|
|
 |
Рассказы всякие :: Винсент Килпастор Сковронский, злобный поляк, не скзал мне ни слова за три дня совместного пребывания. «Банк» - это полка на шконаре. Обычно, «банки» - сосед, это тот что сверху, но в бараках типа Кендиленда, банки у вас слева, справа и сверху. Шконарь Сковронского пустовал меньше часа, как говорили в тюрьме «One out — one in»
Место еще не успело остыть, а там уже раскладывал пожитки новенький — пожилой негр очень похожий на актера театра и кино Моргана Фримана. Меня зовут «Мистер Брюс» - представился он. «Привет, Брюс!» - сказал привстав с шконаря из вежливости. «Мистер Брюс» - поправил он. Мистер Брюс был бездомной версией Моргана Фримана. Когда, через пару дней, он стал шустрить за еду — убирать душ, стирать некоторым богатеям трусы в раковине умывальника, я окрестил его Брюс Олмайти — Брюс Всемогущий.
Брюс Олмайти сидел за мелкие правонарушения бессчетное число раз. Его последний год админ надзора получил за подрезанную с заправки банку пива. Потом, чтобы заплатить тысячные штрафы и плату за надзор, Брюс сдавал плазму на донорской станции, выплачивая сумму по сорок долларов. Можно сказать за пиво его заставили заплатить собственной кровью. Думаю, если бы он знал какие влупят штрафы, украл бы бутылку дорогого французского шампанского.
Там, на судьбоносной станции переливания крови он встретил очередную «ту самую девчонку», к которой вскоре и переехал из под неуютного моста Бэйнбридж.
Проблема состояло в том, что жила она далеко от центра админ надзора, а денег иной раз с трудом удавалось найти на пиво, не то что на автобусный билет. Брюс пропустил несколько собеседований с «офицером» надзора.
Офицеры это как правило злобные белые недоебаные бабы с фиджет спинером, белыми наушниками и бутылкой органической водички «Фитнес» - так и представляю, как классно было бы подкараулить такую лярву во время утренней пробежки в глухом углу парка, и задать те же тупые вопросы, которые она задает поднадзорным по сто раз в день.
Теперь мистеру Брюсу пришьют всю сумму неоплаченных штрафов с новыми судебными издержками и добавят времени надзора. Во всех планетарных проблемах всемогущий Брюс винит алчность и чванство ненасытных белых людей (Ты не в счет, ты не белый, ты — русский).
Образ жизни потрепал Брюса Олмайти — я аж присел, когда узнал на перекличке, что он всего на два года старше меня. Негр выглядел как свидетель и секундант дуэли на Черной Речке.
У меня есть мечта, чтобы сотни таких вот всемогущих брюсов из нашей окружной тюрьмы, наконец перевели количество в качество и подняли бы часть белых людей на вилы. Такая у меня, братья и сестры: есть светлая мечта. Я буду среди них в первых рядах с большой табличкой на груди : «Я не белый, я русский!»
Надеюсь великий борец за интересы американцев, мистер Трамп поскорее выполнит свое обещание — лишит этих людей их пособий, а суммы штрафов увеличит. Вот тогда «демократия» приобретет солено-кровавый вкус безумного русского бунта. Делаю смелую ставку — что начнется в период попытки перевыборов нашего фюрера. Количество довольных равно количество недовольных.
Мистер Брюс немного вернул мне душевный баланс после ухода Дурашки. Он как-то спросил, действительно ли у русских есть писатель по имени Гугл. Тогда я экспромптом выдал свой первый в жизни тюремный стенд ап. Он назывался «Сбежавший хер» и был вольным прочтением гоголевского «Носа». Я уверен, что когда Николай Васильевич Гугол писал «нос», он имел в виду совершенно другой предмет из трех букв. На этом предположении я и построил рассказ, нагло скопировав перипетии из Гоголя, которого перенес из туманного Питербурха в понятный и близкий окружающим Кливленд.
Начинался рассказ так: «жил был мужик, который был очень привязан к собственному хую, прям — не разлей вода» В ходе приключений гоголевский хуй становился то судьей, то присяжным, то шерифом нашего округа. Рассказ имел ошеломительный успех во много из-за моего акцента. Мне даже предложили работу по освобождению. Предложил негр Эрик Шарп.
У Шарпа куча нового белья была под матрасом. Даже если ему влепят пятерку, ему этих шмоток хватит на весь срок, но Эрик все порывался выкупить у меня по дешевке мою единственную футболку. На футболке была надпись «Кливленд Хаус оф Коррекшнз» и я держал ее как сувенир из тюрьмы, намереваясь вытащить на волю во что бы то ни стало. В округе таких не давали — там вообще футболки дают только бабам по причине слишком глубокого выреза в распашонке.
Баб можно иногда увидеть в санчасти, которая общая на всю тюрьму. Некоторые шустрячки меняют футболки на еду или кофе. Тогда вертухаи перед конвоированием заставляют их надевать распашонку задом наперед — вырезом на спине.
Кливленд Хаус оф Коррекшнз — это футболка из «работного дома», откуда привезли за нарушение белочеха Брайана Фучика. Работный дом, это реабилитационный центр для бедных, где в качестве платы за принудительное лечение, алкашей и наркотов эксплуатируют бесплатным трудом. Это тот самый работный дом, о котором еще Чарльз Диккенс писал. Футболку с такой надписью с меня можно содрать только с кожей. Это вам не «Хард рок кафе» какое-нибудь.
Фучик нашел способ торча и в работном доме, где драг тест каждые три дня. Он курил «тунз» - так здесь называют спайс (от cartoons — мультяшки). Спайс штука непредсказуемая, как и любая дизайнерская дрянь. Однажды Фучик отпросился из класса где происходил священный ритуал программы «12 шагов» (Хэлло. Я Брайан, я алкоголик, торчок и сексист). Он спалил мальца в туалете и уже возвращался в класс, когда в коридоре его накрыло взрывной волной. Фучик расстегнул ширинку, вытащил свой нос и стал быстро искать удовлетворения прямо в середине коридора — под камерами.
Белочех провел в кенди тридцать дней , а потом его вернули в работный дом, без суда. Уходя Брайан и отдал мне знаменитую футболку, которую теперь ежедневно клянчит прилипчивый Шарп.
Манера Эрика Шарпа генерировать материальные ценности всегда меня поражает. Готов последнее вытянуть из других даже если ему и не нужно.
Шарп - доуп бой - барыга, а мне всех доуп боев в последнее время охота мочить без суда. На третий день после прибытия в Кенди, у Эрика в желудке лопнула шпонка от порошком. Видимо успел заглотить при аресте.
Шпонка и способ ее хранения в заднем проходе наамериканском городском сленге называется «кистер». Шарп блевал полдня жалуясь на прободение язвы, а потом отъехал от передозы у всех на глазах, сделавшись фиолетовым в крапинку. Когда его увозили, Брюс Олмайти даже всплакнул, проклянув бесконечные козни ненасытных белых людей.
Эрика Шарпа откачали, и теперь он хочет мою футболку. А вот после моего удачного стенд апа, чертов доуп бой, у которого, как у большинства черных барыг в тюрьме открылись способности писать рэп, пригласил меня в свою группу.
- Прикинь, я читаю рэп, а ты на фоне свой стендап с акцентом. Это будет мегахит. У меня бабло есть в заначке, хватит записать сингл и снять клип! Материала хоть жопой ешь. Ну, как, согласен?
Я знаю грошевую цену тюремным договорам о том, как «встретимся на воле и ограбим банк» - и согласился с условием, что он отъебется от мой футболки
- Я выступать в ней буду. На концертах.
***
Сдача банды «Черная кошка» в руки властей провалилась. В понедельник Ла Рю был занят на суде — и я обрадовался. Кому охота идти с «повинной» если ничего не делал? Лучше набросать пару-тройку страниц. Во вторник, я сам не позвонил — настроение было не то, а я тогда еще страдал детской болезнью самоедства и если не графоманил хоть один день, то и сама жизнь была не мила. В среду Ла Рю сказал, что едет в командировку и в понедельник точно сдадимсо. В пятницу сдаваться глупо — проторчишь в каталажке до понедельника.
В понедельник пришла повестка из иммиграции — сдавать пальцы в местный отдел ФБР. Пропала необходимость в услугах Ла Рю. Теперь уже ясно — или арестуют, или проскочу. Мамины пятьсот баксов тоже пропали.
Я написал инструкцию жене, куда звонить, если из офиса ФБР я сегодня уже не выйду. Сел на велик и поехал в здание Федеральной Администрации. Ехал как в последний путь.
Выбрал в голове самый короткий маршрут и оказался на живописных улочках города, которые вечно объезжал автомобильными маршрутами раньше. Я заметил — только когда вот вот собираешься покинуть серый скучный Кливленд — так сразу он и показывает одну из потайных жемчужин. Так уже было, когда я уезжал пару лет назад в Сиэтл и шел пешком на автовокзал.
Приехал чуть раньше назначенного. Сдаваться ментам или сдавать отпечатки — напоминает репетицию самоубийства. Человеку свойственно откладывать самоубийство, иногда на долгие годы — перед смертью не надышишься.
Зашел в новый Хилтон. Только вот построили исключительно ради съезда республиканцев. Цирк дю соплей у республиканцев был в этот раз. Малохудожественное сочетание профессиональной клоунады и уличных представлений. Конечно, выдвижение Трампа можно назвать стёбом — как же иначе? Трудно поверить, что они так не уважают собственный электорат. Но если не стёб, тогда что? Вырождение нации? А были ли она вообще, нация? Кто тут нация? Потомки кровавых пилигримов — так называемые «old money» - которые одной рукой погоняли рабов, а другой писали билли о правах?
Россияне плачут что у них бандиты у власти 20 лет. В США бандиты у власти уже больше двухсот.
Я глубокомысленный, важный — сижу в вестибюле где недавно шоркались республиканские слоны и пью бесплатный хилтоновский кофе. На стене четыре телевизора с разными каналами и субтитрами — без звука. Поразительно, но успеваю следить и читать все четыре потока. Одет в костюм — постояльцы Хилтона со мной раскланиваются. А вот будь я в истинном обличии — мятой майке с пятнами кофе и большой наколкой «ЖУК» на плече? Наверное, вызвали бы полицию. Дебилы непуганые.
Не надо полицию. Вот иду своими ногами. Сам и дебил.
***
Федеральное здание издали окружено противотанковыми бетонными стояками — чтоб с наскоку не подорвать их автомобилем шахида. Как посольство в Ташкенте или Бенгази. Научил их Маквей — бояться проявлений народной любви. Надо развивать его линию в моем романе. Если дадут.
Перед металлоискателем заставляют снять ботинки, ремень, часы, выпотрошить из карманов редкую мелочь. Тупо пялятся в узбекский паспорт.
- Надо бы от штата Охайё документик, любезный
- Был бы от штата Охаё документик — разве же стал бы я сюда бить челом, отнимать Ваше драгоценное время, многоуважаемый?
- А! ОК! Хорошего вам дня.
- А уж Вам какого хорошего, прямо дивного, не побоюсь… Пальцы куда складывать не укажите?
Черт оказался совершенно не страшным. Чувственная женщинка в одежде медсестры, подошла ко мне сзади. Обдав тонкой волной сладких духов и задев лопатку поролоном бюстгальтера, отыграла на электронном сканере. Оглушительная сирена тревоги не сработала, в комнату не ворвался маскарадный наряд милиции. Отлегло — значит если чегось и найдут — наверное вызовут сюда же. А я не пойду! Не пойду и все. Хаха! Объябу я их!
Настроение сразу улучшилось, да так, что захотелось сделать женщине приятное. Я люблю женщинам дарить удовольствие. Комплимент так и выстроился в голове по всем правилам классической грамматики. Но я его проглотил. Белые американские женщины больше не любят комплиментов. Это неприкрытый сексизм.
***
Как я и рассчитывал федералы пробивали пальцы только по своим базам и арестовывать по сомнительному ордеру из Евклида меня не стали. Теперь до грин карты оставалась по моим расчетам медкомиссия и собеседование в иммиграции. Я сделал все что должно и успокоился. Главное теперь проскочить собеседование до ареста в Евклиде — вполне возможно, они и не докопаются из-за своего вечного бардака.
Теперь можно было сосредоточиться на романе, который попер как на дрожжах. Думаю еще дней тридцать таким темпом и первый черновой будет готов.
Работаю я в Старбаксе, чтобы не отвлекаться на домашние дела — два часа в Олд Бруклине, два часа после обеда — в другом на Университи Цирк. Кампус университета отличное место для работы — тут сразу сливаешься с толпой — все с ноутами и в очках.
Студенточки молодые радуют глаз, когда мозги провисают. Китаяночки в основном.
Я резанул сразу шесть фунтов дорогих зерен по 15 баксов за фунт. Глупыши накидали коробок у черного хода, а туда можно нырнуть, если пошел в туалет. Прихватил коробчонку, ну. Тогда я еще не знал, что именно эти коробки в Баксах самые что надо. Шел к машине и гадал, что же я резанул. Кинул в багажник, открываю — до дома бы не дотерпел — а там, о боги олимпа — последний свежайших новогодний бленд зерен — Та-Да!
Подарил по фунту кофе и тренеру и учительнице сына и теще с тестем — все равно три фунта осталось. Пиши — не хочу. А писать хотелось и моглось. Промежутки между утренним графозабегом и полуденным, я заполнял прогулками с дочкой — как раз можно обдумать, что писать дальше — на свежем воздухе и понаблюдать как растет новый человек.
Я больше всего люблю период когда дети говорить начинают. Тут у меня лаборатория. Мы с женой говорим по-русски, окружающие — по-английски, родители жены по-армянски и грузински. Сын долго молчал — не мог разобраться на каком языке ему говорить, чтобы все поняли. Потом придумал собственный. С дочкой, думаю, выйдет интересней. Я верю, что девчонки — болтушки. Теренс Маккена считает, что мужчинам на охоте надо было больше молчать — не спугнуть добычу, а вот женщинам при сборе трав и кореньев обмениваться информацией было жизненно важно — не потравить половину племени. Да и статистически девочки больше расположены к иностранным языкам. Посмотрю — интересный может быть эксперимент.
Я сейчас живу как и мечтал — делаю только то что мне очень нравится, провожу время с детьми и получаю от жизни огромное удовольствие. Живу на полную. Жалко кофе приходится приворовывать — но дак на кампусе незаметно.
И потом в этом тоже есть свой малхоланд драйв.
|
| Комментариев не поступало |
Чтобы каментить, надо зарегиться.
На главную
|
|
|
|
