У рядового Ширинбекова сильно болела голова. Точнее - тяжелый свинцовый шар, в который она превратилась. Туркмен завидовал способности славянских товарищей лихо глотать спирт и старался в этом деле не отставать. И не отставал. Но отключался ранее, а в себя приходил - позднее.
Боль и разбудила рядового Ширинбекова ни свет, ни заря. Он должен сделать что-то важное, выполнить какой-то приказ… но какой? Помогла вспомнить циферка на руке. Ее рядовой нарисовал в разговоре с командиром. Признаться, уже тогда Ширинбеков был хмельной и лейтенант того не заметил, потому что и сам еле держался на ногах. Цифра обозначала… а! время отбытия из деревни. До того туркмену вменялось поднять старшину, взять подмогу и отправиться жечь пластик. Вспомнил - слава Аллаху!
Кстати, во сколько отбываем? В шесть или в девять? Цифру нарисовал так неудачно, что ее значение определялось только наугад. Союзники Империи - мудрые люди, восточные народы - мудры вдвойне. Ширинбеков решил: если выполнить задачу раньше намеченного срока, будет никак не хуже. Более того, могут поощрить. Расположения начальства рядовой не ждал, однако и взысканий пытался избегать, насколько возможно.
- Ты что, Ширинбеков, сдурел?! - старшина лягнулся. - Чего тебе не спиться?
- Вставать надо, да, господин старшина? Главный сказал, да? Пластик жечь будем, уничтожать будем, в овраге, за селом.
Состояние старшины отличалось от самочувствия туркмена лишь тем, что он к такому состоянию привык. Не шевелить с похмела мозгами тоже входило в привычку. А свои привычки старшина не менял.
- Если командир приказал - выполним! - отрапортовал он с закрытыми глазами и тут же назвал фамилии рядовых, которых необходимо взять в помощь.
В четверть шестого утра отряд покинул лагерь и направился к деревне.
Аникита сидела на завалинке и смотрела в небо отрешенными глазами. О голые ноги безо всякого стеснения терся рыжий кот. Вместо обычных джинсов, рубашки и кроссовок на ней были короткая юбка-пояс, топик и туфли на каблуках. Тушь ползла по щекам, повторяя дорожки из слез, а помада расползлась по всему лицу. Откуда у внучки такая одежда и косметика, дед не знал. Такой он видел Аникиту впервые.
- Замерзла, небось? - Леонтий набросил на плечи внучке китель, выданный в банде. - Пошли в дом, что ли?
Девушка ответила, не переводя взгляда со светлеющего неба:
- Я ведь красивая? А, деда?
- Ну конечно, Аникитка. Ты у меня первая красавица.
Она кивнула и одернула топик, прикрывая живот. Внезапно дед поймал себя на мысли, что врет. Будто слетела пелена снисходительности родственника к родственнику. Полноватая, с нестройными ногами и плоской грудью - такую девку вряд ли назовешь красивой. Любимой - быть может, но не красивой. Изъяны во внучкином облике Леонтий заметил только теперь, когда она перестала быть в себе.
- У всех подруг есть ухажеры, деда. А у меня нет…
Старик хотел сказать что-то ободряющее, но промолчал. В выборе между красотой и умом природа сделала большой крен в сторону ума, создавая Аникитку. Видать, не нужны мужикам такие.
- …и никогда не будет. Я знаю. Хотела почувствовать это. Пусть с пьяным солдатом…
Подсохшие реки снова потекли по щекам, образуя рукава и притоки. Леонтий взял внучку на руки и отнес на диван. По лестнице раздались шаги. Лейтенант в одних трусах спускался вниз. Вся его идейность исчезла вместе с обмундированием. На Леонтия смотрел простой мужик, с перепою мучимый жаждой. Совсем не идейный командир особого взвода.
- Здрасьте, - промямлил Мухин, поправляя трусы.
- Привет, служивый. Ну и как это называется? А, насильник?
Ульян с неуверенностью спустился на одну ступеньку и зыркнул на спящую девушку.
- Так ведь я это… она сама… - и тут же встрепенулся: - У вас нет доказательств! Вы задели честь имперского офицера! У вас, между прочим, в доме обнаружена пластмасса!
- Чего ж ты здесь отсыпаешься? Она же излучения смертельные дает! - Старик начал медленно приближаться к лестнице. - Отвечай, сука, каким фонариком вы тут светили?
Лейтенант изготовился дать отпор. Даже в полуголом виде он мог скрутить деда в два счета.
Открылась входная дверь, пустив в дом утреннюю прохладу и Аристарха, одетого в военную форму.
- Слышь, дед… - главарь с разгону направился к шкафу, но резко остановился и оценил ситуацию. Достал пистолет. - Кто это?
- Командир их, - старик не отрывал взгляд от противника, - распоряжается тут…
- Давай во двор, командир. Да нет, так и иди. - Он открыл дверь и, продолжая держать Мухина на прицеле, крикнул, - Пацаны! Упакуйте его. Только не бейте сильно!
С поднятыми руками Ульян пошел на выход. Старик дернул пленника сзади за плечо:
- Куда солдатика дел, служивый?
Аристарх тоже заметил - обещанного подарка в шкафу не наблюдалось.
- В куче он… в овраге… - от перепоя и страха губы лейтенанта затряслись. - Она вынесла. Сказала, для меня не жалко… тем более запретное…
Пока главарь шарил по вещам лейтенанта во внучкиной комнате, Леонтий сел на крыльцо рядом с котом. Рыжий старательно вылизывался.
Человек с такой тщательностью отмываться не умеет. Пачкается хуже животного, да так грязным и ходит. Если уж мыться, то тогда, когда выхода нет иного, когда зараза грозит лишением жизни. Так и ходят по империи замызганные люди, ожидая случая содрать задубевшую корку. Смыть. Можно и кровью - один черт она дешевле горячей воды.
Наконец Аристарх управился. Вышел на порог, показал водителю жест пальцем, мол, заводи. Прапорщик метнулся со двора вон. Двое бойцов продолжали курить у забора, в ногах у них лежал связанный Мухин.
- Это здесь пока оставьте. А ты, отец, давай, показывай овраг с пластмассой. Нам бы поскорее загрузиться.
Когда ложный взвод подъехал к месту уничтожения, там работали пятеро солдат. Старшина курил возле машины. Рядовые перетащили в яму почти весь пластик и уже выставили для поджога канистры.
- Всем стоять на месте! - Аристарх и его подельники взяли солдат на мушки. - А теперь, парни, грузите-ка все обратно. - Бывший предприниматель чуть повернул голову в сторону. - Поведешь их машину, я останусь в нашей. Потом разделимся.
Тот, к кому обратился главарь, метнулся к кабине армейского грузовика. Стал сдавать назад, чтобы ближе подъехать к оврагу. Старшина отошел в сторону, поскользнулся и упал. Несмотря на годы, проворно достал пистолет и, лежа на земле, выстрелил. Кто-то из бандитов упал. Братки начали палить в ответ. Старшина задергался и стих. Несколько пуль попало в канистры. Полыхнуло.
В деревне забрехали собаки.
Пришлось грузить без посторонней помощи. Закончили без четверти восемь.
- Успеваем, вроде, - запыхавшийся прапорщик присел на подножку.
- Это если они напились так, что взрыва не услышали, - Леонтий подал огоньку, - иначе давно в деревне стоят. Или сюда едут.
- Хорош базарить. Сейчас - к старику, забираем командира и даем деру. Как быстрее проехать?
Аристарх сидел в кабине, готовый отправляться. Остальные тоже расселись по кузовам примерно в равном количестве.
- Да через центр и быстрее, - ответил старик и дернул дверцу со стороны пассажира.
К сельсовету сошлись разбуженные взрывом люди. Не собрались, а именно сошлись - неосознанно, будто после крепкого сна. Бродили вокруг фасада, говорили невпопад и ждали. Чего - неизвестно.
- Слыхал, как бабахнуло?
- И чего это они взрывают ее? Могли бы просто закопать…
- Говорят, по губернии самозванцы ходят. Прикидываются солдатами и отымают добро…
- …или можно, скажем, по реке сплавить…
- …а как понять, где кто? И те, и другие при погонах…
- …но я бы на их месте все-таки катком бы проехался…
Почти одновременно в разных концах единственной заасфальтированной улицы появилось по две машины. Они остановились на одинаковом расстоянии от сельсовета. Между грузовиками стояли сошедшие с ума, смертельно уставшие трусовцы.
Из машин повыскакивали солдаты. Навели друг на друга оружие, не замечая стоящих на линии огня людей. У имперцев за главного был рядовой Жила. По другую сторону впереди стоял Аристарх. Возле колеса на одно колено примостился старик Леонтий.
Деревенские с интересом мотали головами, пытаясь уразуметь - которые из служивых настоящие. Первым заговорил участковый Метрей:
- По-моему, вон те - самозванцы, он указал на банду, - а эти - наши. - Собравшиеся загудели, переваривая сказанное. - Потому что тех мы уже видели, и они у нас, эт-самое, экспроприировали…
- Может, они нарочно до прихода настоящих приехали. А уехать не успели?
- Ладно вам, - отмахнулся Метрей, - вели себя нагло, никого не жалели. Так поступают только эт-самое… настоящие солдаты при исполнении. Я сам служил…
- У них там полно пластмассы в кузове! - выкрикнул пацан, сидящий на дереве.
Проверять трусовцы не стали - побоялись.
- А я так считаю: если эти, как ты говоришь, самозванцы, нам пластик отдадут, так пусть они хоть трижды бандиты. На их сторону становиться надо, - прогорланил Антип. Ранее такой его мужской рассудительности люди и подивились бы. А теперь внимательно прислушались - дело предлагал голубой. Точно повредился мозгами, но теперь в обратную сторону.
- А не отдадут, тогда что?
- Тогда пусть перестреляются, нам-то какая разница, - пропищал секретарь Выдрин и мигом пригнулся, чтоб не заметили.
Солдаты по обе стороны толпы наблюдали за спором молча, не опуская стволов. И те, и другие понимали: грабители находятся напротив. И те, и другие были правы. Разница - лишь в методах грабежа.
Глядя на перебранку, Леонтий опустил автомат. Не привык он держать подолгу оружие.
Раз уж в селе отсутствие пластмассы сводит с ума, что же происходит в городах, где без нее и шагу не ступишь?
Народ, между тем, потихоньку стал определяться. Измученные трусовцы, у которых отобрали не только блага цивилизации, но и саму мысль, что они под крылом Верховода находятся в безопасности, расходились по разные стороны сельсовета. У кого-то в руке появилась саперная лопатка, кому-то выдали железный прут, иному вручили монтировку. У крыльца остались стоять те, кто не принял решения. Таковых была малость. Улица между двумя отрядами опустела. Соотечественники с ненавистью смотрели друг на друга. Стали сходиться, позабыв об огнестрельном оружии. Нажать крючок - слишком просто. Отношения хотелось выяснить деревенской дракой: в ближнем бою, с унижением противника.
Мужики, бабы, старухи и подростки сошлись в бойне.
Дрались самозабвенно, каждый за свое. Молотили кулаками, оттягивались палками, добивали прикладами. Битва стала венцом сумасшествия, опустившегося на Трусово в последние дни. Поначалу громко матерились, затем втянулись в дело и чинно выполняли работу. Охаживали врагов без разбору, кто под руку попадет. Постепенно примкнули и нейтральные наблюдатели. За кого - не разобрать.
Лишь бабка с пластмассовыми зубами бегала между дерущимися, то плача, то подбадривая бойцов.
Грянул первый выстрел. Силы покидали драчунов, и тогда они вспомнили об автоматах и пистолетах.
Грозовые тучи закрыли солнце и погрузили побоище в полумрак, пронизанный стонами, брызгами крови и запахом пороха. На теплый асфальт, единственный в деревне, безвольным грузом легли тела обираемых и обирающих.
Когда все кончилось, пошел дождь.
Аникита и Ульян опоздали. Пока она проснулась, пока развязала лейтенанта, пока решали, что делать, заслышав выстрелы… Они бродили под ливнем среди мертвых. Порой казалось, кто-то подает голос. Но то по карнизам и крышам били тяжелые капли. Мухин остановился, присел и закрыл глаза проткнутому колом рядовому Жиле. Внучка нашла деда, лежащего в обнимку с деревянным ящиком, из которого на проводе торчал фонарь. Леонтий погиб с улыбкой на лице. Ящик разломался, но девушка не поняла, что в нем находится.
Обойдя трупы, молодые люди зашли под навес над крыльцом и крепко обнялись. Ничто не напоминало в них сурового представителя власти и родственницы деревенского диссидента. Ничто не выжило в этой борьбе, даже прежние образы Аникиты и лейтенанта Мухина.
А выжил только рядовой Ширинбеков. Взрывной волной его отбросило на край оврага и присыпало конфискатом. Когда туркмен пришел в себя, солнце почти спряталось за верхушки деревьев. Ширинбеков успел дважды обойти яму, пока свет позволял разглядывать предметы. Многое сгорело, многое сильно повредилось. Уходя с пустыми руками, рядовой заметил в куче маленькую фигурку. Поднял ее, очистил от пепла и положил за пазуху.
Дойдя до сельсовета, узкоглазый достал фигурку и еще раз осмотрел ее. Пластмассовый командир по-прежнему звал солдат в бой погнутым пистолетом.
Тех, кто еще остался.
* * *
Женщина уложила покупки в полиэтиленовый пакет, забрала у кассира пластиковую карточку и оглянулась в поисках сына.
- Сережа, мы уже уходим!
Мальчик стоял возле витрины с наборами пластмассовых солдатиков. Каждый из них застыл, выполняя какое-то действие, дожидаясь приказа командира.
- Ма-ам, купи солдатика!
- Идем, сынок, я тебе куплю мороженого.
- Не-ет, я хочу солдатиков!
- Папа не разрешает играть солдатиками.
- Ну ма-а-а-м!
Они вышли из магазина и зашагали вниз по проспекту. Перекрикивая рев машин, женщина продолжала уговаривать сына.
- …а было такое время, когда вообще ничего пластмассового не продавали, и детки не плакали.
- А почему не продавали?
- Верховод запретил.
Малыш прошел несколько шагов, выпятив нижнюю губу. Потом тихо проговорил:
- Плохой этот Верховод. Злой!
Мама резко остановилась и шлепнула Сережу по попе.
- Что ты такое говоришь?! Такое нельзя говорить!
Подошел милиционер. Видом - пожилой, с восточными чертами лица. Представился.
- Нарушаем, гражданка, да?
- Ой! А что я сделала не так?
- Как же? Шли с превышением скорости, да? Остановились в неположенном месте, да? Посмотрите, какой затор сделали.
Позади действительно собрались возмущенные люди. Обойти место происшествия им мешал плотный поток пешеходов по встречной стороне тротуара. Нарушать правила движения, утвержденные новым Верховодом, никто не хотел.
- …так что давайте уплатим штраф немного, - закончил милиционер.
Женщина достала из кошелька деньги.
- Вот тебе, Сережа, и солдатики.
Вспомнив об обиде, мальчик снова расхныкался:
- Ма-а-ма-а! Хочу солда-атиков!
Движение по тротуару восстановилось. Богатые и потому счастливые граждане Империи сосредоточенно шли в нужном им направлении, покорно выполняя распоряжения и следуя правилам. Им нравилось слушать Того, Кто За Них Решает. Это давало возможность не решать самим.
Лишь маленький Сережа тянул маму в другую сторону, противясь общему потоку.
