Жил-был один философ. Он предпочитал отрицать жизнь и бытие. У него были неровные уши, седые виски. Он футбол ненавидел. Но времени не признавал - категорически, пространства - тем более. Утром с женой ругался, вечером - мирился. Ночью целовался и всячески бодрился. Существование сознания отрицал. Дочку считал проституткой. Но - любя. На шутки был скуп, из юмора предпочитал чёрный. Два раза в жизни видел порно. То, что мы видим, считал он понятиями. Искренне желал, чтобы люди были друг другу братьями. Любил мыслить ясно (мышление отрицал), есть вкусно, грустить грустно и радоваться часто.

Однажды философ пил чай пу-эр. И вдруг случилось чудо. Философ решил сбегать за очками. Когда он вернулся, чудо не подтвердилось. Надо было сразу воспользоваться глазом Дхармы! Этот глаз видит, что чудо случается каждое мгновенье, что само по себе уже чудо. Так или примерно так подумал философ. Подумал - и решил записать свою мысль в тетрадку. Там все его мысли распологались по порядку, который казался неявным.

Ночью его тело покрывалось звездами, утром внутри всходило солнце. Он с любопытством наблюдал свою сферическую природу. Его тело включало в себя небо и землю, и человечка, бредущего между ними отсюда туда. Философ не считал этого человечка собой, хоть и проявлялся им.

Так вот, однажды он сидел на берегу черного моря. Слушал в плеере Виктора Цоя. Когда к нему подошел страшный голый человек.
- Вы сидите ровно на том самом месте,- сказал он философу,- на котором некий отдыхающий, по-моему, из Брянска пассажир, постиг одну простую истину и две сложных. Из это вовсе не следует, что вы, сидя ровно на этом самом месте, имеете шансы понять хоть что-нибудь.
-Мой дорогой друг,- ответил философ страшному голому человеку,- я буду счастлив объяснить вам, что в мире, где отсутствует пространство, отсутствует и какое-либо место. По поводу мышления и понимания также хотел бы поделиться с вами своими сомнениями.
И - объяснил и поделился.

Страшный голый человек стал тереть себе лоб кулаком, одел штаны и ушел.
Вот так философ, вопреки своему желанию просветлять окружающих, напротив, смутил ум постороннего отдыхающего без штанов. Я думаю - он не мог поступить иначе. Он же думает - никаких поступков совершено не было, равно как и никого, кто мог бы эти поступки совершить.

Проишествие немного опечалило философа. Он снял штаны, тут же превратившись в совсем другого - страшного голого человека, и полез в черное море. Теплое и соленое, мутное и неспокойное, оно стало играть человечком на своих волнах.