Есть у нас дальние родственники. Кто кем кому приходится, это долго разбираться надо - какой-то двоюродной маминой сестры тётя, а у неё от первого брака внучатая племянница… В общем, сильно удалённая от ствола общего генеалогического древа, веточка..
. Вот эта, собственно, внучатая племянница той самой неведомой тёти, приехала в Петербург зализывать раны от горького и неудачного брака.

Милая девушка, полурусская хохлушка Шурочка Онищенко, жила в Керчи и вышла замуж по большой и светлой любви за водителя-дальнобойщика. Провожала его в далёкие рейсы и верно ждала. А потом вдруг оказалось, что также верно этого дальнобойщика ждали и в других городах, где, оказывается, уже подрастали у него детки. Вышел большой скандал, поскольку шофёр оказался женат на разных женщинах одновременно, вот мерзавец! Шурочкин брак был признан недействительным, но дело о многожёнстве рассматривал общественный суд. Конечно, весь небольшой городок обсуждал подробности этого весёлого брака, и находиться там девушке стало невмоготу. Так Шурочка оказалась в гостях у северной родни.
Тётя оформила ей временную прописку, и Шура устроилась медсестрой в зубопротезный кабинет на полторы ставки.

Целый день смотреть в гнилые рты стариков, мешать гипс и воск для слепков и оттирать кровь и плевки – романтики немного, а Шурочка была девушка возвышенная. Поэтому, как выдавалась свободная минутка, она надевала своё любимое зелёное платье, белый шёлковый шарф и шла гулять по набережным нашего прекрасного города. Шурочка бродила и мечтала. О чём? Да о том же самом, о чём и все мечтают. В сущности, девичьи грёзы так однообразны, не правда ли?

В один из ясных августовских вечеров, когда усталая Шурочка, вдоволь набродившись, присела на тёплый ещё гранитный парапет, к ней подошла Судьба. Выглядела судьба как тридцатилетний высокий сутулый мужчина. Вначале он несколько раз прошёлся мимо, затем набрался храбрости и подошёл. Он говорил так высокопарно, читал стихи и называл Шурочкины косы «тициановскими». К слову сказать, Шурочка вовсе не рыженькая, а скорее тёмная шатенка, но комплименты ей понравились. Они стали встречаться.

Коля не был хорош собой. Но он производил впечатление благородного человека, ухаживал галантно, целовал Шуре руки. К тому же у него была отдельная жилплощадь и незапятнанная репутация. Через месяц, после скромной церемонии бракосочетания, Шурочка превратилась из Онищенко в Романову и поселилась с Колей на пятом этаже в трёхкомнатной запущенной квартире-распашонке.
Шурочка с весёлым южным задором принялась наводить уют в своём новом доме. Она мыла, чистила, скребла холостяцкое жилище и добилась чистоты и порядка. Наконец, добравшись до антресолей, она обнаружила там не только дохлых тараканов, но и коробку с рукописями в тетрадках и пачку старых писем. Горький опыт прошлой семейной жизни научил Шурочку недоверию, и она начала разбирать архив. Оказалось, что это старые дневниковые записи Колиного отца и его же переписка.

- Видишь ли, отец считал, что мы боковая ветвь семьи Романовых и пытался это доказать, - пояснил Коля, когда жена показала ему старую коробку.
- Романовых? Так мы и есть Романовы, - переспросила непонятливая Шурочка.
- Романовы – это царский род. Ты что, совсем в своём захолустье историю не учила? – обидно поддел супругу Николай.

Шурочка швырнула коробку ему под ноги и ушла на кухню – дуться.
Брак с Колей вовсе не был безоблачным. Молодой, а впрочем, не очень-то и молодой муж, был ленив до чрезвычайности. На работу ходил из-под палки, при малейшем недомогании норовил сесть на больничный, и семья существовала на Шурину зарплату и её же «левые» доходы. Любимой поговоркой Николая было:
- Не царское это дело…

Теперь, после рассказа об изысканиях покойного свёкра, Шуре многое стало ясно – Николай тоже мнил, что он великокняжеского роду. Шура посмеялась немного про себя и села, так, из чистого любопытства, почитать записки Александра Михайловича.
Записи и письма Шура разбирала две недели. Читала и перечитывала. Думала.
И наконец полностью уверовала, что она, простая девушка из Украины, вышла замуж за члена царского рода!
Открытие это было ошеломляющим.

Шурочка полезла по интернетам и вдруг…
Вдруг она обнаружила, что имена последней царской четы совпадают с их именами – Николай и Александра Романовы. Шурочку, ох, извините, Александру, просто затрясло от такого открытия. Как же она раньше-то не замечала?
Дальше – больше.

Александра, буквально, перестала спать ночами – всё думала о странном совпадении. Долго она не решалась заговорить об этом с мужем, но, когда наконец собралась с духом, Николай поразил её, сказав что давно осознал всю меру их ответственности – ибо они, есть реинкарнация трагически погибших императора и императрицы и, неминуемо, должны в чём-то повторить их судьбу.
И Александра стала жить с мыслью, что она послана в этот мир и в это тело не просто так. Искупив грехи прошлого, она, тем самым, очистится от скверны и проторит своей душе светлую дорогу к счастью.
Семья ступила на путь просветления.

Александра немедленно потащила мужа венчаться. Они с Николаем причастились, покаялись, получили отпущение и стали жить новой, светлой жизнью. Одна за другой родились, как и ожидалось, дочери. Назвали их, естественно, Ольга и Татьяна.
Девочки, как и положено великим княжнам, воспитывались в строгости и суровой христианской морали. Романовы с нетерпением ожидали рождения ещё двух дочерей, но Бог не попустил.
Что ж, и этих дочерей Александра поднимала с великим трудом. Николай, как человек созерцательный, философского склада, готов был довольствоваться малым, лишь бы не отвлекать себя от высоких размышлений суетными попытками заработать хлеб насущный.

Поэтому работала, в основном, Александра – то нянечкой пристраивалась в детский сад, пока дочери были маленькие, потом в школе полы мыла, как подросли.
И тут, на тридцать восьмом году жизни Александры, Господь благословил чету Романовых наследником. Алексей родился чуть недоношенным, но был мальчуганом крепким и горластым.
Напрасно носила Александра сына по поликлиникам и детским центрам – гемофилии у мальчика так и не обнаружили. Родители очень удивились, но не обрадовались – что-то же должно, непременно, было случиться, раз уж безвременно погибший цесаревич воплотился в их сыне. Наконец, к трём годам болезнь дала о себе знать – у Алёшеньки нашли сложную форму аллергии.

Родители вздохнули с облегчением – вот оно, наконец-то, и стали мальчика лечить. Конечно, прозябая всю весну, лето и осень в квартире – на случай цветения, ядовитой пыльцы и сенной лихорадки, глотая через каждые семь минут гомеопатические шарики, несчастный Алёша к семи годам совсем потерял здоровье. В школу идти было нельзя – там пыль, бациллы, невоспитанные дети. Мама раздобыла справку и Алексея стали учить на дому.

Мальчик, лишённый общения со сверстниками, играть совсем не умел, его единственным развлечением были книги. Любимым чтением стали истории о войнах, оружии и пиратах. Поэтому, оставаясь один, Алёша стал вытворять удивительные вещи – то сложит костерок из спичек на кухонном столе, то начнёт плавить в кастрюльке алюминиевых солдатиков, то проводит опыты с солью, швыряя её в огонь газовой горелки.

Оля и Таня – вполне себе созревшие княжны, к тому времени вырвались из-под материнской опеки, и ушли жить со своими «плебеями» на съёмных квартирах. Александра очень сердилась на них и не велела Алёше даже упоминать о сёстрах. Основоположник же княжеского рода – Николай, уехал в деревню, ухаживать за каким-то одиноким родственником, в надежде получить его дом в наследство. Поэтому Александра должна была работать, чтобы кормить сына и лечить его.
К делу воспитания юного князя были подключены все, более или менее, свободные родственники. Не минула эта чаша и меня.
Алёша был смышлёным мальчиком, но прочитанное, внушённое матерью и услышанное то там то сям, так перемешалось в его голове, что он говорил иногда престранные вещи. Помню, меня удивила и даже заставила задуматься одна его фраза.

Дело было так: я должна была сменить какого-то знакомого тёти Саши и прибежала сразу после школы. Позвонила. Дверь мне открыл незнакомый бородатый парень, по виду, сущий бродяга. Я поздоровалась, а он ни слова в ответ. Пожав плечами, я вошла в коридор и поморщилась от едкого, кислого запаха немытого тела. Передёргиваясь от отвращения, быстренько убежала в комнату, пока Алёша провожал гостя и закрывал за ним дверь.
Я немедленно открыла окно.
Тут входит Алёша и говорит:
- Ну, Катя, что скажешь о Сергии?
- Лёш, не знаю, что и сказать. А почему такое имя – Сергий?
- А, - с глубокомысленным видом начинает рассказывать Алёша, - Сергий, в миру просто Сергей, готовится к пострижению в монахи и хочет чтобы мы его так называли. А не моется он, потому что решил умерщвлять плоть. И одежду не снимает – так в ней и спит и по улицам ходит.
- И давно он уже… умерщвляет? – любопытствую я, пересев поближе к окну и свежему воздуху.
- Нет, пока только месяц. А он себе зарок дал полгода так ходить, чтобы проверить свою приверженность стезе монашества, - важно, явно чужими словами, говорит Алёша и вдруг добавляет:
- Катя, а ты знаешь что такое искушение?
- Ну, да, наверное. Это когда тебе хочется чего-то, что тебе не принадлежит, но очень нравится.
- А я так думаю, - рассуждает Алёша, - Что Сергий нас с тобой тоже искушал.
- Да чем же? – удивлённо восклицаю я, - Он ужасный, вонючий, на него смотреть противно даже, а не то что себе хотеть!
- Нет, ты неправа. Искушение – это дьявольские козни, - объясняет мне свою точку зрения Алексей, - Значит дьявол, искушая нас, толкает на плохие поступки и мысли?

Алёша вопросительно смотрит на меня. Я киваю. Алексей растёт в среде верующих людей, и такие разговоры для них обычное дело.
- Тогда смотри, что получается. Сергий хочет принять монашество – это хорошо. Он не думает о собственном удовольствии от чистого тела и одежды, как бы выше этого – это ведь тоже хорошо?
Я опять киваю, совершенно не понимая, к чему ведёт Алёша.
- Но мы с тобой страдаем от его запаха и вида и начинаем думать о нём плохо! Получается, что Сергий своей праведностью заставляет нас испытывать к нему отвращение и в наши головы невольно приходят дурные мысли. А всё плохое – от нечистого. Так как же? Значит и от хорошего может быть вред?

Я смотрю на Алёшу, открыв рот. Вот так рассуждения для восьмилетнего мальчика! Ничего себе! А ведь зерно истины в этом есть.
- Ну, знаешь, есть же поговорка: «Благими намерениями выстлана дорога в ад», - наконец говорю я.
- Жаль, что ни у кого ещё нельзя спросить. Если в церкви скажу, так они передадут маме, а она будет очень сердиться, - вздыхает Алёша, а потом добавляет: - Столько ещё интересного на свете, столько вопросов, а ведь мне уже скоро умирать.
- Эй, ты что чушь несёшь? – удивляюсь я странному переходу.
- Так цесаревич же в четырнадцать лет умер, а мне уже девять скоро, недолго осталось – по-стариковски вздыхает Алёша.

Мне и смешно, и злость берёт – надо же, со своими реинкарнациями дурацкими, не дают жить спокойно хорошему мальчишке.
- Знаешь, Алексей, - говорю я серьёзным замогильным голосом, - Я много думала об этом, читала эзотерическую литературу и пришла к выводу, что ты должен дожить те годы, которые судьба отняла у наследника русского престола. Поэтому у тебя и никакой гемофилии нет – ты будешь жить очень долго, это научный факт!
- Ты правда так думаешь? – с надеждой спрашивает повеселевший Алёша.
- Я точно знаю, я всё рассчитала, - с апломбом великого учёного, важно отвечаю я.
- Ой, ну как хорошо! Пойдём, я тебе покажу какую крепость построил. Поиграешь со мной в солдатиков?