Однажды, солнечным весенним утром, собрал нас директор школы (казах с труднопроизносимым именем и фамилией) в спортзале школы.
-Дырагие учиньки! На следущ недель будэт игра Зарниц! – коверкая слова, выдал главный Пыдагог.
-Урааа! – непонятно чему обрадовались учащиеся, и лишь мой аццкий мозг начал строить очередной коварный план. Одно мне было непонятно, а нахуй нам без пять минут камсамольцам, эта псевдовойна для носителей алых лоскутов на золотушных шеях?

Хотя, из всех увеселений в нашем богом забытом поселке- посреди икутской тундры, было только посещение помойки, с целью хуячить бакланов из рогатки и тисканье одноклассниц, на предмет проверки вторичных половых признаков. Весна-с, знаете ли, гормон уже во всю бушевал в наших юношеских организмах.
За несколько дней до Зарницы, я сразил военрука Петровича глубоким познанием Устава караульной службы. Старый вояка пустил умильную слезу в свои буденовские усы и в свое распоряжение я получил учебный автомат АК-47. Но, не смотря на столь внушительную экипировку, командиром всего отряда красных партизан я не стал. Но -похуй!
В день игры нас поделили на отряды, правильно – красных и синих. И понеслась.

Трудность боевых действий заключалась в том, что ландшафт тундры не позволял производить скрытные маневры. Поэтому разброс вражеских лагерей составлял порядка 10 километров. Наш лагерь, с моей мудрой подачи, разместили на…угадали – свалке. Чуткие носы детей шахтеров, были привычны к резким запахам, а окружающая местность была хорошо изучена. Да и галдящие стаи бакланов унд всяких чаек создавали дополнительную маскировку. Разбили лагерь, водрузили на палку кусок красной тряпки и сели на деревянные ящики обсуждать план действий. Решено было направить разведгруппу , с цель установления штаба врагов. Возглавил группу я, как обладатель учебного автомата и трофейного дедовского бинокля, с цейсовской оптикой - спасибо неизвестному Гансу, до сих пор оптика меня подводит. Спорить никто не стал, зная мою подлую сущность. Дело в том, что недавно один здоровенный гоблин решил самоутвердиться и навешать мне люлей. Невдомек было ему , что трогать очкариков противопоказано. Я, лишившись оптики на своей переносице, сделал ушлепку глубокую пластику лица , с помощью нехилой доски со ржавыми гвоздями. Больше желающих связываться со мной не было.

Подобно доблестным апачам, мы вчетвером скрытно уходили прочь от своего лагеря. Впереди пригнувшись, бежал я, сзади близнецы Васюковы ( видимо даунизм у них был в роду) и Серега Кулик с Саней. Минут через двадцать, нас окончательно заебал этот маршбросок. Мы, высунув языки и вытирая пот с раскрасневшихся рыл, попадали на уже прогретые весенним солнышком кочки. Отдышавшись, я поднес к глазам бинокль, дабы обозреть окрестности – а вдруг враг? В оптике мелькнуло, какое то движение, наведя резкость, я увидел Таньку из параллельного класса. Я состроил все страшную рожу и шепотом скомандовал всем залечь.
Танька бодро трусила по грунтовой дороге в направлении поселка и не подозревала о том, что попадет прямо в наши потно-похотливые лапы. Кулик с Саней выскочили ей на встречу из укрытия, как мелкий бес из деревянной шкатулки для табака, а путь к отступлению отрезали Васюковы (здоровые жлобы с печатью пьянства родителей на лицах, но большой душевной доброты). Танька громко пукнула, и лицо ее напомнило мне морду гадящего по столом кота. Девка была схвачена за руки и увлечена в соседний овражек.

Танька -обладательница самых больших сисек в школе брызгала слюной, изрыгая проклятия на наши светлые головы храбрых разведчиков. Ну что то типа :
-Я все учительнице расскажу и вашим родителям!
-Я Витьке Стасюку все скажу, он со мной гуляет, голову оторвет!
-Вас в комсомол не примут!
Я с улыбкой выслушал поток словесного спама и приступил к допросу.
-Где ваш штаб? Сколько человек патруля? Ахтунг,аусштейн,аусвайс! - во как я немецкий хорошо знал.
-Ничего не скажу, фашисты ( я я майне кляйне медхен !), я вообще в поселок, за бинтам бежала, а то у нас в санчасти их нет, а нам тренироваться надо – раненых перевязывать. –выдала скороговоркой пленница.

Почесав затылок, я понял, что по-хорошему как всегда не получится.
-Пацаны, раздевайте ее! – мой голос отдавал металлом, как у гауляйтера СС.
Танька стала бледна, как японская блядь, по плотно сжала губы и гордо подняла голову. Мои камарады, с радостью бросились исполнять поручение, еще бы, Танькины сиськи им тоже не давали покоя. Стянули балоневую курточку, свитерок с медвежонком. Танька задергалась и заверещала, раненым зайцем, по ее шее и лицу пошли красные пятна.
-Ааааа мама помогите! – визжала Танька, но это лишь подстегивало сопящих и роняющих слюни в зеленый мох пацанов.

Танька сидела по пояс раздетая, ее большие титьки прикрывал закрытый лифчик. Никто не решался сорвать его. Пора было показать, кто тут главный. Робея, я подошел к пленнице и дрожащей рукой потянулся к ее груди. Пальцы вцепились в лифчик и резко дернули. Оба-на, слетел лифон, оттуда посыпались какие то тряпочки, лоскутки, а Танька прикрыла свои мелькнувшие соски. Мы остолбенели, и где же та шикарная грудь, что мешала нам спать ночами и заставляла онанировать до боли в паху?
Танька сидела в ступоре, как каменная баба в Калмыцких степях. Я, с пацанами, постепенно приходил в себя,а потом нас пробило на дикий смех. Оторжавшись, уставились на Таньку , которую даже и не держали уже. Девка попыталась изобразить обморок, безгрудой Ундиной валяясь среди кустов карликовой березы.

Мда , информации от этой курицы мы так и не добились. Но, мой изворотливый ум подал новую идею.
-Парни, а снимите-ка с нее трусы!- последовал новый боевой приказ.
Саня с Куликом замерли, а Васюковы, глумливо улыбаясь, полезли исполнять распоряжение. Ухватив Танькины треники, они потянули их вниз вместе с трусами. Мелькнул девичий , еще голый лобок. Танька быстро пришла в себя и заорала так, что начало закладывать уши:
-Да на карьере все! Там три человека всего! Пустите фаааашиииисссстыыы! (пересмотрела явно она Штырлицев то) – тело девки содрагалось от рыданий.
-Да вали ты отсюда! И не вздумай жаловаться, все равно никто не поверит!– бросил, сплевывая, в сторону Таньки я.
-А давайте ее выебем? – изрек один из Васюковых.
-Солдат ребенка не обидит! – обломал его я, в опасении за психику тундряцкой пленницы.

Танька быстро подхватила свои шмотки и ланью ломанулась прочь. Мы же решили продолжить боевое задание и спешно двинулись в сторону карьера.
На карьере, возле флага, резались в карты трое пацанов , думая что они хитрые индейцы.
Но внезапная атака и здоровые кулаки Васюковых, убедили их в обратном. В свой штаб мы вернулись героями. Только военрук еще долго охуевал, что игра закончилась так быстро. Но победителей, как известно не судят.
А Танька предлагала мне потом с ней дружить, или как это платоническая буйня называется у подростков? Вот она -загадочная женская психология!
Но я был увлечен пиротехническими дестроями, потертыми порнографическими картами и мыслями о том, как бы поебаться по настоящему. А дружба с Танькой –шла бы она нахуй!