Человек шел в публичный дом. Человека звали Николай, почему бы и нет. Николай все время ходил к одной и той же девушке, хотя тут надо кое-что уточнить. Всё время – это значит раз в неделю или ещё реже. Девушка тоже, конечно, была никакая не девушка, а киборг-проститутка. Робот. Живую девушку не каждый себе позволить может – для этого нервы нужны о-го-го какие. Да и домашний робот не каждому по карману. Вот Николай и ходил в публичный дом – купить робота не позволяли средства, завести живую подругу – хилая психика. Потому что в далеком будущем, в котором жил Николай, люди малость отощали по части психического здоровья.

Браки стали редкостью. Преобладали в основном смешанные союзы типа робот-человек. Благо рожать никому не надо было. Людей выращивали в лабораториях как морковку, а киборгов штамповали на фабриках. Вот такое вот светлое будущее.
А «девушку», которую имел обыкновение навещать Николай, звали МЕ5675645. Но она всем говорила, что её зовут Карина. Ей было четыре года, до «пенсии» оставался год. С виду она была восемнадцатилетней девушкой, но стальные суставы уже поскрипывали, да и свободной памяти осталось с гулькин нос.

Лет через триста после смерти Николая и Карины философы наконец-то докажут, что у киборгов тоже есть душа, что они тоже живые, хотя и по-своему. Но пока такой информации не поступило, ни Карина, ни Николай не задумывались, любят ли они друг друга. В любом случае, Николай ходил только к ней, а она принимала его охотнее, чем других клиентов.
Николаю было не очень приятно видеть мужчин, выходящих из ее комнаты. Во-первых, просто неприятно, а во-вторых, они заговорщицки подмигивали ему – дескать, девчонка огонь. Поэтому Николай опускал глаза, как только открывалась дверь.

В этот раз ему не повезло. Он смотрел на ноги только что вышедшего от Карины клиента и видел, что эти ноги никуда не спешат. Более того, они подошли к нему и сели рядом с ним на диван. Николай поднял глаза и к своему изумлению узнал в сидящем рядом человеке своего университетского преподавателя русской литературы.
– Здравствуй, Николай! – старик, казалось, тоже не ожидал встретить здесь своего бывшего студента. – Какими судьбами?
– Да вот, - пожал плечами Николай, - ебаться хочется, сил нет.
– Ясно, - печально кивнул старый хрыч. – А как вообще жизнь?
– Вообще – ничего, Егор Елистратович, ничего, - утешил его Николай. – Русская ваша литература, не буду врать, мне в жизни не пригодилась, конечно. А так – все нормально.

– Ты знаешь, Николай, - решил сделать признание Елистратович, - я все чаще ловлю себя на мысли, что она и мне самому тоже не пригодилась. Раньше я, ты помнишь, все сокрушался – кому в наше время нужна Дарья Донцова? Или там Чингиз Абдуллаев. А теперь сокрушаюсь, что и мне до них давно нет никакого дела. Наверное, это старость.
Николай согласно вздохнул – типа все мы смертны, но препод не унимался.
– Ты не поверишь, Коля, докатился до того, что всю зарплату на блядей стал тратить, - Егор Елистратович ткнул пальцем в дверь, за которой Николая ожидала Карина. – Вместо того, чтобы направить сексуальную энергию на благо науки, трахаю тут киборгов.
– Ладно, Егор Елистратович, - решил взять ситуацию в свои руки Николай и протянул руку для прощания, - будьте здоровы. Я пока потрахаю киборгов вместо вас, а вы идите домой и хорошенько посублимируйте там на благо науки.
– Да, Коля, - пожал ему руку Елистратович, - всего тебе хорошего.

Коля встал и решительно распахнул дверь в комнату Карины. Елистратович все еще сидел на диване и печально смотрел ему вслед.
У Карины была белая кожа с еле заметными веснушками и черные волнистые волосы. И голубые глаза. Женщины очень часто бывают некрасивыми, но киборги – никогда. Когда Коля первый раз увидел Карину, у него комок подкатил к горлу. А если учесть, что именно она была его первой «женщиной», то понятно, почему она же была и последней. Таким образом они были знакомы уже три года.
– Здравствуй, любимый, - просто сказала ему она перед тем, как обнять.
– Послушай, - пробормотал Коля, - ты не будешь возражать, если сегодня мы будем не как обычно?

Склонять киборгов к анальному сексу – плевое дело. Дурацких вопросов они не задают. А Коле не очень улыбалось объяснять, что его не привлекают места, где еще не совсем простыл след Елистратовича. Тем не менее, Карину несколько озадачило Колино предложение.
– Вообще-то, - сказала она, - я для этого дела не предназначена. Есть специальные модели, у них там и смазка вырабатывается. А я через эту дырку, извини за подробность, аккумуляторы заряжаю.
Она взглянула на Колю.
– Но мы можем попробовать. Если ты так хочешь, любимый.

Она повернулась к нему спиной и нерешительно нагнулась. Коля, одной рукой расстегивая штаны, другой откинул подол карининого платья ей на спину. Раздвинув ягодицы открывшейся его взору чудесной белой попы он прозондировал указательным пальцем ее анус на предмет каких-нибудь металлический неожиданностей, но все было мягко и упруго – ничего подозрительного. Тогда он стал постепенно вводить член.
– Всё хорошо, - наконец сказал он и, внутренне расслабившись, вильнул бедрами и с силой засадил Карине по самые яйца.
Елистратовича, который уже совсем задремал на диване в коридоре под грузом своих невеселых мыслей, в одну секунду разбудил дикий и отчаянный вопль неизвестного, но определенно раненого животного. Вопль раздавался из-за двери, за которой скрылся Коля и откуда не так давно вышел сам Елистратович.

Внутренне содрогаясь от нехороших предчувствий, Елистратович распахнул ее и увидел престранную картину. Перед ним был Николай, его бывший студент, некогда подававший надежды – в чисто филологическом смысле. А теперь он меньше всего походил на филолога – из одежды на Коле была только рубашка и слезы. Он колотил кулаком по спине стоящую перед ним в позе «зю» Карину, но, видимо, не мог добиться от нее желаемого.
Коля определенно хотел свободы.
– Елистратович! – орал он. – Позовите кого-нибудь! Ёё-ёё-оо!..
– Кого позвать, Коля? – испугался Елистратович.
– Механика! – застонал Коля. – Меха-аника-а!.. Меня схватила эта… эта херня…
– Я же говорила… - убитым голосом прошептала Карина снизу, - это включился механизм подзарядки аккумуляторов, он всегда так кабель хватает для фиксации… ты слишком глубоко вошел, любимый…

Косте было уже не столько больно, сколько страшно. Он не мог видеть, насколько искромсан его инструмент, но чувствовал, что если дело ограничится одним только наложением швов – значит, повезло.
Страх перед ампутацией помог пережить ему тот час позора, который ушел на путь до операционного стола. Елистратович по мере сил пытался помочь им с Кариной спуститься вниз к машине скорой помощи, после чего долго стоял на дороге и смотрел ей вслед. Врачи в больнице тоже не скрывали улыбок при виде такой своеобразно неразлучной парочки. Карина всю дорогу закрывала лицо руками и изредка пыталась утешать Колю, но он пресекал эти робкие попытки злобным мычанием.

Сердце Коли дрогнуло, когда врач надел очки и включил маленькую ручную пилу, но пилить стали не Колю, а белоснежную кожу Карины. Как яблоко очищают от кожуры, так и с Карины сняли треть всей кожи, оставив прикрытой только верхнюю часть тела и ноги. Ее металлический позвоночник и колючие бедра засияли на операционном столе под светом ламп. Колина драгоценность уже практически не кровоточила – рана оказалась пустяковой. На окончательное освобождение ушло минут пятнадцать.

Стена, которая отделяла операционную от коридора, была прозрачной, и Коля хорошо видел распластавшего ладони по стеклу человека, на лице которого, как свежий холодец, постепенно застывало выражение отчаянья. Это был менеджер из публичного дома.
– Я не уверен в вашей кредитоспособности, - сказал он розовеющему Коле после операции, - но в любом случае за понесенный нами убыток придется платить вам. За десять-двадцать лет, думаю, расплатитесь. А эту хреновину можете оставить себе.
Под «хреновиной» менеджер из публичного дома подразумевал Карину, вернее, то, что от нее осталось. Металлический скелет ее был покрыт кожей только на ногах, руках, груди и голове. Она стояла, закусив губу, и покорно ожидала решения своей участи.

Коля страдальчески оглядел ее нелепую фигуру, пытаясь прикинуть, во сколько ему обойдется сегодняшний вечер. Выходило так, что менеджер не сильно преувеличивал – расплачиваться действительно придется долго, не менее пяти лет.
– Хорошо, - сказал он менеджеру тихо, - разберемся.
– Очень на это надеюсь, - хрипло гавкнул тот. – Приходите к нам в офис завтра, когда оклемаетесь. Или ждите повестки в прокуратуру.
– Я приду, - пообещал Коля, - не беспокойтесь.
– Тогда до завтра, - попрощался менеджер.
– А я? – подала голос Карина.
– А ты теперь переходишь в собственность этого господина, - менеджер кивнул на Колю, - авось он тобой не побрезгует. В отличие от всего остального, рот у тебя еще рабочий.

Когда менеджер вышел, электричества в воздухе заметно поубавилось.
– Прости, любимый, - тихо сказала Карина.
– Ладно, - опустил глаза Коля. Смотреть на металлическую Карину было не очень приятно.
– Ты не сдавай меня в лом, - сказала она, подумав. – В городе есть пара мастерских, где тебе могут заплатить за меня вдвое больше.
– Зачем ты им?
– На запчасти разберут. У меня же все в целости, кроме кожного покрова.
Коля поднял голову – голубые глаза Карины смотрели на него.
Он снял куртку.
– Надень ее. А то неудобно.
Когда они вышли из больницы, Коля сказал, что ни в лом, ни в мастерскую отдавать её не собирается, что они идут домой. Карина спросила, почему. И он ей ответил.

Март 2007 г.