В народном фольклоре разных стран часто фигурируют истории о трёх братьях. Заранее известно, что «старший – умный был детина, средний был и так и сяк, младший – вовсе был дурак!»
Зато в конце сказки, оба умных брата в пролёте, а младший – на коне и в царской короне!
Когда Витю в детстве дразнили, он расстраивался – ранимый рос парень, но каждый раз думал про себя:
- Ничего-ничего! Вот вырасту, и вы все узнаете…

Что именно злые недруги должны будут узнать, Витя конкретного представления не имел, но понимал, что жизнь должна так повернуться, чтобы как в сказке, как по-волшебству – р-раз, и счастье!
Витя рос любимым сыном. У матери. Отцу были ближе двое старших – рослых, нахальных, похожих на него самого.
- Ты, Витёк, мамке скажи спасибо, что дышишь. Я-то и двумя сыновьями обошёлся бы, - непедагогично рассказывал отец пятилетнему Вите историю его появления на свет:

- Кабы знал раньше, что забрюхатела, живо бы Любку на аборт отправил. Да она скрывала, что в залёте. А пузо у неё, что так, что эдак – торчком, вот и не спохватился вовремя. А теперь чего уж, живи!
А мама, обнимая и нежно целуя хрупкого, большеглазого сынулю, поведала ему другую версию:
- Я, Котик, так девочку хотела, так хотела! Имя придумала красивое – Виктория! А когда Сашку родила, расстроилась. Потом, второй раз, тоже надеялась, что девочка будет, но родился Лёшка. Наконец, думаю, в третий-то разок, точно, повезёт. И вдруг ты! Я даже расплакалась. А потом решила, раз девчачье имя не пригодилось, хоть тебя Виктором назову.
От всех этих рассказов Витя впадал в печаль. Получается, своим рождением он никому не угодил – ни отцу, ни матери.
Витя был вечно затёрт старшими братьями-погодками в угол, про него и дома редко вспоминали, и в школе на слуху были Саня с Лёхой. Все учителя, когда говорили «братья Казаковы» - имели в виду только старших, а выяснив, что Витя тоже из «тех Казаковых», очень удивлялись:

- Ну, надо же? Мы думали просто однофамилец! Совсем не похож!
Лестного в этом для Вити было немного – оба старших брата были рослыми, спортивными сердцеедами и прославились каждый в своей области.

Сашка был отличным математиком и привозил в школу всякие грамоты и награды за участие в районных и городских олимпиадах. А Лёха слыл вечным ниспровергателем правил и традиций: то брился наголо, то отращивал ирокез, то припёрся на районные показательные выступления в отцовском выходном костюме и с галстуком на голой волосатой груди. Самое смешное, что этого никто не заметил сразу, и он гордо вынес знамя школы, встал у сцены по стойке смирно и отстоял так гимн, а потом расстегнул пуговицу серого пиджака и продемонстрировал хихикающим старшеклассницам отлично прокачанный пресс кубиками. Его тогда чудом из школы не выгнали – отец пригрозил, что вместе с младшим, заберёт и документы старшего сына. А на носу была олимпиада по физике – Сашка был единственной надеждой школы! Оставили обоих.

Дома продолжалась та же канитель – звонили учителя, жаловались на поведение Лёхи, требовали принять меры, и отец с матерью орали и воспитывали шестнадцатилетнего бугая, ростом выше папани. А потом под дверь прибегала какая-нибудь заплаканная красавица и заявляла, что она Сашкина невеста и ждёт ребёнка. Тогда отец с матерью набрасывались на семнадцатилетнего весёлого Сашку. Отец лупил его узким ремнём из искусственной кожи, а Сашка ржал, морщился и повторял:
- Па, ну, па! Хоре, ремень порвёшь. Врёт она всё. Я предохранялся…
Когда же было замечать, как подрастает тихий, безропотный Витя, если оба старших требовали от родителей всех сил и внимания.
А Витя очень любил и жалел маму.

Отец, всласть наоравшись, одевался и уходил «расслабиться», а возвращался иногда только утром, весь измятый и отвратительно пахнущий. Мама тихо плакала ночью, часто-часто вставала с кровати и глядела на улицу в окно. Отец вваливался, расшвыривал в коридоре верхнюю одежду и обувь и, добредя до дивана, мешком валился на него и орал:
- Любка! Мужа укрой! Оглохла, старая?
Витя так ненавидел его в эти минуты, так хотел быть сильным и храбрым, чтобы как крикнуть, и папа сразу бы извинился перед ним и мамой, и всё стало хорошо.

Мама у Вити была очень красивая, только сильно усталая. И совсем не старая, это отец нарочно так говорил. Она была вся мягкая, тёплая и вкусно пахла ванилью и тестом – мама работала в хлебопекарне. Вечерами Витя любил забираться с ногами на мамину кровать, когда не было отца, и она тихонько пела ему детские песенки, рассказывала старые сказки, а потом Витя нарочно притворялся, что уснул, чтобы мама тащила его в кровать и приговаривала:

- Ой! Огромный какой вырос! Уже скоро ноги по полу будут волочиться!
Ещё, будучи предоставленным самому себе, Витя очень полюбил чтение. Библиотека в доме была хорошая – книги остались от маминого брата. Это была классика приключений, всё сплошь старые тёмные тома с вытертой позолотой букв. В книгах сильные и храбрые люди боролись с врагами и побеждали их. А ещё там была Любовь – чистая, прекрасная и всегда взаимная. Теперь, лёжа по ночам в кровати, Витя представлял себе, как он вырастет и тоже станет бороться со злом в мире. И всем помогать, а главное, своей маме!

Братья окончили школу, но учиться дальше ни один из них не пошёл. Сашка попал под осенний призыв и его забрали в армию, причём в дисбат – он успел покалечить в драке какого-то парня, в короткие месяцы между школьным выпускным и армией. А Лёшку отец уже раз пять устраивал на работу, но ни на одном месте тот долго не задержался – пьянки, прогулы, дебоши.
Мама ходила по дому с опухшими от слёз глазами. Она сама призналась, что боится звонков в дверь:
- Так и жду, что войдут и скажут, что либо Лёшка кого-то убил, либо его убили в пьяной драке. Господи, да за что же мне это! И тот в дисциплинарном батальоне, да с его характером! Неизвестно, увижу ли живым! Один ты, мой Котя, хороший мальчик. Надежда моя, кормилец! – и мама неистово обнимала и ласкала Витю.

А Вите вроде и не по возрасту было принимать такие ласки, но так приятно было прижаться к матери, такую нежность он испытывал к ней, что даже стал презирать своих жестоких братьев и отца, за те обиды, которые они наносили маме.
- Я никогда-никогда не буду пить водку. И вино, не буду и наркотики. Я пойду работать, куплю хорошую квартиру и заберу тебя к себе, - застенчиво говорил он плачущей матери.
- Котик мой, да я одним тобой и живу. Всю кровь у меня выпили эти ироды! – восклицала мама.


Продолжение следует.