Никогда ещё утро не казалось Рамиресу таким прекрасным. Обычно жаркое в это время года солнце сменило гнев на милость, а утренний бриз принёс откуда-то с далёкого моря ласковую прохладу.

Высокие пальмы, радуясь капризу непостоянной, словно женщина, природы, покачивали в такт неслышной музыке высокими кронами.

Даже жухлая трава перед домом, где жил Рамирес, обрела первоначальный изумрудно-зелёный цвет, приглашая улечься.

Он как будто снова попал в далёкое детство, когда небо было голубым, воздух – сладким, а мир – прекрасным и неизведанным.

Но Рамирес спешил. Нет – он, конечно, любил полежать в гамаке, и, неспешно покуривая сигару, понаблюдать, как шустрый петух топчет во дворе куриц.

Однако, склонного, как и большинство деревенских жителей, к вечной фиесте Рамиреса, тянуло на работу.

Несмотря на раннее утро, выйдя на улицу, он с удивлением обнаружил, что отнюдь не одинок.

Обычно сонные жители небольшой мексиканской деревушки выходили из домов, и шли в направлении фермы сеньора Аскабано.

Вместе с небольшой группой соседей, Рамирес влился в общий поток, и, ощущая необычный прилив сил, бодро зашагал по направлению к полю с одной единственной мыслью: cегодня сеньор должен быть им доволен…

На заводе царила атмосфера, полная энтузиазма. Весело пели станки, детали одна за другой выходили из-под рук мастеров. Обычно хмурый Хоcе, что работал старшим мастером за гигантским токарным станком с двумя помощниками, и то излучал какой-то необычайный оптимизм, улыбаясь пробегавшим мимо рабочим.

«Свобода!» - кричало радио.

«Свобода!» - говорили газеты.

«Свобода!» - пело небо.

«Свобода!» - понимали люди, приходя на завод.

После обеда всех собрали в большом актовом зале.

- Товарищи – сказал председатель профсоюза Мартинес. Наконец время, которого мы так долго ждали - пришло. Мы сбросили с себя оковы угнетавшего нас столько лет империализма! Отныне и навсегда – мы – свободные люди в новой стране!

- Уррааааа! – пронеслось над залом.

Мартинес поднял одухотворённое лицо вверх – и показал на небо.

- Наш брат, наш столп, стоящий на защите свободы – он всё видит. Это он привёл нас к победе!

- Уррааааа! – ещё громче пронеслось над залом.

В этот момент он ощущал единение со всей страной. С каждым, кто стоял за станком, работал на полях, преподавал на лекциях и писал на школьной доске.

В небе сиял солнечный лик на фоне Знамени Свободы.

- А теперь - обед – и снова за работу. Родина – зовёт. – сказал Мартинес.

Его слова были подхвачены сотнями людей. Он знал, он был уверен, что в этот момент вся страна, от мала до велика, в едином ритме, дружным фронтом, ударно трудится на благо Отчизны.

***

Саймон снял с головы мудрёный прибор, похожий на металлическую сеть с отростками. Затем выключил камеру, направленную на портрет Президента и звёздный флаг.

- Ну как?

- Замечательно – ответил ему невысокий полный человечек. - В вас – как в эмпате – мы не ошиблись.

Мне только что принесли съёмки экспериментального района, сделанные со спутника. На предприятиях за день выполнили месячную норму. А видели бы вы, как они поедом жрали сырую картошку и кукурузу на обед. Словно гурманы на празднике желудка. Я чуть слюной не захлебнулся!

- Это будет новое слово в питании человека рабочего. – ухмыльнулся Саймон. - Ссылая в зоны облучения всякую шваль, мы получим тихую и послушную рабочую скотину.

- Перспектив масса. Давайте отдохнём пять минут – и продолжим эксперимент.

***

Боги отвернулись от людей потому, что люди их забыли. И теперь наступила расплата.

Старый Тискок ещё раз посмотрел на небо. Нет – он не ошибся. Паук-Иктома висел в небе, высасывая из людей разум.

Тискок был очень стар, и у него не было учеников.

Молодёжь не хотела жить в деревне, уезжая в пропахшие дымом и спиртным города.

Те немногие, кто остался, ходили на работу в соседний посёлок на ферму к белому сеньору Аскабано, молились распятому богу, пили виски, и смеялись над выжившим из ума стариком.

Он понимал, что человеку не дано меряться силой с посланцем небес, даже если этот человек – такой сильный брухо, как он, в ком ещё течёт неосквернённая белыми кровь древних ацтеков.

Таких как Тискок, в мире осталось мало. Люди теряли древние знания, предпочитая верить в новый и понятный фетиш - науку.

Деревенские старики по-прежнему с уважением относились к живущему на отшибе колдуну, принося еду и одежду.

И Тискок старался честно отрабатывать доверие. Глухими ночами он жёг травы, чтобы отогнать подальше в прерии слуг Яотла - пожирателей снов.

Лечил раны и укусы ядовитых насекомых, призывал в засуху дождь, молился прекрасной Шочикецаль, чтобы рождались дети и спорились домашние дела.

Он не боялся смерти. Идя путём воина, он понимал, что в сражениях надо погибать ради того, чтобы жили другие…

Тискок выпил напиток мудрости, и закрутился, запел, концентрируясь в медленном танце. «Айаааиияйиоооиййййэо».

***

В ледяной пустоте, освещаемый колючим светом далёких звёзд, Паук висел над Землёй. Он высунул своё металлическое жало, с конца которого капал незримый яд, отравляя умы людей. Бездушная, холодная машина не испытывала никаких чувств, планомерно уничтожая саму суть живущих на Земле. То, на что никогда не замахивался томагавк самых жестоких воителей, уничтожавших лишь тело, но не душу.

Тискок распустил тончайшие щупальца Силы и попытался отыскать уязвимое место на теле врага. Тщетно. Паук не был живым существом. Он был мёртв изначально и создан чьим-то злым разумом, являя собой что-то вроде тотема, усиливающего волю того, кто им управлял.

Предприняв несколько попыток, Тискок понял, что в одиночку ему не справиться. Из тела паука выходила тончайшая нить. Он нащупал её, но определить место, где она начиналась, не смог.

И тогда Тискок Позвал. Он знал, что выплеснул в мысленный крик о помощи всю жизненную силу. И ему ответили те немногие, кто был способен услышать Зов.

Где-то в далёкой Южной Африке старый колдун-вуду отрубил курице голову, и, посыпав тело жертвы синей глиной, призвал на помощь духа-искателя.

В дремучих лесах Восточной Сибири, старовер-схимник зажёг свечу перед алтарём с почерневшими от времени иконами, и воззвал к Благодати Божьей.

Каббалист прервал брожение по астралу, и, быстро оценив происходящее, определил цель и первопричину.

В полу-ничто раздался звонкий голос варгана, и под горловой напев шамана севера, явились легионы жутких демонов нижней тундры.

Вскоре вуду нашёл, что искал.

- Вот они – сказал он, указав вниз, на Землю. – Это они управляют небесной куклой.

И тогда варган смолк, спустив с поводка бешеный поток энергии. Северянин нанёс удар, к которому присоединились все отозвавшиеся Тискоку.

***

Два человека в Пентагоне беседовали за закрытыми дверями большого кабинета.

- Такое ощущение, что в момент взрыва спутника, всем участвующим в эксперименте сделали лоботомию. Испытательный центр превратился в клинику для буйнопомешанных.  Эксперимент провален.

- Мне придётся доложить об этом Президенту. Мы возлагали большие надежды на этот новый тип оружия. Бескровная война, идеальный мир…

- Наши яйцеголовые умники рассматривают всё на свете как набор молекул и формул, забывая, что излишняя гордыня может быть наказана. Нельзя заводить карманные часы каменным топором.

- Что-ж. Теперь полетят головы. Но – знаете… Война есть война. Самолёты, бомбы, ракеты – здесь всё честно. Прав тот, кто сильнее. А здесь… В общем, я даже рад, что всё закончилось неудачей. Представьте себе, каково было бы жить, зная, что в любую минуту ты можешь стать чьей-то марионеткой…

***

Жители небольшой индейской деревушки хоронили шамана. И было странно видеть радостную, светлую улыбку на обычно суровом, изрезанном морщинами лице мёртвого старика.