Мегатуса - она на то и мегатуса, чтобы на ней присутствовало пять человек. Именно столько народу не забоялось стихии, громов, молний и ураганов с торнадами и пришло в Пилзнер 13-го июня.

Вот они, эти нетрусливые люди:

Автор этих строк, не совладавший с оливкою и забрызгавший маслицем себя и товарища. Благородный товарищ в ответ  посыпал мя солью и даже слова плохого не сказал.

Вот он, классик. Л.Н.Толстов и чешская колбаска.

Улыбка Скво какбэ говорит нам: Видали мы и непогоду, которая бушует и свирепствует за окном.

Mak с графином пива. Язык не поворачивается назвать это кружкой.

Стены украшала чешская агитация на французском языке. Почему-то вспомнились Васенага и Захар Косых.

Фото для тех, кто далеко.

Традиционный уже диспут на немецком языке.

Толстов пытается расширить мои горизонты и приобщить меня к чешскому. Испей, мол, грушовицы или сливовицы. Согласилась на ябловицу - в ней хоть 16 оборотов, а не 45.

Вот она, родимая, с яблочком.

Устала.

Озябла.

Расслабилась и чуть не лишилась своего имущества, уж было прибранного к рукам неугомонным классиком. Не могу, говорит, без шейного платка. Никак не могу.

А я ему: Верни, мол, чорт красноречивый. Это ж узбецкий шелк ручной работы.

Классик бесчинствовал.  Крал тарелки.

Обзывал мою собаку болонкой. (Я ему ее в своем фотоаппарате показывала)

Вечереет.  Генетик надевает очки и в одиночку отправляется к памятнику Веничке Ерофееву.

Мы тоже собираемся в путь. Наш путь лежит к Кремлю.

Триумфальная площадь. Помню, там еще памятник какой-то стоял. А если зайти за  "кирпич", взять немного правее, то минут через двадцать можно дойти до Белорусского вокзала. Но нам хотелось в Кремль.

Как в городе нетерпимого Лужкова мог уцелеть концертный зал имени ПИ.Чайковского? (Ябловице сделало нас философичными)

Без комментариев.

Аналогично.

Опять Лёфф.

Шуз-контрол для одного взыскательного Литератора (на всякий случай).