Начало здесь:

http://www.gonduras.net/index.php?a=9335

В нижнюю клетку поселились два весельчака, Майк и Джим. Они всю ночь
гогочут, не знаю когда спят, камеди клаб а не тюрьма, ну просто заливаются смехом.
У одного пятнадцать лет срок, у другого — десять.
Майк — агент по недвижимости, попал за ипотеку, фальшивые бумаги о доходах
предоставлял банкам, раздувал цены на недвижимость, но говорит не виноват, бухгалтер
аферист деньги стащил и на босса свалил.
У него был свой самолет, двадцать миллионов в недвижимости, половина
федералы конфисковали, но несколько домов, те что на мать записаны, уцелели. Десять
лет срок дали, но после ста пятидесяти тысяч адвокатам, снизили до пяти, сейчас он как
раз по пути в суд — апелляция.

Джиму пятьдесят пять, весит сто пятьдесят кг, живот будто беременный, с трудом
передвигается. Усатый, лысый, веселый, диабетик, наркоторговец. Говорит, переводил
доллары в золото и закапывал на кладбище, там самое надежное место, федералы никогда
не найдут. Остальное всё отобрали: дом, две спортивные машины и катер, на котором он
в Гольфе Мексико с девушками кокс нюхал. Есть что вспомнить, но пятнадцать лет
немало, когда тебе пятьдесят пять плюс диабет. Тогда откуда это веселье, ржут всю ночь,
прям зависть берет.

Четыре утра. Майк и Джим внизу хохочут, Тоней пытается спать, вертится,
кряхтит. Народ начинает выползать из клеток на прием медикаментов. Много диабетиков,
выходят на прием инсулина. Когда-то это были здоровые, красивые, подающие надежды
мужчины, женихи и сердцееды… сейчас же уколы каждое утро и тридцать лет
за решеткой. Тут даже есть двое в инвалидных колясках. Один потерял ногу из-за диабета,
а второй, молодой негр, убегая от копов, соскочил с крыши дома и сломал обе ноги. Вон
они, в очереди, один принимает инсулин, другой — обезболивающее.

Пытаюсь изучить правила поведения. Например, нельзя общаться с разным цветом
кожи, рекомендовано держаться ближе к своей расе. Я сижу за столом с Майком
и Джимом, соседями из нижней клетки, а вчера к нам присоединился Норман. Рыжий,
толстый, важный, круглое честное лицо, по тюрьмам двадцать лет, вор медвежатник.
Рассказывал историю: забрался как-то в богатый дом ночью на второй этаж,
видит — сейф, ну он конечно давай пробовать отпирать его, и так и так, а в доме
сигнализация сработала, слышит копы летят, сирена.

Норм открывает окно, выпихивает сейф на улицу и сам вслед прыгает. А там
болото внизу, ночью он не заметил, ящик застрял в грязи, да и воришка влип. Четыре
патрульные машины перед домом с мигалками и сиренами, а Норман по колено в грязи
под окном, рядом с сейфом.

Часа через два копы уехали, дом опечатали, хорошо что Норм догадался окно
за собой прикрыть, иначе такая фотка была бы для новостей: рыжий толстый воришка
сидит в болоте с сейфом в обнимку, глядит жалостно вверх.
Норман таки выволок ящик из болота. Сходил за машиной, сейф тросом обвязал,
вытащил, привез домой и распилил. Девяносто тысяч кэш там было, документы,
драгоценности кое-какие, не густо, зато адреналина сколько. Документы он им ночью
обратно в почтовый ящик закинул.
Двадцать восьмое июня. Сегодня три месяца как взаперти. Тоней перевелся
в другую клетку, а ко мне подселили двух мексиканцев. Здесь много латино из Южной
Америки. Оказывается, нелегалов не просто депортируют, а сначала в тюрьму сажают.
Один из моих новых сокамерников храпит. Маленький, а храпит как крупный. Это
нехорошо. А второй целый день ТВ в зале смотрит. Сидит тихо и завороженно пялится
в ящик. В зале шесть теликов, на стенках висят высоко, каналы менять имеет право только
охрана.

По двум крутят латинские шоу, еще на одном — спорт, по остальным — про
полицейских, какие они молодцы и герои, отстреливают криминал, чуть что
померещилось, пистолет и стрелять. Утром, в новостях, одни мигалки, сирены, копы
тащат нарушителей в тюрьму, диктор рассказывает взахлеб что произошло. Пока средний
класс в субурбии спал, набирался сил и летал в астрале, в гетто тем временем пытались
заработать на пару грамм крэка, чтобы забыться и еще один день протянуть на этой
земле… Но вдруг полиция вламывается в дом: «На пол! Ложись суки!» — Автомат
в голову, дети орут, отец семейства пытается выпрыгнуть в окно, двадцать лет за пакетик
крэка светит… вон тащат его вталкивают в круизер, «попался гад, теперь мир станет
лучше без тебя».

Это типичные утренние новости, когда только проснулся и бродишь по залу
в полудреме, а ум впитывает происходящее и передает полученную информацию
в подсознание на переработку и хранение, авось пригодится когда-нибудь в этом
жестоком мире.

Мои новые сокамерники: Педро и Антонио, оба из Гвадалахары. Педро пять лет
в Америке, из которых четыре — в тюрьме. Говорит, что все равно будет пробовать здесь
батрачить. Работал на сборе урожая… сады опрысканы химикатами, в маске, глаза
слезятся, вечером тошнит, но напиваешься текилы и спать, а денежки домой — семье. Там
жена, двое детишек в школу ходят, надо им ранцы покупать, носочки, даже ноутбуки
просят… растут, растут, а он в тюрьме сидит… но это не напрягает, тут он на всем
готовом, фасоль рис кушает, Библию читает, а вот детки там без денег, это не есть mucho
bueno*. Два пацана кучерявых у него, Франсиско и Паблито, фотку зубной пастой
приклеил внутрь шкафа. Открывает, грустно смотрит, там же иконка висит. Помолится
Педро шепотом, Библию почитает, потом засыпает и храпит. Вечная книга на лице,
страницы в такт дыханию шевелятся.

Антонио — второй bunky*, тихий, ну просто ангел, тоже Библию читает. Ему
сидеть подольше, лет двенадцать, за то что таскал кокаин через подземный туннель,
из Тихуаны в Сан Диего. Ползал он там с мешками на спине полгода, пока федералы
не встретили на американской стороне. Но зато хорошо заработал, лет на десять семье
хватит, даже ему в тюрьму будут высылать на китайскую лапшу и чили соус.
В зале набралось около десяти мексиканцев, кучкой сидят перед латинскими
теликами и хохочут, гомерический хохот и эхо-о-о!!! В другом конце зала,
на педофильской стороне, ржет постоянно пузатый тип, которому дали сорок лет
за изнасилование. У мексов маленькие сроки, можно и повеселиться, в среднем три-пять
лет за нелегальное пребывание, потом депортация домой, а педофилу сидеть взаперти лет
сорок, если выживет.

Ну просто задыхается от смеха группа в зале, а когда их запирают в клетки и в зале
тихо, тогда уже Майк и Джим из нижней клетки хохочут. Чего-то я не понимаю… может
им выдают какие-то специальные «смехотворные» медикаменты? Вон, мексы истерично
захохотали опять. Возможно им в этой тюрьме лучше чем дома.

* Mucho bueno (исп.) Очень хорошо
* Bunky Со-камерник

Сегодня приходил адвокат. Меня вызвали, повели по коридору, без наручников.
Холл пустой, пол блестит, идти недалеко, шагов тридцать, двери направо, там комнатки
для встреч с адвокатами. Размер два на два, один стол, два стула.
Юрист был занят с другим зэком, мне указали ждать в пустой каморке. Но он
выглянул, помахал мне и показал знак «ок»… все в порядке. Что бы это значило?
Сижу в комнатушке. Хоть отдыхаю от душного блока, где пахнет китайской
лапшой. Тут запахи другие… гражданские, офисные, «свободные». Только стол, два стула
и две розетки. И всё. Но все равно интересно. Я почему-то все разглядываю. Особенно
розетки. А больше смотреть не на что. Сел на стул, жду. Хоть какая-то смена обстановки.
Наконец адвокат освободился и меня проводили к нему в комнатку. Он уже сидел
с приготовленным ноутбуком, на экране которого я увидел… свой бусик. Боже мой,
это же момент моей остановки, съемка из полицейского круизера.

— Смотри, — говорит Мр. Ланелл. — Смотри… я уже десять раз прокрутил это
видео… никаких совершенно нарушений нет. Остановка нелегальная. А это значит, что
остановили нелегально, обыскали нелегально и… арестовали нелегально. Не было бы
остановки, не было бы и обыска… и соответственно — ареста. Понимаешь? То есть, надо
чтобы судья увидел, что тебя остановили без причины, тогда все остальное полностью
отпадет… и ты – свободен.
«Неужели…
— У нас очень большой шанс выиграть это дело, — говорит Мистер Ланелл.
…неужели есть шанс, что меня выпустят?»
— Ну, не сразу выпустят… — говорит Мр. Ланелл. — Сначала судья посмотрит,
затем принимается решение… это занимает от недели до четырех, зависит от судьи.
— Получится? — спрашиваю робко.
— Я не могу поклясться на здоровье своих детей, но у нас есть реальный шанс
выиграть.

Я в шоке гляжу на него… «Возможно, через месяц, я имею шанс быть
на свободе?» Варианты моего освобождения тут же включаются на полную и я вижу себя
выходящим из здания суда в гражданской одежде… я вдыхаю воздух свободного мира
и направляюсь на автобусную остановку. Денег у меня нет, мне ничего не вернули, да
и ладно, спасибо что выпустили. Нахожу телефон-автомат и набираю бесплатный номер
моего банка, там у меня было тысячу триста на одной карточке, может они не сняли эти
деньги? Звоню, говорю так и так, потерял карточку, можете новую выслать? Мне задают
контрольные вопросы, я расслабленно на все отвечаю… Они спрашивают: «Куда вам
выслать карточку, сэр? На ваш домашний адрес?» Вот здесь проблема… домашний адрес
по карточке это в Лос-Анджелесе, где я квартиру снимал до переезда. Как я ее там
получу? Думаю… думаю… куда же карточку получить? Бля, когда денег нет — одни
проблемы… Но ничего, главное что вышел, что-нить придумаю… Щас, щас… что-нить
придумаю…»

Мистер Ланелл вывел меня из грез…
— Но хочу тебе сказать, что за всю свою практику… а это двадцать пять лет… я
выиграл у федералов только три дела. И я считаюсь одним из десяти лучших адвокатов
Кливленда.

Я молчу, а шарики крутятся. «Как это? Только три дела, за двадцать пять лет»?!
— У федералов процент вынесенных приговоров девяносто семь процентов, —
поясняет он. — Формула такова: сначала пугают высокими сроками, затем предлагают
подписаться под любыми обвинениями взамен на срок в два-три меньше. Почти все
подписывают, лишь бы срок скосить. Если же упрямишься и в суд идешь, то наказывают
по полной. Присяжные заседатели находят преступника виновным в девяносто семи
процентах из ста.

Я слушаю, в горле пересохло.
— Но в этом деле у нас есть реальный шанс выиграть, — заключил Мистер Ланелл
и посмотрел на часы.
— О-о… мне надо бежать… Еще полтора часа до Кливленда пилить.
Закрывает ноутбук, встает, жмет мне руку.
— Ну, давай, держись… О-о… вспомнил… Я нашел дома русскую книгу,
Достоевский, «Преступление и Наказание». Принести?
— Да-да, конечно… спасибо.
— Ок. — Он помахал рукой и вышел.

Меня вывели в предбанник и сопроводили обратно в блок.
В комнате адвоката пахло свободой и надеждой на освобождение, а тут, в блоке,
пахнет страхом и в воздухе витает депрессняк. Арестанты стоят грустно в очереди
за жрачкой. Черный из соседней клетки кричит на белого престарелого зэка. Ему
померещилось, что тот впереди него поднос взял. Белый отошел спокойно, не огрызается.
Никто не хочет лишних проблем. Если какой конфликт, обе стороны идут в карцер.
Некоторые на долгое время. А могут еще и новую статью впаять. Ведь ты уже закрыт,
только отвезти в суд, зачитать новый приговор и выслать в тюрьму строгого режима.
Никто не рвется попасть туда, где спят с одним открытым глазом и заточкой под
матрасом. Хотя в этом зале многие именно туда и направляются.
Среди них — Джоди, убийца из соседней клетки. Возраст двадцать восемь лет,
срок — тридцать пять. Бродил по залу угрюмый, переживал: прокурор обещал
пожизненно, а вернулся из суда веселый — всего тридцать пять лет дали! Теперь
настроение отличное, легко отделался, но и к гладиаторским боям на зоне готовится:
занимается, бегает, качается.

Его сокамерник — Ник, бывший ветеран, воевал в Ираке, хохочет все время как
ебанутая гиена. Он смотрит на длинный срок. Говорит, если двадцать лет дадут, то всю
жизнь молиться будет в благодарности, но скорее всего получит пожизненно,
а в тюрьме — убьют.

Вчера старичка одного привели. Семьдесят четыре года, веселый, будто на курорт
попал, а не в тюрьму. Бегает, занимается, говорит лет пять сидеть не больше, выйдет еще
попутешествует. Пенсия на счету накапливается, три штуки в месяц, начальником почты
работал. Сам в тюрьму сдался, не терпелось. Приехал и говорит: «закрывайте… побыстрее
хочу срок начать… че сидеть дома ждать — быстрей сяду, быстрей выйду».

Еще тип сегодня прибыл — Радж, индус. Жил в трущобах под Бомбеем, устроился
на пароход матросом, приплыл в Новый Орлеан, прыгнул в Миссисипи, попросил
политическое убежище, проучился на врача, питался десять лет китайской лапшой
и карри, аспирантуру закончил, клинику открыл — американская мечта. Но стал мутить
аферы с нелегальными страховками, арестовали. Он трех этажный особняк на побережье
успел построить. На первом этаже была клиника, на втором – бар для вечеринок,
на третьем — спальня с видом на речку (как раз на то место где он спрыгнул с корабля).
«Lamborghini» стоял под окном за сто двадцать тысяч, оранжевый с переливами, номера
на нем «Dr. Raj». Тоже федералы отобрали. Номера поменяли и катаются. А Раджу опять
десять лет китайскую лапшу и карри кушать. В трущобах под Бомбеем было лучше.

Продолжение следует.