Вот так и получаецца – хочешь как лучше, а выходит даже не по Черномырдину, выходит сафсем хуйово, жуть нарисовываецца, вспоминать страшно. Начиналось всё банально и просто – в придорожном кафе, как в низкобюджетном пендоском фильме. Она подсела ( я жрал вроде как яишницу), спрашивает, в какую сторону путь держишь? Домой – говорю – на восток. Не подвезёшь ли ты меня, путешественник? А сама яишницу мою к себе подвинула и в глаза мне смотрит. Подвезу, отчего же не подвезти – яишницу назад пытаюсь придвинуть, но тщетно, дал ей вилку – жри автостопщица. Я не автостопщица – а яишницу жрёт как автостопщица – я от туристского автобуса отстала. Как же такую красивую могли забыть? – комплименты еще не одной пелотке не повредили, тем более она такая одинокая, мне так показалось. Ну что случилось, то случилось – и кофе мой выпила – так подвезешь? Подвезу…

Поехали мы с ней и поехали быстро. Я никогда не любил скорость, а вот быструю езду всегда. Скорость – это не значит быстро, скорость – это просто существительное женского рода, а женскому роду в таких вещах доверия нет. Другое дело – быстро, когда обгон происходит молниеносно, когда выходишь на встречку… Ведь не пишут потом в протоколах погибший ехал быстро, пишут ехал со скоростью 200 – 230 км/ч. Скорость – она где смерть. И лучше не гнать со скоростью, а просто ехать быстро.

И доехали мы с ней быстро до интимных отношений. В дороге всё случается, поломки, аварии, скорость бля апять же случаецца с летальным исходом, рэкет, ну и йебля с пелоткой тоже случаецца. Завернули на какой то просёлок, дело уже к вечеру, но еще не темно. Инициатором половой йебли, конечно же был я. А куда мы свернули? – а сама глазами по сторонам, уж не автобус ли она искала? Угадай с трёх раз? – говорю ей. Йебацца будем? – и языком по губам проводит, а в глазах блеск. С моей души йобнулся огромный камень – не надо теперь пугать её близостью ночи и перспективой остацца на просёлке, одной. Какой к хуйам проселок, если сама в ширинку полезла и ловко так хуй мой достала и гупками его, гупками. И так увлеклась и меня увлекла, что я и не заметил, как бы это правильней сказать, вобщем с ней случился коллапс. Захрипела, лицом побледнела, гупками посинела. Вовремя я его вынуть успел, челюсти она тоже сжала, и завалилась под торпеду.

Вытащил я её из машины и положил на травку. Умерла временно деффка то, не дышит, и самое главное – сердцебиение отсутствует. Разжал ей челюсти, да нет не минет, язык хотел посмотреть, как он там и что? Запал сука, пальтсами не вынуть. Веточкой пытался достать, тоже бесполезно. Помрёт ведь, йопт, жалко, спасать нужно. Достал из бардачка иголку с ниткой и как добрый портняжка стал язык ей прошивать. Стяжка два – три сделал, и уже тогда потянул за нитку. Потихоньку, но всё же сука полез из горла, только бы нитка не порвалась. Кровь само собой, ну да хуйня всё это, главное язык ей вытащил. Но и само собой ужаснулся. Смеркалось (гы гы), а тут такая картина. Белое литсо, синие губы, и кроваво – красный язык до подбородка, тянул я его аккуратно, но видимо без меры, и на максимально возможную длину. С языком разобрался, теперь нужно оживлять, благо не в первой с этим сталкиваюсь. Хотел искусственно легкие провентилировать, но язык стал мешать, назад заваливается, вобщем никак. В таких ситуациях мозг работает на пределе возможностей, он то мне и подсказал, что я зык нужно пришить к одежде, дабы забыть о нём сафсем. На пелотке кофточка синяя, вот к кофточке язык ейный я и пришил. А потом всё чему учили, один вдох изо рта в рот, и три качка в области сердца, вдох и три качка. Через хуй его знает сколько минут сама задышала, и пульс появился. Литсом малость порозовела, губами зашевелила. Посадил я её жопой на травку, пусть думаю оклемаецца малёк, йодом язык пришитый намазал, чтоб заражения не было, и стал ждать.

Осмысление пришло неожиданно, не у меня, а у неё, и на почве этого осмысления пытается мне что то сказать, а то что язык пришит – это видимо неподвластно уму разуму. Мычит, и в область моего паха тычет пальтсем. Я грешным делом решил испугаццая, может думаю мозг, будучи без кислорода какое то время, на попятную пошел, и требует продолжения йебли. По голове стал её гладить, успокойся мол, всё позади – говорю – жить будешь. Дальше ехать я пока не мог, сказывалось нервное напряжение, решил часок переждать эмоциональную бурю, а дальше видно будет. Накинул на неё куртку свою, сел рядом на травку, приобнял и стали на луну восходящую смотреть. Она – с пришитым языком, а я, как оказалось, с торчащим из ширинки елдаком. Забыл впопыхах убрать его.