Глава 6. Физкультура


Дома мама тут же заметила моё взвинченное состояние. Я был единственным и горячо обожаемым чадом. Весь мир моих родителей вращался вокруг меня и я ценил это. Я уважал отца и боготворил мать и бабушку. Издержки переходного возраста обошли меня, как-то, стороной. У меня всегда было всё, чего бы мне хотелось, а ничего сверх этого я не желал. Ну, может, кроме… Да нет, пожалуй, нет.
В общем, мама хлопотала вокруг меня, потом пришла бабушка – я чувствовал себя любимым и неповторимым и… жутко злился и желал остаться один хоть на секунду. Сделав уроки, как пай – мальчик, я отправился к Косте, чтобы помешать себе думать о…, о всякой ерунде.
 

Ночью я, естественно, повертелся, как следует в кровати. Меня терзали вопросы, ответов на которые не было: «Кто этот парень? Почему он вышел из дверей школы, он у нас учится? Кто он Нинке? Почему Нинка перешла в нашу школу, они ведь далеко живут». И, естественно, «что делать дальше и как себя вести?» Я уговаривал себя, что Нинка просто детское воспоминание, что надо перестать думать о ней. Следует подойти к ней и сказать: «Привет, помнишь меня? Я Слава…» И можно будет жить дальше. Но сердце колошматилось о рёбра, дышать было трудно, о сне не было и речи. Я ненавидел Нинку, свои воспоминания о ней, и мысли, переполнявшие мой мозг, грозили разнести череп в куски.

Пробуждение, после пары часов сна, было мучительным. Я сжевал мамин завтрак и долго выбирал одежду у шкафа, сам не понимая, зачем. Мама всматривалась в моё лицо очень внимательно, но, хвала небесам, не задала, ни одного вопроса.
До школы было десять минут хода, но я плёлся в три раза дольше, перемалывая в голове всё те же, не имеющие ответов, вопросы.
В класс я вошёл со звонком и, не поднимая глаз, упал на своё место. Так, глядя под ноги, я переползал из кабинета в кабинет, три урока подряд. А четвёртым уроком была физкультура. На глазах увлечённой зрелищем публики, Нинка, прямо у дверей физкультурного зала, менялась одеждой с тем парнем, который утащил её вчера домой. Он содрал через голову футболку и ждал, пока она, пуговичка за пуговичкой расстегнёт белую рубашку. Народ затаил дыхание, но напрасно – под рубашкой была маечка на тонких лямках. Парень, с невозмутимым видом натянул на голый торс Нинкину рубаху, застегнул пару пуговиц и кивнув Нинке, ушёл в столовую.

Физрук открыл дверь спортзала и мы потянулись в раздевалки.
- Ну и ну! Вот так стриптиз! Зачем они это делали? – галдели парни, - А если бы их учителя засекли? Ничего себе!
Я молча сдирал с себя свитер. В душе всё клокотало, связных мыслей не было, только чёрный шевелящийся клубок. Я не поворачивался лицом к приятелям, боясь, что выражение лица у меня, мягко говоря, странное.

Прозвучал свисток тренера. Мы недружно побрели строиться. Сегодня нас ждало испытание канатом. Сделав пару – тройку разминочных упражнений, мы побежали по кругу. Невольно глазами я нашёл Нинку. Длинная мужская футболка закрывала шорты, мелькали загорелые ножки в полосатых кедах. Она стояла почти в самом конце строя – Нинка, оказывается, была небольшого роста! Почему я раньше не замечал? Ах да! Гигантские каблуки! Открытие, что Нинка – маленькая, стало для меня неожиданно приятным. Тёплая волна накрыла меня и поползла куда-то, куда не надо… Стоп. С чего бы это? Я опять разозлился, а потом и запаниковал: нас, разделив на две группы, подвели к канатам. Свисток. Первым то лезть мне, вот повисну, как придурочная панда, то-то будет позорище. Я изо всех сил ухватился за противный волосатый канат и потянул себя наверх, боясь глянуть вниз и по сторонам.
- Достаточно, давай вниз, - проорал Никита Сергеевич и я с облегчением сполз на маты.

Теперь я мог сидеть и наблюдать. Девчонки висели, как груши, редко, кто добирался до середины. Понятно, что я ждал очередь Нинки, хотя не сомневался, что она полезет, как мартышка. Так и вышло. Даже на канате она ухитрялась выглядеть грациозно и забавно.
- Ну, умница, умница, - расщедрился на похвалу Никита Сергеевич.
После урока физкультуры народ напрасно ждал повторного переодевания. Нинка просто затянула футболку ремнём и так просидела два оставшихся урока.

Последним уроком была география. После звонка с урока Нинку опять ждал тот длинный жлоб. Он взял её сумку, закинул на плечо, поверх своей и пошёл вперёд, а она за ним.
Пока мы одевались и выходили из школы, я узнал, от галдящих девчонок, историю с переодеванием. Оказывается, Нинкина семья ещё не переехали в новый дом, но её мама не хотела, чтобы Нина пропускала школу, вот она и живёт, пока одна, без вещей. Неожиданной оказалась версия обмена одеждой с длинным парнем. По мнению наших барышень, этот парень – Нинкин старший брат, вот они и меняются одеждой.

- Брат, как же, - кипятился я, - нашли родственничков! Меня душили любопытство и ярость. Я хотел знать всё и не хотел знать ничего! Было странно и неожиданно больно, видеть Нинку, покорно следующую за кем-то, а не впереди, как обычно, как это было со мной.
Домой идти не хотелось. Должен ли я сказать маме и бабушке, что Нинка Омельченко теперь учится со мной? Я понимал, что не выдержу никаких расспросов об этом! Я решил смолчать.

Кое-как поковыряв мамин изысканный обед, я лёг на диван и мгновенно уснул. Мама разбудила меня в шесть вечера, укоряя невыученными уроками. Пришлось сесть за стол и делать вид, что я выполняю домашнее задание.
Ночью, когда родители уснули, я включил комп и стал шарить в переписке одноклассников, в «Контакте», выискивая хоть какую-то информацию о Нинке и её гнусном приятеле. Ползая по чужим страницам, я смог узнать, что Нинка с семьёй переехала в новый дом.

Её отчим прикупил здесь квартиру. Никто ничего не знал, о новеньком парне, кроме имени. Его звали Миша Крылов и он учился в 11 «А» классе. Миша, опять Миша! Как я ненавидел это имя! Толком о нём девчонки ничего не знали, а у Нинки спросить стеснялись. Были только ахи да охи по поводу неземной красоты новенького ( я что-то никакой красоты не заметил – длинный костлявый жлоб), его одежды, причёски и бриллиантовой серьги в ухе (даже это разглядели!) Разозлённый пуще прежнего, я вырубил комп и упал в постель.