Начало здесь: http://www.gonduras.org/index.php?a=3258  

                             http://www.gonduras.org/index.php?a=3271  

                             http://www.gonduras.org/index.php?a=3278

                             http://www.gonduras.org/index.php?a=3289

Еще мы любили ходить по старому кладбищу, пить красное вино, шуршать осенними листьями. Любили сидеть на почерневшей от времени, но крепкой скамейке, что стояла у могилы со стершимся именем на старинном кованом кресте, и играть в магнитные шахматы.
Иногда на кладбище появлялись местные панки, устраивали возлияния: бренчали на гитаре, бегали по кладбищу без трусов, орали песни. Мы с ними переругивались, хоть и громко, но не так чтобы очень азартно. Когда красное вино кончалось, меня тянуло к панкам, мы скидывались на водку, пили ее... Порой я даже подпевал - "Но если есть в кармане пачка сигарет, то все не так уж плохо на сегодняшний день!", чем очень раздражал Машю. Приходилось ее успокаивать и идти домой...
Рядом с Машей я испытывал острую грусть и опасный восторг. Особенно ночью, когда она засыпала, а я в темноте сидел на полу, курил, смотрел, как мигают цифры на дисплее плеера, и слушал очаровательную и страшную музыку. Вероятнее всего, мои грусть и восторг были связаны с алкогольной интоксикацией проявлявшейся при воздержании от спиртного, проще говоря - похмельем. Из-за того, что я превращался в животное, Маша не разрешала мне много пить, а мало - не удавалось. Выбор между Машейй и водкой был сложен, поэтому мы часто и жестоко ссорились: бились стекла, ломались ножки у мебели, стены сотрясались от крика и прочее. В конце-концов, вытирая слезы обиды и боли она сказала:
- Пойми, мы же не призраки, что бы вот так вот жить. Вот здесь.
Я, промокая исцарапанную щеку куском простыни, взглянул на осколки посуды и бутылок, перешагнул через ломаный шкаф, сел рядом, выпил и ответил:
- Конечно, я понимаю, что мы не призраки. Дело в том, что просто это столкновение двух стихий и двух начал. Это все очень непризрачно. И мне кажется, Маша, что все нормально.
- Вот это вот нормально? - она медленно обвела подрагивавшей рукой разгромленную квартиру. - Это в порядке вещей?
- Хули - да. Нормально, в том плане, что без последствий столкновение двух начал не может обойтись, и это проявляется на материальном плане. Вот, бля, она, материя и рушится.
Я выпил и пнул по табуретке.
- Видишь?
- Вижу, что ты - полная свинья
- А мне, Маша, твое имя, между прочим, не нравится, мне кажется оно попсовым.
- А вот мне давно уже ничего не кажется. Все. Это невозможно, - она поднялась и ушла.
Я допил водку, вышел в коридор и обнаружил, что на этот раз, Маша одела свою куртку, ушла в ней... Меня вдруг охватило горькое сожаление из-за того, что в голову никогда не приходило порыться в ее карманах, наверняка там было множество замечательных вещей, которых я еще не видел.
Маша не появлялась, не отзывалась на звонки, завидев меня, резко сворачивала в сторону. Я не знал, что делать и рассказал об этом Учителю. Тогда я его еще так не называл, мы просто с ним вместе пили водку и насмехались над окружающей действительностью. Сначала он мне посоветовал купить Маше шубу, потому что женщины любят мех, но, узнав, что средств для этого - нет, сказал:
- Я тебя сейчас научу, что делать! - взял гитару и мы отправились под Машино окно петь песни.
Была уже ночь, и когда Учитель, брякая на гитаре, громко и противно затянул серенаду Пресли, из окон Машиной пятиэтажки высунулись несколько жильцов и потребовали прекратить концерт. Я закричал на них, чтобы не мешали петь, - они перестали, и подъехала милиция. Мы с Учителем вовремя среагировали на ее появление, залезли на дерево и затихли. Милиционеры стали лениво прохаживаться по двору. Какая-то старуха истошно завопила из форточки: "Эти говнюки на березе! На березе!", они велели ей заткнуться и уехали.
- В жизни нужно все, - сказал Учитель, - и сейчас я научу тебя, как петь на березе.
Учитель заиграл, запел и ветки под его грузным телом задрожали, жильцы стали снова высовываться и кричать.
На гитаре лопнула струна, возникла пауза, я посмотрел вниз и увидел Машу со скрещенными на груди руками.
- Вы что одурели? - сердито спросила она. - Что за дела?
- Сейчас объясню, - ответил Учитель. - Это проявление чувств.
Я ему поддакнул, и мы слезли на землю, и отдуваясь предстали перед Машей. Она запахнула поплотнее халат и поморщилась:
- Что? Очередная тупая пьчнка...
- Маша, мир - эклектичен, в нем столько всего намешано, что отличить настоящую любовь от пьянки практически невозможно, - возразил Учитель. - Вы оба еще так молоды и вам необходимо все объяснить и всему научить. Это сделаю я.
Маша удивленно моргнула, а Учитель, помахав в мою сторону грифом гитары, продолжил:
- Глядя на этого человека и на тебя, я понимаю, что у вас много не решенных вопросов, я научу, как их решить.
- Зачем это мне?!
- А вот это я сейчас объясню - зачем это тебе, Маша. Только объясню - лично. Вы сейчас переживаете кризис в отношениях, поэтому вас надо развести по разным углам ринга.
- Какого еще ринга? Какие еще отношения! У нас нет больше с ним никаких отношений.
- И это я тоже объясню. Все объясню, всему научу.
Учитель ухватил Машю за локоть и азартно говоря, довел ее до подъезда. Все его бессодержательные речи я знал наперед и поэтому даже не старался прислушиваться. Учителю все равно, что было говорить, лишь бы завладеть вниманием слушателя и это у него получалось достаточно хорошо.
Маша скрылась, Учитель подошел ко мне и удовлетворенным голосом заявил:
- Ну что? Я все уладил!
Я, щелкнул по струнам гитары, покачал головой и предложил еще выпить и попеть песен.
- Петь песни не будем, я лучше тебя научу, как правильно разбираться в гендерном вопросе, да и вообще как жить, - ответил Учитель и небрежно потрепал меня по плечу.
- Да на хрена мне то это?! - возмутился я.
- Как это на хрена? Ты же не умеешь!- хохотнув, ответил он, и мы пошли в магазин. - Но ты не расстраивайся, я тебя научу.
Сначала я думал, что Маша придет, хотя бы для того, чтобы меня обругать за серенады, потом - попытался о ней не думать, а потом - обнаружил в почтовом ящике открытку, приглашение на свадьбу. Маша выходила замуж за Учителя.
Из окна квартиры, в которой я тогда жил, открывался вид на Поле Дураков, - прозванную так в народе, пустынную заросшую сухой травой площадь. За ней находился Цыганский поселок, дальше столбы, а за ними наверное ничего и не было... Держа приглашение в руках, я уставился на Поле Дураков, и дух мой начал метаться над ним. И я осознал, что, и вправду, не умею правильно разбираться в гендерном вопросе, не умею петь сидя на березе, да и жить как надо тоже - не умею. И я еще понял, что теперь у меня есть человек, который всему этому научит, понял, что у меня есть Учитель.

Учитель меня учит - говорит, что для того чтобы написать хорошие мемуары, нужно хорошо питаться, как питается он; слушать хорошую музыку, такую, какую он слушает; и вообще - стараться дотянуться до его величия.
- Как скажешь, Учитель, буду пытаться дотягиваться, - говорю я и снова отворачиваюсь к стеклу, по которому бегут дождевые капли.
Через три месяца после свадьбы у Маши и Учителя был развод. В нашем кругу существовала традиция разводиться в полутрезвом состоянии, и Учитель ей не изменил, взял с собой меня, Вадика - своего любимого ученика, мы выпили и пошли в суд.
Судья попалась терпеливая, и вместо того чтобы сразу нас выгнать, внимательно выслушала Учителя. Встав на трибуну, он гордо выпятил живот, выгнул спину, поплевывал на палец и, шурша записями в блокноте, стал перечислять покупки, которые сделал для Маши за время их совместного проживания; перечислять суммы, которые потратил на ее питание. Закончив с этим, - принялся напевать песни, которые заводил ей и сам пел по вечерам; рассказывать анекдоты, которые рассказывал за обедом...
- Как видите, жена у меня не бедствовала!
Судья утомленно вздохнула:
- Ответчик, вы имеете намерение заявить о разделе совместно нажитого имущества?
- Секундочку, Ваша честь! - азартно воскликнул Учитель. - Мои намерения - не просты! Я же, знаете ли, и сам не прост. Я глыба, я - Учитель! У меня - ученики и ученицы!
Судья покачала головой, вздохнула, обратилась к покрасневшей, кусавшей от досады губы Маше и посочувствовала ей:
- Истец, я вас понимаю. Очень хорошо понимаю...
Машя еще сильней покраснела, опустила глаза, а Учитель, навалился на трибуну и закричал:
- Подождите, Ваша честь! Как это - "вы понимаете"? Я сейчас вас научу, как надо правильно понимать. Вы вот так и не поняли, что я - Учитель! Я - учу!
Судья возмущено стукнула молотком. Задремавший было, Вадик вздрогнул и громко заявил:
- Простите, товарищ судья, а зачем это вы, вот так вот тут стучите? Учитель имеет право на слово. Ведь, имеет же?
Судья нервно ударила молотком еще раз и язвительно сказала:
- Ответчик имеет слово уже в течение получаса, только вот суду до сих пор не ясно: согласен ли он на развод?!
Учитель поуспокоился и скрестил руки на животе.
- Итак, Ваша честь, я заметил, что вы не обладаете должным терпением. Это досадное упущение со стороны нашего судопроизводства. Но об этом позже. Что ж, выходит - суд хочет знать, согласен ли я на развод или нет? Понимаете, Ваша честь, как я уже говорил - и как вы, надеюсь, поняли - я Учитель. У меня - ученики, ученицы, которых я учу всему. Призываю вас понять, что я - глыба, я - величайший человек, и вот как раз это-то моей жене и сложно осознать. Суть заключается в том, что ее психология...
- Так, ответчик, давайте без психологии! - теряя терпение, перебила его судья.
- Как это - без психологии? - удивился Учитель. - С обычными людьми без психологии не обойтись. Если бы речь шла только обо мне, тогда - да. У меня нет никакой психологии. Более того, у меня даже нет никакого подсознательного и бессознательного, никакой корки и подкорки потому что я - глыба! Я цельная глыба!
- Э, Учитель! Завязывай на хрен! - завопил вдруг Вадик. -Достала уже вся эта лабуда! Пошли курить, потом договоришь.
- Нет-нет, мне нужно, нужно объяснить! - возразил Учитель, но, заметив, что от слов Вадика судья медленно приходит в бешенство и замахивается молотком, быстро поправился: - Но, в самом деле, чертовски хочется курить.
Мы выскочили за дверь, выбежали на улицу, выпили, покурили, а когда вернулись, то в зале заседания сидела лишь секретарша. Нехорошо улыбаясь, она сказала, что суд расценил поведение Учителя, как оскорбительное, присудил ему штраф и закрыл дело в пользу истца.
Учитель всплеснул руками и воскликнул:
- Черт подери! как нехорошо получилось! Я так и не успел рассказать судье об ее ошибках!
Вадик, вскочил на трибуну, вытянул руку и открыл рот, для прочтения стихов. Нам с Учителем пришлось его успокоить, вытащить наружу и на улице, на лоне природы, мы спокойно продолжили пить.
Вадик с выражением прочел стихотворение:

По небу гуси летели от боли громко крича,
Яйцами огромными по крышам стуча

и спросил:
- Слушай, бля, Учитель, дак вот я тоже не понял, чего ты хотел? Разводиться, или не разводиться? Чего-то ты там такое мутное парил, что хрен разберешь.
Учитель презрительно поглядел на нас, брезгливо бросил окурок в траву и ответил:
- Насколько вы низки, ученики! Где же вам понять, что ваш Учитель выше всех этих примитивных социальных вопросов!
- Да уж, конечно! Где же нам! - сплюнув, через зуб, сказал Вадик.
- Ты, Вадик, не дерзи! Ты учись быть выше, пока я учу.
Вадик уже был прилично пьян, пошатнулся и крикнул:
- Да пошел ты, бля, Учитель в жопу!
Учитель рассмеялся и поддержал Вадика чтобы тот не свалился.
- А сейчас, ученики, в благодарность того, что вы меня сопроводили и поддержали морально в рутинном деле, я явлю вам чудо!
Мы зааплодировали. Учитель скрестил руки, напрягся, покраснел и стал громко и протяжно пукать. Это, без перерыва, продолжалось четверть часа, не меньше. Пораженные, мы с Вадиком не могли вымолвить ни слова. Учитель чинно раскланялся и заявил:
- Вадик сегодня себя проявил, - стишки нам свои декламировал, дерзил мне. Ну, а теперь, Махмуд, твоя очередь! Давай-ка, спляши нам!
Каким бы сильным не было впечатление, оттого что проделал Учитель, как бы он меня не уговаривал, - плясать я наотрез отказался, потому что не мог. Внешне я был весел, но на душе скребли кошки - мне так и не удалось улучить момент, чтобы поговорить о чем-нибудь с Машей. Наверное, я бы ей сказал, что вовсе не считаю ее имя попсовым, или - еще что-нибудь хорошее...
Больше я Машу не видел, - она переехала в другой город, вышла замуж повторно, и, наверное, на этот раз удачно. Правда, что такое - удача, мне неизвестно. У меня ее никогда не было, и судить о том, что удачно, а что не удачно - я не могу.

Продолжение следует.