Када я в ачиридной рас ришил исбавить Коканд от страшнава гриха мушлошства, каторый делали на глазах уфсех брадячии дервиши в арыки, то прикозал верным нукерам ниубивать паследнива, а привисти иво камне в сат, где я вазлижал на кавре, падарином мне бухарский имирам и вкушал сладасть пладов щедрай коканцкай земли.
Дервишь Усто, так нозвал сибя этат ничистивец, аказалса малиньким, лысым стариком со сморщинай кожей визде, дажи на леце биззубава рта. Я приказал иму паведать иво жизнь, как он, слуга Алаха и прасвитлёный дервишь аказалса на пути парока.
Сторик усмихнулса и сказал:
- Штоп панять путь маво грехападения, пусь твая самая кросивая исжон, танканогая Зейнал, станцуит тут голая перет маим росказом.
Я сначала хател приказать нукерам нимедлина павесеть дерскава дервиша за изык, но внизапна авладевшая мной слаткая похать ат душистава мяса испьлова пацказала мне, што нибудит бальшова гриха, если Зейнал ублажит миня, маих нукеров, слук и старава грихаводника сваим танцом. Тем боле, што я давно хател паставить эту гордую суку на места, рас есле ана считала сибя выши всех в доме, патамушта за ниё было отдано пять баранов и шолковый холат.
Када Зейнал, фся красное ацтыда закончела свой бисавской таниц, я вазжилал нимедлина авладеть ей и приказал нукерам и слугам убирацца садвара. Ани фстрахи талпой кинулись к двирям. Я притянул потнае гарячие тело сваей Зейнал на кавёр и тут услышол изпат саксаула:
- Хехехе…Бай, астафь плотскии утехи да вечира, а сичас схади пасматреть, што делают тваи верные нукеры и слуги! – Аглинуфшись, я увидил улыбающивася бисзубоф старава дервиша Усто. Вит этай ужаснай картины пагасил бушувавшие вамне пламя страсти. В гневи я аставил ложе и паспишил в дом, штоп приказать нукерам павесить прямщас эту марщинистова ската. И што я увидил в доми па улисе Ленина страение адин? Маи верные нукеры пёрли друк друшку и врот и вжопу па углам всех комнад, а слуги пат окнами ипали моих ишочкоф и вафлили им…
- Вот такимы, свитые дервеши, - услышол я иссаспиной дрибижащий голас Усто, - Перит светлым ликам Аллаха, мы нисмеим касаца женьщин, саблюдая абет вернасти Саздателю. Но мешду сабой, када Он нивидит и никто Иму нискажит, атдаёмса похати друк с друшкай пат звук хрустальных струй арыка. Патамушта ипаца всё равно сильна хочицца. Видиш, тваи люди тожи нипасмели каснуцца Зейнал перет тваим ликам, миластивый бай, но жилание заставила их искать другии пути, и путиэти – пути парка и гриха. Так кто винават?
Пабилев ат гнева, я грозным голасам закричал на нукеров, штоп ани сразу павесили всех ничистивых слук вмести с асквирнёными ишочкаме. А посли велел им сабрацца в сараи, каторый я патом запир, аблил кирасинам и паджок нахуй. Патамушта мне их суксуальныи праблемы глубако ниинтиресны. Я пидирасов в сваём доми тирпеть ни буду. Гаварил жи всем: служеш у бая, пизьдишь тайком иво дабро, ешь сиво рук - забуть пра еплю, ана атвликает ат слушбы!
Танканогую Зейнал я выпарол сам лична два раза. И оба – анальна, штоп знала, как перет грясными жевотными голай жопай виртеть, сука пахатливая, блидина…
А старава дервиша Усто я атдал евнухам. Ани хоть и биз ииц, но с хуяме и злые паэтаму как сабаки. Утрам ани выкенули его сморщиный тела за варота в заёпаном дааснавания види. Тожи мне, мудрец нашолся бая учить! Багаслоф с раздолбанным ачком, жопошник хуев, скот, бля…