Прогуливаясь как-то вечером под стенами Лувра, я обратил внимание на худощавую фигуру, закутанную в тёмный плащ, которая следовала за мной на некотором отдалении во всё время моего променада, и то несколько приближалась, то, как бы пугаясь своей дерзости, смешивалась с нарядной толпой… Опьянённый ароматом прозрачных сумерек парижской весны, я было совсем собрался уже идти к дому, как вдруг услышал за своею спиною мягкий, вкрадчивый голос с приятным иностранным акцентом, несколько напоминающим эстонский:
- Осмелюсь спросить, Сударь… Простите мне мою настойчивость, но я давно уже наблюдаю за Вами…Ах, Боже мой, не знаю, как изъяснить свой вопрос, но… Вы – русский? То есть, Вы – из России?
Обернувшись, я увидел мужественное лицо, скрытое до половины епанчою, и глаза, обращённые на меня с неподдельным любопытством и мольбою. Лицо незнакомца носило на себе следы красоты некогда замечательной, измождённой следами страданий, кои исказили несколько, но не обезобразили его черты. Упреждая мой ответ, Незнакомец продолжил:
- Видите ли, Сударь, уже много лет вынужден обретаться я на чужбине. Годы лишений, выпавших на долю мою здесь, иссушили мне душу. Однако, встреча с соотечественником напояет её невыразимым блаженством, заставляя усталое сердце биться в унисон с сердцем моей далёкой Родины! Скажите, Сударь, а Вы привезли в своём сердце маленький кусочек России?
« - Ах, вот оно что! – Тревожные предчувствия охватили мой разум. – Икра, водка, значки, оружейный плутоний, красная ртуть…»
Как бы прочитав мои мысли, Незнакомец обескуражено всплеснул руками:
- Ах, нет, Сударь! Забыв почти за годы скитаний родной язык, я , верно, не так выразил свои мысли. Угодно ли Вам уделить несчастному изгнаннику пару часов своего драгоценного времени, что бы растопить в сердце моём те глыбы льда, что сковали его в разлуке с Родиной?
Не понимая, куда он клонит, я сделал слабую попытку сказаться западным иностранцем: -You are Englishman?
- No, Sir. French… – Грустно усмехнулся Незнакомец, и я понял, что он разгадал мою маленькую хитрость. Тем не менее, я продолжил:
- You are German?
- Герман – на Удаве, а я Dimitry… - глаза смотрели на меня с мягким укором, как бы несколько осуждая мои неуклюжие попытки выдать себя за инородца.

- Полноте, Сударь, играть в прятки! Ваша мужественная внешность и гордый блеск глаз выдают в Вас представителя Великой Державы, от имени коей трепещут западные европейцы и на коею взирают они с нескрываемыми страхом, завистью и почтением. Извольте проследовать за мной ничего не опасаясь, и я поведаю Вам о тех горестях, что испил я полною чашей на чужбине… - С этими словами Незнакомец мягко взял меня под руку и повлёк за собою по узким улицам Парижа в сторону от шумных набережных…

Мой спутник шёл торопливыми шагами совершенно не смотря по сторонам, что свидетельствовало о его замечательной осведомлённости в хитросплетении узких улиц старинного города. Погрузившись в себя, он время от времени бормртал что-то по-французски, поминая какую-то Мабель Руси, очевидно, знакомую актриску из Мулен Руж или неверную содержанку из местных дам полусвета. Иногда он спохватывался, и, обращаясь ко мне, указывал на здания, мимо которых мы проходили, давая некоторые пояснения…
- Извольте поглядеть налево, Сударь! Колокольня Сен-Жак, любимое здание Вольтера. Вы читали Вольтера? Жан-Мари-Аруэ считал его…Как это русский? Не иби шишке? Не иби шишке прекрасным памятником архитектуры всех времён и народов…

- А вот – Пирамид дю Лювр! Прекрасное здание, не правда ли? Столько воздуха, столько света…

«- Да уж, - подумал я про себя, - говно ещё то!» - Но, дабы не огорчать моего спутника промолчал. Странная восторженность Незнакомца по поводу чуждых российскому сердцу и уму архитектурных антиков наводила на некоторые подозрения: действительно ли он русский изгнанник, за которого себя выдаёт? Поэтому, дойдя до памятника пауку работы знаменитого итальянского скульптора Церетелли, я как бы невзначай попросил прикурить. Лукаво усмехнувшись, Незнакомец предложил мне чинарик.
- Как это у нас, русских, принято! – С мягкой улыбкой пояснил он.

Сомнения рассеялись, и я с лёгким сердцем последовал за Незнакомцем в двери небольшого ресторана, на коей он указал с видом завсегдатая и знатока. Мы сразу окунулись в атмосферу парижского кабака, где, казалось, дверь только что закрылась за каким-нибудь Тулуз-Лотреком или Модильяни

Мгновенно стол наш украсили самые изысканные блюда и вина, до которых мой Незнакомец оказался большим знатоком.

За трапезой он предлагал мне вопросы, выдававшие в нём человека светского и утончённого: какой цвет нынче будет в моде для мужских галстухов, собираюсь ли я этим сезоном в Биарриц, отчего современная молодёжь так мало играют в крикет, не я ли сидел в прошлый четверток в ложе графини Грегулеску в Ла-Скала…

Дабы не расстраивать своего гостеприимного чичероне, я давал уклончивые ответы: да, мол, был, именно в ложе, и именно – в Ла-Скала…Хотя, на самом деле, был я не с графиней Григулеску, а с Машкой, и не в Ла-Скала, а в ДК Железнодорожников, и не на прошлой неделе, а перед Новым Годом, и не на опере, а … Впрочем, Незнакомец, казалось, и не слышал моих ответов…
Между тем, принесли счёт. Лицо Незнакомца преобразилось, всполыхи гнева рванулись, казалось, прямо из его глаз . Широко раздувая тонко очерченные аристократические ноздри он обратился к официанту по-французски:
- Shuяli, suka, tы mne tut 159 euro naщital, gnida blяt’? A nu, hozяina suda bыstra! Я te chas ob’яsnю blяt’ i drobi, i tablizzu umnaжeniя naxuй!
- Bistro, Bistro... – Обрадовался чему-то гарсон и побежал за хозяином. Пересчитали два раза. Мой незнакомец демонстрировал при этом удивительное хладнокровие и знание законов арифметики, что позволяло догадаться о его прекрасном гимназическом образовании.
Щедро расплатившись с лихими мздоимцами, мы поспешили покинуть сей разбойничий вертеп. Уже на улице, желая сгладить неприятное впечатление от столь неблагодарных трактирщиков, мы направили стопы свои в уединённую ресторацию, смотревшую окнами своими прямо в тёмные воды Сены.
Там мой спутник впал в сомнамбулическое состояние и принялся наблюдать за игрою в футболь, что давали на огромной панели над стойкою бара.

Несмотря на то, что на поле было черным-черно от афро-галлов и в углу экрана светились названия команд из чемпионата Франции, Незнакомец уверял, что это сборная России громит ненавистных лягушатников, как наши предки в 1812 году…
- Герои! Суворовцы! Чудо-богатыри! Бей их, ворогов, ребятушки! – Аплодировал он каждый раз, как мяч оказывался в воротах, не обращая ровно никакого внимания на то, какая из команд кому этот мяч забила.
Напряжение в зале меж тем нарастало… Болельщики обеих команд решительно не понимали поведения моего нового друга и его гортанных реплик.
Я счёл за благо покинуть сие гостеприимное место, где из еды пили мы только виски и alcool blanc.
Прощаясь со мною у станции метро, Незнакомец вдруг стал делать странные намёки на имевшую место несколько лет тому назад близость с нынешней мадам Саркози, в девичестве – Бруни. 

 
- Вы подарили мне частичку России из своего сердца, любезный друг, - горячо жестикулировал он, - а я - подарю Вам частичку Франции! Я …
Распрощавшись с милым моим Незнакомцом, я добрался до дома и тотчас же заснул.
Резкий звонок прервал мой утренний сон. На пороге своего жилища я обнаружил нарочного в красивой военной форме. Откозыряв, он протянул мне пакет:
- Pour monsieur Tolstoff!
И, поворотившись на каблуках лакированных сапог, щёлкнул браво шпорами…
Вскрыв сургуч с литерами «NS», я обнаружил в сафьяновой коробке знаки ордена Legion d’honneur и грамоты на имя Baron de Tolstoff «…pour la sauvetage la femme avec les enfant»…