Был обычный серый питерский вечер. Я ушол бродить в дурном настроеньи. Только – опа! - вдруг идёт не навстречу, толи девушка… АТО ли?
Слякоть этого города не окупят даже вылизанные до тошноты поребрики. Где-то над рекой Невой крейсер Аврора палит из пушки, адмиралтейский шпиль неспеша шпилит беременное небо промеж дряблых булок – всё на месте, все на местах. Где-то здесь в своё время ас Пушкин ломал целки легкомысленных дам, искалеченных поэзией, Ленин шатал трубу броневика, Достоевский бился в падучей от мощи своих креативов, а Есенин приглядывал свободный сук покрепче. Город революций и люстраций: матросы, папиросы, брюки-клёш, петро первый, Катя, катеньки, доллары, проститутки. Всё в этом городе блеф, под ногами старина, во взглядах лёд, в карманах – хуй. Продуваемый всеми ветрами город, разводные мосты гремят половинками, как ставни в грозу; где здесь я? На семи ветрах, с бамбуком в зубах. Туристы, всклокоченные изнутри гламуром и пидорасизмом, сверкают белозубым оскалом, ерепенятся и печатают друг друга мыльницами на фоне сложенных в стопки старинных булыжников и ажурных бойниц.
Я бездумно брёл по тротуару, словно вспять, ехидно стараясь сбить ритм мельтешащей вокруг плоти силой своего внешнего намерения. Я их маму, и бал, и их маскарад. Внезапно!!! - моё внимание привлёк идущий впереди человек. Он выделялся тем, что стремился изо всех сил не выделяться. Его одежда, его мимика, его шаги – всё было в рамках легенды. Он шёл тенью, огибая столбы и прохожих, повторяя рельеф стен, пропадая в витринах. А мне было некуда деться, сжиженный неон вечера плавно перетекал в мои синие от бездействия вены, растекался по капиллярам, отчего зрачки и сухость во рту…
Человек остановился возле телефонной будки. Штирлиц во мне проснулся ещё до, поэтому я остановился тоже и полез за воображаемыми сигаретами. Их быть не могло, с озабоченным видом я похлопал по карманам и беспомощно огляделся. Человек тем временем зашёл в будку, повернувшись спиной, что-то достал из бокового кармана и стал жадно лизать. Я видел сбоку как мощно играют желваки на его серых скулах. Так голодающий пожирает краюху хлеба, а утопающий хватается за соломинку в смертной тоске. Кончив, незнакомец припал лбом к стеклу и постоял с минуту, чуть просев в слабых коленях и не дыша. Получив невидимую подпитку, он вновь ожил, расправил плечи и, встряхнув головой, вышел. Теперь, шоб меня убили, я не мог его оставить. Я двинулся за ним, заинтригованный до крайности. Пройдя два квартала, человек на перекрёстке остановился так резко, что я почти налетел на него. Он повернулся.
- Знаете, у меня есть предложение, - сказал он, взяв меня за пуговицу и бесцветно глядя из-под шляпы, - давайте выпьем, а?
Я молча развёл руками. Почему нет? Мы зашли в ближайший бар. Народу было мало, по углам жались тёмные личности, придавленные бездельем и обстоятельствами, никто не обращал на нас внимания. Мы сели у стойки, и заказали бармену чего-нибудь вечернего. Он налил нам по стакану вина.
- Я давно заметил вас, - сказал незнакомец, пригубив бокал, - но было интересно подпустить вас ближе. Не из страха, просто… Я должен кому-то отлить, то, что здесь, - он постучал по груди. – Выслушайте, больше ничего не прошу.
Я помню её с первого класса. Мы сидели за одной партой и я терпеть её не мог за плохой характер. Она была острой на язык кривлякой. Мне доставалось, да и ей тоже. Потом, в классе пятом, я вдруг стал замечать как от неё пахнет. Понимаете? Луковый запах её пота на уроках физкультуры, или карамельками, ванилью и чем-то цветочным, когда входила утром в класс. Я стал видеть сны с её участием, и там мы почему-то брались за руки, касались плечами и что-то ещё, от чего у меня выскакивало сердце из-под одеяла. Наши ссоры стали сладостны: я долго ломал ей пальцы, чего-то притворно требуя, она притворно стонала, могла укусить за запястье; я вижу и сейчас растрёпанные локоны, пунцовые щёки, набухшие редисочки ещё детской груди под крахмальным передником, её сбитое дыхание, от которого я мгновенно пьянел. Однажды после таких игр увидел длинный русый волосок у неё на плече. Я снял его, она заметила и попыталась забрать, но я зажал в кулаке. Она стала выкручивать мне руку, но тут начался урок. Я попросился выйти. Учительница отпустила и я, как был, не накинув пальто, побежал домой. Жил я не далеко. Зачем побежал? Этого сам не знал. Просто зажав в руке ЕЁ волос, как бриллиант, как золото, я чувствовал, что сегодня счастливейший день. К тому времени она уже стала постоянной иконой моих мастурбаций, и, запершись в своей комнате, я первым делом стал отправлять древний ритуал. Согласитесь, это похоже на молитву, и теперь я думаю, что если собрать всю энергию моих поллюций, посвящённых ей, то на небе просто обязан возникнуть новый бог. Или богиня. Я держал этот волосок в руке, трогал его языком, нюхал, смотрел как он блестит в луче из окна. Да вот он, кстати, взгляните.
Он порылся в одном из карманов и достал чёрный бархатный футляр. В нём оказалось нечто вроде штатива с двумя или тремя рядами небольших стеклянных пробирок. Незнакомец вытащил одну с краю и открыл пробку. В ней была скрученная в спираль, длинная волосина.
- Хотите понюхать? – Он протянул мне пробирку. Его глаза мерцали нездоровым накалом – я это скорее ощутил, чем увидел. Нюхать я не хотел, но вдруг подумал, что мой отказ может разбалансировать без того шаткое будущее и усугубит ситуацию ненужной порцией дёгтя. Кто знает, что за чудовище дремало в этом господине. Тем более, было видно без очков, что оно вовсе не спит, а внимательно наблюдает за каждым моим движением. Я понюхал. Там ничем не пахло, но я одобрительно выпятил нижнюю губу. Мол, вещь.
- Так я положил начало своей коллекции, - продолжил незнакомец. – Тогда ещё не знал, ничего не знал… Она играла мной. Я был ей не нужен. Знаете ли вы, что такое «не нужен»? Через год её портфель до дома носил уже другой, старшеклассник. Я ходил на уроки и удивлялся, как может её не обжигать моё электричество. Отныне я даже в шутку боялся к ней прикасаться, я знал, что искра убьёт нас обоих.
Иногда мне удавалось от неё избавится. Школа закончилась, нас раскидало, но бог, которого я создал, всякий раз вёл меня туда, где она. И она снова вплеталась в мою жизнь. Она переступала через меня, наступала на меня, почему-то норовя попасть грязным каблуком в моё стерильное сердце, по яйцам, я задыхался от её улыбки, от её смеха становилось тошно. Бывало, я наблюдал за этой тварью из-за угла и понимал, что если бы у неё был хоть ничтожный физический изъян – выбитый зуб, синяк под глазом, косая, хромая, нож в спине - мне было бы легче. Тогда я смог бы зацепиться, тогда я мог бы устоять. Я мог бы спать по ночам. А так я летел вниз. Мне было больно смотреть на неё, меня добивал её беспощадный запах, её безупречность, я полз и вылизывал её следы, как гад, как падаль, что впитывает чужую жизнь. Я не мог разгадать природу этой верёвки, что связала нас – кто это сделал, скажите мне? Ведь это не нужно было ни ей, ни мне. Зачем этот код, я мог бы осеменить тысячи других, кто приговорил меня именно к ней?
Незнакомец замолчал, достал сигареты. Я прикидывал, возьмёт ли он ещё выпить, ибо я не священник, что исповедовать кого попало бесплатно. Останови любого в толпе, он порасскажет и не такого.
- Мне приходилось терпеть это год за годом. Много лет. Мне это стоило многого, поверьте. Что-то безошибочно подсказало, что жизнь пошла под откос, ещё когда я увидел её в свадебном платье в руках какого-то счастливого болвана. Мы всегда шли рядом по жизни, как два рельса. Я видел её каждый день, слышал шорох её одежды, чувствовал её запах и даже физически мог к ней прикоснуться, если бы мог преодолеть многокилометровую толщину своих комплексов. И страх. Что ещё вам рассказать об этом дерьме? Однажды рельсы пересеклись. Вот всё, что от неё осталось.
Человек снова полез в боковой карман и вытащил симпатичную резиновую вагину, выполненную довольно реалистично. Да, ту, что мы уже наблюдали в телефонной будке. Она удобно помещалась в его руке. Золотистые волоски, сентиментально выстриженные в форме сердечка венчали алый пампончик клитора, любопытно выглядывавший из приоткрытого лилового зева. Вид этой штуки мог бы пробудить и мёртвого: у меня выступила обильная слюна и чтобы скрыть волнение, я отхлебнул добрый глоток вина.
- Прошу прощения, - сказал незнакомец, - я прервусь, мне необходимо принять... – Держа портативное влагалище в раскрытых ладошках как святыню, и молитвенно закатив глаза, он стал... Нет, не лизать. Здесь было что-то другое, религиозное. Так играют на дорогом музыкальном инструменте, или принимают святые дары. Бармен, подкупленный увиденным, вскочил и поставил что-то из классики, лирическое и щемящее настолько, что у меня увлажнились глаза. Но музыка служила лишь сопровождением к главному соло.
К тому, что играл незнакомец.
О, как он играл! То неистово ускоряясь, будто аллюром по снежной степи, то медленно с расстановкой, полноводной рекой растекаясь по барной стойке; в ход шло всё – и красноречие порхающих бровей, и шторм морщин на лбу, и крупная дрожь, пробивающая его из пола до макушки так, что подпрыгивала шляпа, и трепетные плечи, и изящные дирижёрские взмахи локтей, уверенно ведущих либретто, и каблук, отбивающий ритм, и главное – клокочущее горловое пение без слов, которое он не смог сдержать внутри себя.
Так огромный кот, нацепив шляпу и пенсне, держит в лапах кувшин со сметаной и славит мир, вздыбившись от наслаждения шерстью.
Наконец, тщательно пережив несколько последних, наиболее ценных содроганий, человек откинул голову, выставив острый кадык. Я видел наркоманов – последствия их потусторонней насолоды не спутаешь ни с чем, и в этом парне так же медленно затухали плавные волны прихода, как эхо далёкого взрыва. Его рот блестел липкой слизью, с подбородка свисала прозрачная тонкая нить, руки бессильно опали и разжались, я еле успел подхватить эту аппетитную резиновую штуку. Глядя на влажные, ещё горячие волоски, я воочию ощутил, как сладостно они бы ласкали и мой язык…
Стакан был пуст, но тревожить живое существо в такой момент было слишком даже для циничного подонка. Я подождал, пока он придёт в себя.
- Да, - сказал наконец мужчина, возвращаясь из страны грёз и встряхивая головой, - вот так. Кстати, чучело её пизды я сделал сам. Как вам?
- Вы таксидерьмист! - Я восхищённо всплеснул руками.
- Да нет, - он неопределённо махнул куда-то в сторону. – Просто люблю. Главное, чтобы оригинал был ещё тёплым.
- Вы используете гипс? – Деловито поинтересовался я.
- Нет, только алебастр. Ну, а потом, каучук, пайка, горячая вулканизация… Волоски восхитительны, не правда ли? Я сам придумал технологию. Хотите попробовать? – Он протянул мне своё угощение.
- О, благодарю вас! – Я приложил руку к сердцу, - но давайте сначала выпьем. А то я забыл дома кошелёк.
- Да, да, конечно.
Бармен освежил наши рюмки. Мы выпили.
- А сейчас вы над чем работаете, если не секрет? - Уважительно спросил я.
- Вот, смотрите, - он придвинул ко мне свой штатив с пробирками, - здесь есть разные: брюнетки, шатенки, негритянки. Даже старые матюры – вон, седая волосня. В данный момент я ищу свободную натуру. Я ведь художник.
- А какой жанр? И вообще, что вам нравится в женщинах больше всего? – Спросил я, как художник художника.
- Жанр… Я работаю с женщинами, что ещё. Этим всё сказано. Мне нравится в них почти всё – и глаза, и губы, и печень, и восхитительные хрящики ушей. У некоторых лучше получаются пальчики, у других задняя часть. После той, первой я понял, что мир безграничен, познавать женщину можно бесконечно, и творить. Некоторых можно увековечить, как мою первую любовь, другие отлично годятся в кулинарии, третьих стоит использовать банально анально, и не больше. Но знаете, я заметил интересную деталь…
-Какую? – Я нагло подмигнул бармену и легонько щёлкнул по стакану. Он налил.
- У всех женщин одинаковые сердца. Не знаю, мистика или нет, но они все жёсткие и твёрдые, сколько ни вари. Гадость. А вот их печень, перекрученная с салом и луком – ммм!
- А сырое… сердце, в смысле? – Робко заикнулся я.
- Ну что вы. Я же не людоед, - мягко улыбнулся незнакомец.
Тут меня улыбнул смех. Я вспомнил о сеансе кунилингуса с одной мало знакомой дамой. Тогда неплохо легла карта, звёзды располагали к общению, у неё были месячные, а напротив кровати висело огромное зеркало. Я поднимал голову к зеркалу и оттуда на меня глядел жизнерадостный людоед, пожиравший ещё живую добычу.
Мы просидели до полуночи. А потом художник, вконец захмелев и решив, что сегодня уже не сможет держать кис-тень, засобирался домой. Я проводил его до дверей, по-товарищески приобняв, и вернулся назад с лопатником этого загадочного ценителя женской красоты. В нём оказалось несколько сочных купюр. Мы с пониманием переглянулись с барменом, и он откупорил бутылку.
Впереди меня ждала ночь и город. Каких ещё персонажей выплеснет ночь на берег утра.
Русская адоптированная версия рассказа Зюскинда "парфумер". Хуйня...
27.11.2014 11:20:16
№3
ахтыжёбаныйтынахуй!
(и побежал такой стучать Налуське)
27.11.2014 11:50:07
№4
Для №3 ЯДИ (27.11.2014 11:20:16):
ахтыгат )))
27.11.2014 12:17:44
№5
почему от несчатной любви все авторы делают своих героев маниаками расчленителями?
вот если бы сделать героя каким-нибудь агарофобов или санаймофобом отягченным копролалией...
это было бы реалистично
но написать так чтоб была понятна свззь недюженно трудно
поэтому ни один аффтор не берется
да, поскоку герой от первого лица прикончил извращенца - свитер цахала ему в студию
27.11.2014 12:30:24
№6
Нда, не перевелись еще поклонники Сркна на Руси!
27.11.2014 12:37:03
№7
Для №6 Патрик Равальдини (27.11.2014 12:30:24):
Каво, блять? Какого ещё Сракана нахуй? Ты по русскому разговаривай, макароньник хуев. Расчирикался сука на своём птичьем езыке тут...
27.11.2014 12:44:52
№8
пробежал глозаме. мне, все-таки, кажецца - автор нездоров
27.11.2014 12:52:54
№9
начал читать. Начало со словоблудием не очень. А потом понравилось. Если будет настроение, то продолжу
27.11.2014 13:03:42
№10
Для №9 Атец русской димократии и Гигант мысли (27.11.2014 12:52:54):
Азбуку выучи с начала, пень, а потом уж продолжиш. Чушкан, блять, лапотник в портянках на босу ногу. Филиппок ёбанный...
27.11.2014 13:13:53
№11
Талантливый, с*ка.
27.11.2014 13:14:36
№12
/перестала дописывать свое за свитер цахала.../
27.11.2014 13:15:29
№13
Для №8 zzz (27.11.2014 12:44:52):
А ты посиди с его в ДНР.
27.11.2014 13:27:13
№14
Для №12 MT (27.11.2014 13:14:36):
Пишите, пишите. Вам свитор пайдёт к цвету валос и рта. А если не пайдёт, то можно перекрасить всё нахуй...
27.11.2014 13:27:43
№15
Для №12 MT (27.11.2014 13:14:36):
а ну без паники!
соберись. напиши, отправь иванычу.
27.11.2014 13:32:25
№16
Для №5 Мозгун (27.11.2014 12:17:44):
от несчастной любви всякое бывает.
просто описывать как от нее персонаж
начинает клеить модели кораблей
или увлекаться голубеводством - неинтересно.
но надо отдать должное автору
как он описал увлеченность своего персонажа этой сучкой
это ж просто пушкин это данте
это байрон
это прости господи янка купала ётыть
27.11.2014 13:38:20
№17
Пушкин от несчастной любви хотел с горяча иностранца угандошить, чтоб из-за этого война началась и всех его обитчиков нахуй на ней поубивало. А получилось на оборот - ему самому нахуячили дроби с солью в очько из Лепажа так, что он просратца не мог неделю и умер от копротоксикоза...
27.11.2014 14:54:03
№18
Для №14 Л.Н.Толстов. (27.11.2014 13:27:13):
А забаню если за антинародное мышление ?
27.11.2014 14:54:34
№19
Для №15 Захар Косых (27.11.2014 13:27:43):
Постараюс
27.11.2014 14:57:23
№20
Для №18 MT (27.11.2014 14:54:03):
Вы Путин штоли? Вот и не материтесь тогда...
27.11.2014 15:05:50
№21
Для №20 Л.Н.Толстов. (27.11.2014 14:57:23):
Не, нуачо вы как пятая колонна какая то.
Клевещете на мой цвет рта.
27.11.2014 15:06:21
№22
Уста мои сахарны оболгали.
27.11.2014 15:18:01
№23
Для №10 Л.Н.Толстов. (27.11.2014 13:03:42):
Ты на кого гонишь, вошь антикварная? Скоро вам в ваших столицах полный звиздец придёт! Майданом пройдёмся мы по вашим кривым улочкам. Лично я тебе настучу по плеши и раскулачу. Будешь из люминиевой кружки кипяток пить и картофельными очистками закусывать. А потом на учёбу направлю: будешь лесоповальному делу учиться на Колыме- матушке.
27.11.2014 15:29:41
№24
Прочитал. Зачёт однако.
Маладца афтор!
27.11.2014 20:01:02
№25
Для №23 Атец русской димократии и Гигант мысли (27.11.2014 15:18:01):
Вот какая жэ ты упрямая песда, блять. Тебе жо русским языком по-русскому и похарошему объеснили: "иди нахуй". И даже пальцом показали, куда надо итти. А ты топчешься тут до сих пор, как девачька в красных чюлочках, каторя пирожки для бабушке съела уже, гнида, а в лес итти ей теперь страшно, так как без пирожков её там валки позорные отпялят в сраку. Думаешь, поможет твое менжевание тебе, портянка протухшая деревенская одна штука? Хуй тебе и твой ебургский суржик спасёт. Валки тя, сучьку ебливую, напомаженную и на полянке с рамашками поймают и отпердолят по самые по гланды своими серыми стальными хуяме...
28.11.2014 18:10:15
№26
Для №25 Л.Н.Толстов. (27.11.2014 20:01:02):
Даже не знаю что и ответить... Совсем обнаглел! Неужто непонятно, что скоро могучая рука пролетариата опустится на твоё жалко-плешивое темечко московского мелкого лавочника и размозжит ево! Чисто из сострадания могу организовать для тебя краткосрочные курсы лесоповала. Покупай пилу-ножовку, топор и езжай ко мне транировоцца. Бесплатно ещё научу портянки наворачивать. Ну и боярышником угощу, мы здеся гостеприимные. Картохи в мундирах сварим на закусь. Небось картошечку-то все мы уважаем, если с сальцой её намять...
