Что можно сказать про Мосю? Мося был самураем. По крайней мере для нас. Мы не знаем, сколько лет ему было тогда. Он был взрослый такой самурай. Когда тебе четырнадцать, тридцатилетние кажутся глубокими стариками.
Поэтому мы не знали, сколько лет Мосе, но думали, что он просто  самурай в  возрасте. Японцев у нас там не было, но самураев мы уважали. Поэтому нам и корейцы были самураями –  дети ж.

Я  люблю корейцев. Я люблю глядеть в их самурайские глаза – там много жесткости, мудрости  и силы. Даже у женщин. Такие вот национальные особенности. С ними дружить хорошо, с корейцами. Просто хорошо дружить – надежные они самураи и самурайки (превед тебе, Светка Пак! Сидишь там сейчас на своем Кипре?). Отвлеклась.
Мы очень любили уроки физики. Мы их даже ждали. Особенно я. Все остальные уж за компанию. А Мося был нашим учителем физики. Видимо он преподавал нам какую-то свою, особую физику, ибо усваивалась она легко и непринужденно, хотя он был очень строг к нам и никогда не улыбался. И даже в глазах его не было ни чертовщинки какой, ни искорки – ничего такого, о чем пишут в книгах. Просто  непроницаемый самурай с суровым лицом.
А какой же самурай не любит приколов! Дело в том, что от природы у меня достаточно  заковыристое имя. По малолетству я даже его стеснялась и норовила назвать себя как-нибудь иначе. У меня даже отчество заковыристое (папо, превед!). А уж в сочетании эти два слова вызывали недетский интерес у общественности и бессовестный разгул каверов. Вот и Мося тоже как-то  попал под магию нерусских имен. Он и сам был не лучше, кстати. Его так вообще звали Пак Моисей Сутдинович, а Мосей уж мы прозвали ласково, потому что любили его.В самом начале урока физики начинался аттракцион, которого ждали. Мося хотел видеть меня у доски. Для этого он медленно и членораздельно называл мою фамилию (кстати, обычная вполне). Но это никого не обманывало. Ибо за фамилией он так же членораздельно произносил мое имя, правда каждый раз – разное. В этом и состоял смысл игры. Он почти никогда не повторялся. Я была и Маргарет, и Маргарита, и Мириам, и Марго, и Маруся, и Маргит, и Марта, и Марианна, и  Мариетта и даже просто Мария (тогда еще не было сериалов). Он называл меня как угодно, но никогда моим собственным именем.
В общем, мы ждали физику с трепетом, играли в простенькую самурайскую игру - как назовет меня Мося  сегодня? Ему забава и детям  веселуха. Похихикают, глядишь и усвоят лучше.

А потом Мося пропал. В начале декабря в класс вошла директриса (не помню как зовут) и сказала, что теперь уроки физики у нас будет
вести Павлина Васильевна. Вот так. Павлину мы не сказать чтобы не любили, но и любить ее вроде особо было не за что (простите, Павлина Васильевна). Она монотонно «давала материал» и ничего больше.

А Моси не было. Нам просто сказали, что его нет и всё. У таких балбесов, как мы, ветер в голове – явление гормональное. Мы не стали
особо задумываться. «Как жаль, что нету Моси», - и побежали в кино. Надо сказать, что в 1979 году с кинами был напряг. Индийские там или «Пираты ХХ века» (зачетный фильм, всем классом ходили. Талгат Нигматуллин, главный пират,занимался кунг-фу с  тем же тренером, что и наши мальчишки).

Наш Мося вернулся ближе к лету, кажется.Его самурайское лицо осталось таким же –  спокойная холодность силы. А еще он сильно хромал.
Он по-прежнему вел у нас физику, но вариаций на тему имени больше не было. Ничего не было.  Мося стал Павлиной Васильевной, разве что с самурайским лицом. Он давал материал. И ничего больше. Мог, правда, еще мелком запустить  в того, кто его не слушал. Ато еще моду взял  портфели наши с четвертого этажа выкидывать, если мы складывали их на подоконнике в школьном коридоре. Нам подменили нашего Мосю!!!   Мы были детьми, и очень хотелось, чтобы нам вернули его немедленно – прежнего и узнаваемого. Нам пришлось обломаться – он не стал прежним, но хромать перестал.

Я не знаю, любил ли наш Мося Родину.
 Но все мы были в курсе, что когда-то давно Родина решила -   приамурские корейцы недостойны жить на своей земле, и зачем-то перевезла их в Среднюю Азию (превед, Родина!). Перевезенные корейцы сказали «хуйсним» и начали возделывать на узбекской земле  свои самурайские овощи, стругать свои самурайские салаты  да и просто жить дальше. А может и не просто им было жить дальше, не знаю. Немногословные они.
Не знаю, о чем думал наш Мося, когда Родина приехала за ним  ночью и постучала в дверь в начале декабря 1979 года. Не знаю, кто это был. Может быть люди в штатском.
Итак, Родина приехала к нему среди ночи и сказала: «Пак Моисей Сутдинович, Вы нужны Родине немедленно как лицо восточной национальности. Мы набираем мусульманский батальон для поддержки афганской революции, нам надо! Вперед и танки наши быстры. Город-герой Кабул ждет Вас, велкам».
«Хуйсним», - подумал наш Мося (я хочу, чтобы он подумал именно так, самурай же) и может быть даже поцеловал жену  и спящих детей на прощанье, а может и нет – вдруг у корейцев не приняты такие телячьи нежности.
27 декабря 1979 школьный учитель физики Моисей Сутдинович Пак  уже  штурмовал Дворец Амина, где и был ранен. (Не, ну он не один конечно штурмовал, а в составе мусульманского батальона. Само собой и  «Альфа» еще была, и другие профи, но я сейчас не о них.) Наш Мося, кореец и буддист, стал-таки настоящим бойцом того самого мусульманского батальона. Звания не знаю.
В  батальон  этот доблестный набрали тогда около 600 человек - по ночному Ташкениту гребли из дому всех подряд – корейцев, бухарских
евреев, узбеков, таджиков… Их отвезли в Кабул, послали на штурм  и там каким-то непостижимым образом подменили. Не только нашего Мосю. Всех.

А потом  в эту благословенную страну свезли еще 620 тысяч военнослужащих и 21 тыщщу человек гражданского персонала (упаси бог, не сразу, а в течение 10 лет.) И тоже  там подменили. Всех.  

 На той войне не смогли подменить только 15051  человека (среди них 52 женщины), потому что они погибли или умерли от ран, или пропали без вести: