с собой, записать? Записывай.
…Это номер Мусы Албогачиева, двоюродного брата Аслана-угонщика - он в Москве живёт. Аслан мне в гараже сказал, что он заплатит. Семьсот пятьдесят три-двадцать де…
…Или мне ему позвонить? Тогда пошёл в жопу и не звони нам больше.

Наташка кивнула, раскрыла рот, я наклонился к ней и поцеловал. В голове вдруг открылся неизвестный клапан, провернулось какое-то мозговое колёсико - я отчётливо увидел бабушкину кухню; совсем маленький, я сижу перед тазиком с вишней и выдавливаю косточки из спелых тёмных ягод.
Удалитилем косточек - бабушка называла его "давилкой" - железная штуковина, похожая на открытый шприц с колечком внизу. Кладёшь на колечко вишню, нажимаешь большим пальцем поршенёк шприца, брызгает сок, косточка вылетает, мякоть шлёпается в миску. Облизываешь пальцы, берёшь следующую ягоду.
"Тцирк-шлёп, тцирк-шлёп, тцирк…". Этот звук. Звук и брызги.
Звук, с которым "давилка" нажимала и выталкивала косточку. Точно такой же, как сочный хруст расшлёпанного в кровь Аслановского носа.

Я потряс головой и хмыкнул.
- Чего ты, Лёш? - спросила Наташка.
- А почему ты варенье из вишен никогда не варишь? Это ж национальное хохляцкое лакомство, а? Вкусное ведь.
- Вкусное. Только возни с ним много, пока косточки выдавишь. Раньше, помнишь, продавались такие давилки для косточек, а сейчас нету, наверно.
- "Нету, нету…" Да тебе лень просто. Покайся, дочь моя, - я изготовился к щекотке, Наташка вскинула локти, защищаясь.
Я засмеялся и поцеловал её ещё раз.