1.

Балаклава (тюркск.«рыбье гнездо»). В конце прошлого века была
обычным южным как бы городком-портом. При этом ни в коем разе,
например, не чьим-то городом-побратимом даже при советских
традициях все братать. Такая секретность.

А еще намного раньше звалась она городом тавров Сюмболон-Лимне
(«бухта символов, предзнаменований»), греческим Ямболи («здоровье»),
генуэзским торговым портом Чембало (итал.«клавесин»), служила турецким
гарнизоном в средние века, в Крымскую войну в ней основательно окопались
англичане. С начала XX века в Балаклаву с большими надеждами
– оказалось, наивно – заглянула популярность дивного крымского курорта.
Не тут-то было, с 60-х годов она стала советским супер (surr-surr!) секретным
объектом.

2.
Сегодня Балаклава – никакой не город, теперь это административный район
Севастополя. Но зато претендующий на статус элитной тусовки яхтсменов
всего мира.

3.
Главная фишка Балаклавы – ее уникальная природная бухта. В Балаклавской
бухте не бывает штормов. Выход из нее в открытое море узенький шоп*… (с).
А ее глубина уже сразу от набережной – 7 метров! Еще глубже дно у западных
берегов – почти по всему периметру. Вход-выход в открытое море возможен
только через изогнутый узкий коридор между горами. Такой уютный водяной
пузырь, выдутый Левиафаном. Это о ней красиво сказал классик:«В уме моем
быстро проносится стих Гомера об узкогорлой черноморской бухте, в которой
Одиссей видел кровожадных листригонов.» ( А.И. Куприн. «Листригоны»).

4.
Эталонно чистая цвета синего агата вода льстит владельцам яхт как ценная
рама для их миллионных парусных игрушек.

5.
Когда-то секретный – снаружи как бы совсем небольшой, на манер айсберга –
завод подводных лодок на западном берегу бухты стараниями избранников народа
давно пребывает в глубоко анабиозном состоянии и никому не мешает жить.

6.
Гиды наперебой расписывают, как удобно здесь размещается четырехпалубная
яхта «Bandido»(ок.6 млн.эуро), по легенде принадлежащая как раз одному
из главных избранников – старшему или младшенькому не уточняется.

7.
Порой «Bandido», почти недоступная для описания даже тренированному
народному воображению, не так чтобы активно бороздит бухту, а скромно
стоит у берега на якоре – обычно в сторонке, поближе к выходу в открытое
море. Примерно здесь.

8.
Или здесь. Однако в этот раз нам не повезло, таинственной «Bandido»
на привычном месте не оказалось. Уплыла по делам, может. Яхта.

9.
Как достоверная, возникла в народе свежая новость, что часть исторической
набережной Нахимова отреставрирована и застроена под закрытый
жилой комплекс для вип-персон. Там же «младшенький» воздвиг небольшой
яхт-клуб с зелеными шпилями. Шутя, играя, радуясь (с). Ну, и земля…
Земля аккуратно выкуплена – да у самих себя же – заботливыми людьми.
Может, прямо с этими генуэзскими руинами на горе Аскети (греч.«аскет» - хе!),
и успешно облагораживается, наконец-то! – со времен диких тавров.

Не зря Ифигения – где-то поблизости, копать бы еще да раскапывать,
где он, храм Девы – безжалостно приносила этих тавров в жертву Артемиде.
За что ей тут же с неба упало изображение Артемиды Таврической.
А вот драматург Еврипид («Ифигения в Авлиде»)
по-древнелитературному интеллигентно сочувствовал
именно здесь как-то особенно гнобимым дикарям. И все такое. Напрасно.

10.
Вообще-то эти места не только избранным выходцам из народа всегда
были (и, видимо, будут) любы. Кто только из родственных нам классиков
не омыл в здешних глубинах бессмертные литературные пяты: Грибоедов,
Мицкевич, Жуковский, Толстые (оба, но врозь), Аксаков, Островский, Бунин,
Чехов, Горький, Куприн, Грин, Мамин-Сибиряк, Паустовский, Ахматова,
Сергеев-Ценский, Соболев… ну, и Леся Украинка тоже.
Все они здесь где-то жили-ночевали и отмечали своим одухотворяющим
присутствием палимые солнцем места.

11.
Вот их обшарпанные особнячки.

12.
Кое-где уже схваченные вполне таврской цивилизацией.

13.
Благородный от самой Каллиопы Александр Иванович Куприн теперь лично
присутствует в гуще толпы на Нахимовской набережной недалеко от гостиницы
«Гранд-отель», где любил останавливаться. Стоит памятничком в полный рост –
похожий на всех творцов понемногу и даже отчасти на нынешнюю
невип-(еще пока свободно здесь шмыгающую) публику, глазеющую на яхты.

14.
Бронзовый образ писателя выполнен реально демократичным,
на снимках толпа его даже совсем заслоняет. Однако нос памятнику
до блеска ни приезжие, ни местные не натирают, как, например,
Бендеру в Санкт-Петербурге. Не принято. Больше за тросточку трогают –
с провинциальным уважением.

15.
Единственный в бухте пляжик, где у берега сравнительно мелко.
Даже детвора плещется себе под нависающими
того гляди прямо над головами – подобно легендарной «Бочке Смерти» –
разномастными древностями этой земли.
Земли, которая по неумолимому капризу времен никогда никому
не принадлежала подолгу.