Достал я белый лист бумаги, нарисовал план дедовского огорода, сада, построек.
Нарисовал места, где были привязаны собаки.
Вспомнил, у какого окна Дед сидел, куда поглядывал.
Почему он у этого окна сидел.
Почему собаки были привязаны там, а не в другом месте.
Стал размышлять, где Дед мог закопать клад.
В доме не мог, в постройках тоже не мог – вдруг сгорит, обрушится, и ищи свищи.
В саду или огороде тоже не мог.
С одной стороны Шурка Заика мог подсмотреть, с другой Персюк, с третьей – Учитель.
Напрашивается вывод, что Дед закопал клад во дворе.
И именно в том месте, где никогда ничего не копали, не строили, и строить не собирались.
Прикинул я план и нашел.
Нашел то единственное место, которое удовлетворяет всем перечисленным условиям, а именно – во дворе, где ничего не построено, и кроме того, это место самое высокое во дворе и никогда не затопляется водой.
Закопал Дед клад неглубоко, наверное, на пару штыков.
Я вспомнил, какую он яму копал, чтобы однажды спрятать бочонок с бензином, как он тогда говорил – «На всякий случай, чтоб не сгорело».
Положил чугунок с золотом, накрыл сверху досками и закопал.
Выровнял тщательно и верстак поставил, а позже стол какой-то.
Лежит клад, своего часа ждет.
А Дед ходит и поглядывает.
Вроде внешне и бедный, а на самом деле богатей подпольный.
Мысль об этом согревала душу старика.
Поэтому и прожил долго - восемьдесят пять с половиной лет.
