Расскажу, как колядовал я в 1998 году.
В далеком 1998 году... когда появилось виндоувз 98, но я об ней не знал, ибо синячил по черному. Потому что вдруг и сразу почувствовал в своей душе отвращение к обывательским стереотипам. И именно, и только из-за этого писал такие стихи:

темными декабрьскими ночами я ебался с пьяными бичами.
в грязном и морозном подвале, их сердца от страсти сгорали

Ни с какими бичами, читатель, в подвалах, разумеется, я не ебался.
Я скрывался от жены, - которая имела по поводу меня обывательский план.
Скрывался у поэта Андрюшки Кузнецова (здесь вы можете убедиться, что он так-то - да - поэт: http://zhurnal.lib.ru/k/kuznecow_a_l/   )
С Андрюшкой я тоже не ебался, потому что,
во первых: не хотелось,
во-вторых: мы глотали все что содержит алкоголь и поднимали глобальные культурные темы - бросая алчные взоры на Поле Дураков из общажной андрюшкиной комнатки, пытаясь найти ответ - и нам было не до ебли.
Поле Дураков, так называлось пространство на краю Вологды, дальше был Цыганский поселок и Вологда, как таковая – обрывалась.
Короче мы маргинальничали… и домаргинальничали до нового года и далее…. Тут-то , когда бабло ото всего проданного кончилось, и наступил сочельник
Ни проебаться. Наступила Пустота. Шуньята.
Я был в то время , как Одиссей. Хитроумный! Все были хитрожопыми… А вот я, я именно такой вот -хитроумный.
Я опохмелился какой-то синей херью. Одел Андрюшку и поволок его наружу. Андрюшка заикался, но терпел.
На улице мела пурга, как и положено, в сочельник. Я дотащил Андрюшку до первого подъезда, позвонился и спел:

Коляда возьмут тебя, Коляда, повезут тебя
Коляда, продадут тебя, Коляда, Коляда
гнусавым голосом.

Дверь медленно открылась…
Сначала матерились, кого-то звали. Я объяснял, что – праздник, бля, колядки… мне ответили, что я уебок, что праздник уже другой, - 8 марта. И то не сейчас, а через некоторое время.

- 8 марта - весной, хули тогда пурга на улице? – спросил я.
И заебавшись ждать ответа поволок Андрюшку дальше.

- Что это?! – бормотал Андрюшка.
- Хуйня, Андрей! Я знаю – что! Я скажу, что я – психиатр, а ты больной тогда нам дадут денег, ибо я хитроумен!


…………………………….сказал Одиссей хитроумный:
"Радуйся, друг мой, и ты, да пошлют тебе счастие боги!
………………………………………………………………….

- Какие нахуй, боги! – выл Андрей.

- Иисус Христос, наверное, раз у него день рожденья, - отвечал я.

Я доволок Андрюшку до остановки восьмого автобуса, который везет пассажиров до Кувшинова \общее название нашей психушки\
Дул жутко ледяной ветер. На остановке никакого.. никого, сука, не было! И я понял, что никакой Иисус Христос с его волхвами не поможет мне… никто, ни Веничка Ерофеевеев с его ангелами, ни блудница Вавилонская, ни Женичка Роднина (не спрашивайте кто это!) Никто! Мы так и застынем – тут, как Карбышевы. Ледяными столбами. Два одиноких поэта…
Я положил коченеющее тело Андрея на остановочную скамью и сел у изголовья.
Реально, было холодно... Я весь пошёл глюками: кроликами, маленькими сизымы песиками и собачками с кровавой обезьяней жопой ,одной на всех….
После глюков появился первый пассажир в белом плаще. Он сказал:
- Ю!
Я встряхнулся, голова Андрюшки звонко брякнулась об асфальт.
- Знаете… - ответил я. – Я вот, лично, врач психиатр. Мне нужно довезти пациента до Кувшинова, но у меня нету денег для этого. Мы думали, что мы накалюдаем, блять, тоисть, - Наколюдуем… но нам ничего не дали.
- А вам никто никогда ничего и не даст.
- Но я же врач! Я психиатр, мать твою! Я людей спасаю! А ты тут орехи грызешь!
Пассажир доставал из дипломата грецкие орехи, колол их об скамью и кидал шелуху нам в рожи.
- Я две тыщи лет назад всех уже спас , урод. Заебали уже!
- Две тыщи нас устроило бы! Я за две тыщи хоть бы подарок купил дочке.
- Каламбуришь?
- А хули еще со словами делать? Не только же ими разговаривать.
Пассажир ухмыльнулся и ушел.
Бросив мне в рожу шелуху, от грецкого ореха.
А мы остались лежать.

Неплохо бы закончить это все, как в цыганских сказках, тем что типа (сцуко! как ее называют – кожура, грецкого ореха? Как там… шелуха?) превратилась в бабло и очнувшись, мы радостные с Андрюшкой побежали лечиться от алкоголизма и ебать близких, и печься об родных…
Нет.
В мае, когда мы смогли ходить, после реанимации, по больнице , когда нас стали выпускать на двор, Андрюшка Кузнецов, встав у речки Вологда открутил со своего пальца веревочку и передал мне.
- Ебал я ваши тупые хиповские фенички! – грустно сказал я.
- Это волос с шерсти осла. Я его наколядовал.
- С осла… ?
- Вол знает владетеля своего, и осел—ясли господина своего.
***
Я теперь знаю, что такое виндоувз девяносто восемь, я даже знаю, что такое виндоувз 7… более того я научился тушить окурки об монитор… сука! Я могу окурками прожечь в мониторе огромную дыру, через которую можно увидеть много загадочных и необъятных мест.
Но.
Поля Дураков, которое мы видели с Андрюшкой-поэтом, через его окно, - там нет. И вообще Андрюшки – нет, он умер от алкоголизма в 42года... 98-ого – нет. И остановки… шелухи…
Остались только колядки и я.