Начало здесь: http://www.gonduras.org/index.php?a=3258  

                             http://www.gonduras.org/index.php?a=3271

                             http://www.gonduras.org/index.php?a=3278

3.Анненский

Обычно Кеша сидел дома и делал распоряжения по телефону (он являлся владельцем сети магазинов бытовой химии), или играл в преферанс на небольшие ставки, в общем: вел устоявшийся образ жизни и попадал куда-нибудь исключительно в пьяном и бессознательном виде. На этот раз он попал на Московский вокзал Санкт-Петербурга, за шестьсот километров от своего города. Окончательно продрав глаза и придя в сознание, Кеша обнаружил: во рту суш, отсутствие даже самых мелких денег; а в голове навязчивый стук колес, мат, храп; а еще в ней пульсировало вот это:

Ни зноя, ни гама, ни плеска,
Но роща свежа и темна,
От жидкого майского блеска
Всё утро таится она...

Это было самое странное, потому что ни какого жидкого майского блеска не наблюдалось. Стояла зима и дул ледяной питерский ветер. Пряча лицо и шаря в карманах, Кеша обнаружил свой паспорт, на последних страницах которого он иногда записывал различные координаты. Здесь был адрес и телефон Эрика, друга детства и юности, который теперь был риэлтором и жил как раз здесь, на Мойке.
- Улица Мойка, солнце русской поэзии - Пушкин... Ебануться! - пробормотал Кеша повертел головой, надеясь отыскать телефон, но вспомнил, что нет даже мелочи и поскакал по Невскому. Он натыкался на людей, спрашивал у них о Мойке; они вежливо показывали - где это; объясняли, что она - не улица, а набережная... От вежливости Кешу мутило, мостовая кружилась перед ногами, но ему каким-то чудом удалось добраться до нужного дома, подняться по нужной, непривычно широкой, лестнице, и позвониться в нужную дверь. Ее открыла рыжая старуха, без лишних вопросов пропустила внутрь и указала комнату Эрика. Пройдя по длинному сумрачному коридору, запнувшись о трехколесный велосипед, о раскладушку, Кеша добрался до указанного места, облегченно вздохнул и стукнул по косяку лбом. Потом еще раз. Через пару минут дверь комнаты тихонько отворилась, Кеша ввалился внутрь и обнаружил перед собой юношу в белой майке-сеточке. Пахло одеколоном и анашей, играла Наташа Атлас.
- Есть вино? - с хриплым стоном спросил Кеша.
Юноша мило улыбнулся, моргнул длинными ресницами и выудил из резного шкафчика пузатую коричневую бутылку
- Вы угадали, вино совершенно случайно есть, - он наполнил большой стакан и протянул Кеше. - Вы - друг Эрика?
Жадно выпив, Кеша утвердительно качнул головой.
- А где он сам?
- Разумеется, на работе. У него сегодня две важные сделки.
- А ты значится, по хозяйству типа того - хлопочешь? - ехидно ухмыльнулся Кеша и сел на край незаправленной кровати.
Юноша ничуть не смутился, ответил:
- Ну да, того, хлопочу, - и достал папиросу. - Будете курить?
- Анашу что ли? - Кеша отмахнулся и потянулся к бутылке с вином. - Ты лучше мне денег дай на билет.
- Денег? - у юноши округлились глаза, - Но у меня нет денег. Лично я не могу дать. Это у Эрика.
- Позвони ему.
Юноша позвонил, и Эрик, услышав о появлении Кеши, посмеялся, велел нежданного гостя накормить, но не угощать спиртным и выдать деньги на обратный билет.
- Эрик сказал, что вам пить не надо совсем. А денег я дам.
- Ладно, тогда давай дунем, да я домой поеду.
Они сели на кровать и молча выкурили папиросу. Потом еще одну. Кеша вдруг смутно вспомнил, что недавно вроде как встречал Новый год и уточнил у юноши сегодняшнее число. Оказалось пятое января.
- Пятое!? Январь? Ни фига... - Кеше стало не по себе от того, что он капитально потерялся во времени, а юноша вдруг звонко захохотал и воскликнул:
- Ну, вы, даете! Просто писк! Значит, вы напились, уехали в Питер, и даже не в курсах какой день?! Прикольно!
- Прикольно? - хриплым голосом спросил Кеша, размахнулся и шмякнул юношу по носу.
- Вы что делаете!? У меня же кровь пошла! - закричал тот, зажал нос и вскочил на ноги.
- Хуйня, - Кеша приподнялся и ударил его еще раз.
- Уходите! - юноша забегал по комнате. - Забирайте свои деньги и уходите!
Кеша подошел к туалетному столику, на котором были аккуратно разложены косметические принадлежности, и смахнул их на пол.
- А это героин? - спросил он, показывая на рассыпавшуюся пудру.
- Послушайте, заканчивайте быковать! - визгливо закричал юноша. - Вы что - дурак? Какой героин? Идите... идите на вокзал!
- Жаль, я героина не пробовал. Ни-ког-да, - проговорил Кеша, поднял глаза к зеркалу и увидел свою опухшую, озверевшую физиономию. - Пожалуй, мне точно уже пора. Я пойду. Погуляю еще по Петербургу. Гоголя, бля, вспомню.
Юноша сунул ему несколько купюр в руку и захлопнул за ним дверь.

Нетвердой походкой Кеша вышел на улицу. Во дворе его поразил вид воткнутых в сугроб елок, на которых ветер трепал остатки слюдяного дождя.
- Ебаный по голове! - вскричал Кеша.- Это ж, бля, правда, Новый год! Это зашибись!
Он попрыгал около елок, изображая зайчика, потом купил бутылку водки в ближайшем кафе и, присасываясь к ней, пошел по Невскому проспекту, разглядывая вывески. Больше всего Кеше понравилась одна - "Театр Марионеток".
В Театре Марионеток он зашел в бар, уселся за столик к двум испуганным девушкам, купил им мартини, пирожных и стал объяснять, что он как раз и есть здесь главный актер.
- Да, я прима этого театра. Прима!
- Простите, - морщась, сказала одна из девушек. - Какая ж вы - прима?
- Нет! Вы не поняли! Я в этом театре главная марионетка! У меня главные роли. Я прима! Я играю всех! Все роли мои!
Девушки переглянулись, встали и ушли. Вместо них появились милиционеры и попросили Кешу пройти с ними. Сначала он пытался сопротивляться - доказывал, что его ждут на сцене "деревянные человечки", его партнеры. Милиционерам пришлось вывести Кешу на улицу, где ему удалось сосредоточиться, предъявить паспорт и убедительно описать страстное свое желание очутиться поскорее дома, за шестьсот километров отсюда, чтобы спокойно заснуть рядом с женой. Милиционеры, - то ли утомленные праздниками, то ли просто миролюбивые по причине обитания в Санкт-Петербурге, - отпустили Кешу и посоветовали больше не пить. Он перебежал на другую сторону Невского, купил бутылку водки и решил пойти в Эрмитаж - посмотреть на статую Зевса; но, сделав глоток, вдруг понял, что у него кончились деньги. Пришлось идти обратно к Эрику. Но Мойку Кеше найти не удалось - он заплутал среди дворов похожих на загоны, запутался среди широких парадняков. На улице стемнело, фонари клонились к земле. Теряясь в толпе, Кеша вдруг обнаружил себя на Аничковом мосту. Глядя в блестящую холодом Фонтанку, он закричал, что зря его обидели - не дали сплясать на сцене с деревянными человечками; что прыгать он в речку не будет, а как благородный человек уедет домой - домой за шестьсот километров от этого болотистого места, уедет на электричках, раз денег нет. Потом Кеша обнаружил себя на железнодорожном перроне, потом на холодной жесткой скамейке электрички... Под стук колес в голове возникло:

Не знаю, о чем так унылы,
Клубяся, мне дымы твердят,
И день ли то пробует силы,
Иль это уж тихий закат...


Кеша очнулся от женских возмущенных криков - кондукторы выпроваживали его на улицу.
- Сколько времени? - спросил Кеша.
- Иди-иди, отсюда, синяк!
Пришлось выйти.
Кеша готов был упасть на землю, но его поддержал на ногах глоток водки, плескавшейся на дне бутылки. Кеша сделал несколько шагов, и в темноте появилось здание станции.
- М-м... Мысли... Мыслино! - вслух прочитал он и коротко выматерился.
В помещении мерцал сумрачный свет, окошко кассы было наглухо закрыто, на одной из крашеных грязно-желтым скамеек сидел толстый, с красным широким лицом, мужик и улыбался.
Это был Учитель.
Кеша присел рядом. Язык у него ворочался плохо и он жестами стал спрашивать о поездах; о том, как они тут ходят; пытался узнать, сколько сейчас времени - но получалось очень маловразумительно. Учитель, не переставая улыбаться, спросил:
- Домой что ли хочешь?
- Да! - отчаянно воскликнул Кеша и сделал экономный глоток водки.
- Пошли тогда.
- Куда это?
- Пошли, выведу тебя, - Учитель живо поднялся и указал рукой на выход.
Кеша вдруг понял, что часто видел его у музыкального магазина "Миньон", и сказал об этом вслух.
- Многие меня знают, - лукаво ответил Учитель. - А я тебя тоже знаю, ты продаешь стиральный порошок и мыло.
- Химия бытовая, да. А ты здесь как?
- Как? А вот так! Понимаешь ли, я - Учитель.
- Стеб такой? Шутка.
- Нет не стеб. Не шутка, а правда. Я - Учитель и я вездесущ.
Кеша понимающе покачал головой:
- А вот оно значит чего... - и внезапно осознал, что идет рядом с Учителем по белому полю, а впереди желтеет просвет, и в нем -силуэты, то ли разлапистых кустов, то ли небольшого леса.
- Да вот так, оно, - хохотнул Учитель. - А хочешь быть моим учеником?
- Зачем? Мне не надо.
- Человек, будь он маленький, или большой, без Учителя - всего лишь бледное пятно. А с Учителем у него появляется цель, смысл существования, он начинает светиться изнутри. Хочешь изнутри светиться?
- Я домой хочу! - вскричал Кеша и помахал бутылкой. - А там какие-то кусты, или, блядь, вообще - болото!
- Правильно это ж Ленинградская область тут кругом болота. Топь, - спокойно ответил Учитель, поддержал Кешу под руку и повлек дальше.
- Топь!? Просто, заебись! - завопил Кеша и остановился. - Какого хера мы туда идем!?
- А ты посмотри вверх.
Кеша машинально вскинул голову. В небе, как в бездонной яме, плавали ослепительные звезды. Ему показалось, что можно зачерпнуть их ладонью и проглотить. Вытянув руку вверх, он повернулся вокруг своей оси и вдруг рассмеялся.
- Видишь? - спросил Учитель.
- Вижу. Красиво.
- Вот и пошли, только назад не оглядывайся, - он опустил Кешину руку, и они пошли дальше. - Вот ты говоришь, что, мол, тебе Учитель не нужен, что ты сам по себе. А как же ты в пустоте найдешь без твердой опоры на Учителя дорогу? Человек всегда болтается в пустоте, куда ветер подует туда он и летит. А я, тебе помогу, добрым словом, советом, ты главное почитай меня, уважай.
Кеша сделал последний глоток водки и швырнул бутылку через плечо.
- Подожди, это как это - почитать?
- Очень просто. Ты же товары для быта продаешь - стиральные порошки, различные мыльные принадлежности, бритвенные станки - вот и дари их мне. А что я скажу, то - сделай.
Кеша вновь, запрокинув голову, рассмеялся. Звезды в небе запрыгали перед его глазами. Кусты впереди расступились и появились светящиеся окна избы. Учитель приостановился, наклонился к Кешиному уху и вкрадчиво прошептал:
- Там мужики бухают, забеги в избу и крикни: "всем еблища колочу".
- Чево? - возмутился Кеша и отскочил в сторону.
- Не "чевокай", ученик. Повесели Учителя, - требовательным тоном сказал Учитель.
- Да ты охренел!
- Ладно-ладно, можешь в более мягкой форме, забеги и крикни: "всем встать раком!". Иди.
Учитель подтолкнул Кешу вперед, и он пошел - скрипнул калиткой, чуть не поскользнулся на ступенях крыльца, зашел в темные сени, нащупал обитую войлоком дверь, открыл и оказался в ярко освященной комнате. Посредине стоял стол, за ним сидели три небритых пьяных мужика в тельняшках и настороженно разглядывали гостя.
- Всем еблища колочу, - тихо сказал Кеша.
Мужики удивленно переглянулись.
- Ты кто?
- А вы кто? Митьки?
- Нет, мы - трактористы.
- Ленинградские трактористы! - Кеша не смог удержаться от хохота, схватился за живот и, вздрагивая, стал медленно сползать на пол.
Немного поуспокоившись, он вытер слезы и, икая, крикнул:
- Дык, это самое, ленинградские трактористы, вставайте раком!
Мужики как по команде повскакивали с мест ринулись к Кеше и стали его бить. Он повалился на пол, от одного мощного пинка ударился головой об угол печки и увидел стоявшего в дверях Учителя.
Учитель подло хихикал. Кеша, закрывая лицо от ударов, взмолился:
- Мужики, заканчивайте! Мужики, я не хотел! Это все - он! Это все Учитель!
- Какой на хер Учитель?! - вскричал самый крупный мужик схватил Кешу за ухо, резко дернул, так что у того хрустнуло в шее и злобно посмотрел ему в глаза. Кеша жалобно вскричал:
- Да вот же он! Это он меня научил такую херню вам сказать! Я не хотел!
Мужик отпустил Кешу, и он подполз к Учителю.
- Его бейте, вот же он!
Кеше удалось приподняться, он попытался схватить Учителя за пальто, но его рука поймала лишь воздух.
Учителя больше не было. Был грязный пол, на который из разбитой брови капала кровь, были мужики. Они успокоились и решали, что же делать с Кешей.
- Псих какой-то! Сектант что ли?
- Может его ко врачу?
- Какой сейчас, на хрен, врач?
- Может, оставим его?
- Какое, на хрен, оставим!
Мужики подняли Кешу, вынесли из избы, вытащили за калитку, бросили и ушли. Постанывая, он пополз, и ему казалось, что снег походит на стиральный порошок:
- Как Ариэль... Тайд...

Где грезы несбыточно-дальней
Сквозь дымы златятся следы?..
Как странно... Просвет... а печальней
Сплошной и туманной гряды

У Кеши стала дергаться нога, это вывело его из липких, плоских видений. Он лежал на жесткой кровати под белой простыней, а рядом стоял Эрик со своим юношей. Кеша почувствовал жуткую жажду и боль во всем теле:
- Это ж сегодня седьмое, значит, - разомкнув запекшиеся губы, проговорил он.
- Смотри, очнулся! Вовремя мы подъехали, - сказал юноша.
- Вижу! - ответил ему Эрик и наклонился над Кешей. - Ну, ты и придурок, Иннокентий! Ты чего в Мыслино делал?
Кеша удивленно моргнул и почувствовал резкую боль в районе брови.
- Мысль... Мыслино?
- Тебя около станции избитым нашли. Хорошо, мой телефон в твоем паспорте был - сообразили позвонить.
Кеша наклонил на бок голову и услышав как в шее что-то хрустнуло сказал:
- Надо бы мне вина.
- Это больница! - возмутился Эрик.
- Больница в Волховстрое, - подсказал юноша.
- Значит, вина нету... Волховстрой значит... - грустно сказал Кеша и после паузы спросил. - Эрик, ты же артистом был, типа, не знаешь чье это: "Ни зноя, ни гама, ни плеска..."
Эрик удивленно вскинул тонкие брови:
- Это - Анненский, "Просвет". Я ж на вступительных во ВГИК читал. Не помнишь что ли?
- Поступил?
- Да мы ж вместе поступали! Ты чего, Кеша? Нет, конечно, провалились.
- Жаль, что не поступили. Выходит мы с тобой Эрик - реальные лузера, - сказал Кеша и отвернулся к бледно-зеленой стене. - Точно - Анненский. Это ж был такой древний питерский поэт, черт меня подери.
Кеша вспомнил, что Анненский его тезка, что многие стихи он написал в поезде, что курсировал тот поезд между Питером и Кешиным родным городом.
- Такая хрень... Такие, блядь, Ариэли и Тайды... - проговорил Кеша, криво улыбнулся и ойкнул от боли в разбитой брови.


Покончив с критикой моих умственных способностей, Учитель переходит к возвеличиванию своих. Я стараюсь его слушать, но мне становится скучно, и чтобы Учитель не заметил этого, - отворачиваюсь и вижу, как по стеклу остановки стекают капли, где-то внизу соединяясь в одну, большую и темную. Я размышляю о том, что ничего и никогда не смогу написать об Учителе.
Писать о нем мемуары - значит вспоминать и о Маше, а я даже лица ее не помню... Помню только его отражение в зеркале над моей кроватью. Еще помню бордовую куртку, которую Маша часто забывала у меня, когда уходила. В карманах куртки хранилось множество замечательных вещей: круглый стеклянный кошачий глаз, (Маша рассказывала, что раньше он принадлежал кошке ее покойной бабушки) настоящее старинное нэцкэ депрессивного лысого мальчика с поросячьим хвостиком, серебряный кулон в виде лезвия для бритвенного станка (подарок матери на совершеннолетие), а еще - миниатюрная книжка величиной с ноготь. Эту книжку мне так и не удалось прочитать, потому что Маша не разрешала, говорила, что в ней - древний апокрифический текст, от которого может сорвать чердачину. Я особенно не настаивал, - чердачину мне было чем срывать и без апокрифов. Да и вообще, наверняка, это был просто Блейк... или Йетс... Маша их любила. Я тоже. Мы и познакомились благодаря им.
Однажды, я, накурившийся травы, ехал в автобусе и вдруг увидел прекрасную девушку. Девушка читала книгу. Словно боясь сглаза, она изящно прикрывала хрупкими пальцами обложку, поэтому различить название я не мог, но мне было совершенно ясно, что книга - Блейка или Йетса. Автобус вздрагивал, девушка перелистывала страницы. Я проехал лишние три остановки, потом решил, что все это галлюцинация и вышел.
Конечно же, девушка не являлась ни галлюцинацией, ни видением, это была Маша. Позже мы встретились на пьянке то ли архитекторов, то ли художников-пейзажистов, где я ей сказал, что люблю девушек, которые читают поэтические произведения в автобусе, особенно такие.
- Какие такие? - удивилась Маша.
- Ну, такие... Специфические, - ответил я.
Она понятливо кивнула.
- Как-то раз я читала книжку в автобусе. Только не помню чью.
- Блейка, а может Йетса...
- Точно-точно! - согласилась Маша и улыбнулась. - Я их люблю.
- Я тоже.

Продолжение следует.