Когда люди живут своей жизнью, их как-то неловко  фотографировать. Особено если ты еще явно бросаешься в глаза - ты не отсюда. Для этого у тебя слишком бледно-голубые руки и ноги.  Пройдет пара-тройка дней, ты подзагоришь и перестанешь выделяться в толпе. Но сейчас ты ощущаешь себя наглым инородным телом, лезущим в чужую жизнь со своей  древней подслеповаватой мыльницей. И таксисты еще подкалывают тебя: "А почему вы разговариваете по-ташкентски, но совсем белий-белий, как сахар?"

Мне же хотелось быть деликатным и интеллигентным инородным телом с подслеповатой мыльницей. А потому я делала вид, что снимаю окрестности, а вовсе не людей. Люди стремительно вбегали и выбегали из кадра. Кривые руки дрожали от радостного волнения. Жизнь вокруг искрилась и переливалась как вода в ташкентских фонтанах.

В Ташкенте любят фонтаны.

Девчонки фотографируются против солнца.

А тетенька слева вон как улыбается! Она видит, что я ее снимаю. Вот такой у нас народ - открытый и доброжелательный.

Делегация мужчин в белоснежных рубашках только что вышла из министерства и явно находится в ожидании неформальной части командировки.

Тут же стайка областных тетушек пудрит друг другу носики перед фотографированием и поправляет хиджабы.

На переднем плане две явно ташкентские тетушки, которые никакими хиджабами не заморачиваются. Они не такие. Мода на платки и длинные платья со штанами пришла из областей сравнительно недавно (как мне кажется).

Раньше  в областях и штаны были короче, и платья.

А эти елки я помню совсем  малюсенькими. Мне по колено. А теперь тут почти тайга.

А этих аистов я вообще не помню, потому что их тут не стояло.

Группа  нарядных узбекских дедушек (обожаю узбекских дедушек - у них очень мудрые и добрые лица) собралась на пленэр. Но тут, откуда ни возьмись, выскочил мужик и заслонил их собой буквально перед носом у моего объектива.

В пакетике у дедушек что-то прикуплено. Интересно - что? Мы теперь этого никогда не узнаем. Хотя похоже на килограмм черешни. Или полтора.

А тем временем дедушки направляются в боковую аллею.  Пакета с черешней в руках уже нет.

А вот еще фонтаны.

И еще розы.

По всей площади застрекотали поливалки - такие маленькие шустрые штучки, которые вертятся вокруг своей оси и поливают все вокруг. Если постоять, то оросят. Когда температура воздуха подбирается к сорока градусам, это особенно приятно. Да что там - это кайф!

(половина шара на изображении была мною усекновена нечаянно, ибо боялась (я), что не влезут поливалки)

А вот и свадьба!  В программе каждой узбекской свадьбы есть посещение  Монумента Скорбящей Матери, который мы с вами видели вчера.

Жениха с невестой снимает профессиональный фотограф для семейного альбома. На это денег не жалеют.  Рядом стайка европейских тетушек-туристок с объективами не короче, чем у фотографа.

Во время фотосессии жених успевает потрындеть и с друзьями, и по телефону. Молоденькие девчонки в штанах зачарованно разглядывают невесту. Да, собственно, на эту красавицу все прохожие любуются. И я не исключение.

Я  деликатно спрашиваю у нее -  можно ли сфотографировать. Она жизнерадостно кивает - "щяс", решительно берет  под локоток отбившегося от рук жениха со словами "нукаидисуда" (в моем вольном переводе с узб.) - и мана сенга результат. Фото на память. Жених ошалелый то ли от счастья, то ли от гордости, что его невеста производит такой фурор.

Вот так узбекская женщина держит семью. И правильно делает.

А дело клонится к закату. Они устали. Им пора идти в театр.

Продолжение следует.