Начало здесь: http://www.gonduras.net/index.php?a=4809
http://www.gonduras.net/index.php?a=4813
http://www.gonduras.net/index.php?a=4818
http://www.gonduras.net/index.php?a=4824
Глава 6 Сильвестр
Он вышел из храма крайне не довольный собой. Уже несколько лет он не мог разрешить внутри себя противоречие, на первый взгляд, не столь уж и существенное противоречие, но весьма и весьма сильно отравляющее его существование. Необходимость произнесения на исповеди и перед причастием имени Николай, имени, с которым он принял святое крещение, заставляла испытывать сильнейшее беспокойство. Но назвать себя в храме Сильвестром он тоже не мог. С точки зрения церкви это имя было ничем иным как псевдонимом. А значит не имело никакого отношения к нему самому. Между тем он давно ощущал себя именно Сильвестром. Как любое другое ощущение это чувство почти не поддавалось логическому объяснению. Духовник, о. Петр, с которым он не раз разговаривал на эту тему, продолжал настаивать на имени Николай. Как объяснить ему то, что Николай давно умер, оставшись исключительно в памяти далекого прошлого?.. А Сильвестр – это вовсе не псевдоним, а его истинное имя?
Он вышел из метро и отправился к Ленинке. По установленной уже довольно давно традиции субботу он посвящал академической работе. По большому счету традицию уже давно следовало бы нарушить - всю заслуживающую внимания литературу по своей теме он уже давно проработал. Однако нет в человеческой жизни ничего более прочного, нежели сила привычки. И, быть может именно она и позволяет людям оставаться самими собой, проходя через толщу времени?
На этот раз Сильвестр, впрочем, решил изменить свой многолетней привычке. Быть может, потому, что сегодняшний день выдался особенно странным. Небо то затягивалось матовой пеленой, делая воздух особенно плотным и непрозрачным, то будто распахивалось, чудовищным образом нарушая законы оптики, и делая проницаемым для взгляда то, что еще только что оставалось невидимым. Изрядно пропетляв по узким улочкам, все еще хранящим память о старой Москве, он решительно направился в сторону Дома книги.
Когда-то блуждание по книжным магазинам было его излюбленным занятием. Теперь же, когда книжный рынок наводнился до предела и стало возможным купить все или почти все, интерес к приобретению книг стал понемногу стихать. Изобилие, подобно двуликому Янусу имеет два лица – одержимость и равнодушие. В его случае оно явно предпочитало второе.
Сильвестр долго блуждал по светлым полупустым залам, наугад выбирая из множества ярких корешков один, пролистывал книгу и ставил на место. После полуторачасового блуждания по магазину на какое-то мгновение им овладело острое желание все-таки купить хоть какую-нибудь книгу и, придя домой, забыв обо всем на свете, зарыться в нее с головой, чтобы, увлекшись вымыслом автора, уже не думать более ни о чем. Однако порой боязнь разочарования оказывается тем самым тормозом, что способен остановить могучий локомотив желания. И потому человек предпочитает делать все, чтобы не допускать разочарований, способных, подобно ржавчине, разъесть все, что ни попадется на пути.
Он вышел из магазина и в нерешительности остановился. Когда твоя жизнь четко расписана, а непредсказуемым поступкам и ситуациям отводится вполне определенное время, нарушение распорядка грозит дискомфортом.
« Я старею, - не без горечи констатировал Сильвестр. – Я стал просчитывать чуть ли не каждый свой шаг, и делаю это даже в тех случаях, когда делать это и вовсе смешно. Из этого следует лишь одно: совсем скоро я стану полным занудой.»
Он лукавил, ставя самому себе такой диагноз. Это касалось скорее лишь части его натуры, части, которая в силу своей внутренней природы продолжала оставаться Николаем. Почти не дающая о себе знать, эта внутренняя двойственность обретала со временем все большую определенность, обрастая новыми штрихами. Что бы он сам об этом ни думал, Николай продолжал жить внутри него, жить собственной жизнью, порой вынося суждения, никак не совпадающие с мыслями Сильвестра. Своеобразный симбиоз, впрочем, не доставлял ему особых неудобств: обоим хватало места в неисследованных глубинах внутреннего пространства. Сильвестр, проявляющий себя в качестве внешней сущности, образа, подававшего о себе вести сквозь толщу более чем трех столетий, понемногу оттеснил и Николая наверх, в гущу самой жизни, туда, где нужно было заботиться о внешнем статусе, думать о хлебе насущном и улаживать семейные проблемы. Тем не менее он не вытеснил его совсем. То, что Николай ранее считал самым важным в себе, составляющим едва ли не основу его «я», постепенно превратилось в едва ли не в полуфантомную оболочку, вполне соответствующую отведенной новой роли. Сам Сильвестр, с годами все смелее утверждаясь на оставленных позициях, казалось, ничего не замечал. Николаю же было вовсе не до того: он жил новой жизнью, жизнью открытием, не переставая удивляться происходящим переменам.
Проходя по Арбату, он не замечал ни непрестанно снующих мимо него прохожих, ни зазывающих вывесок кафе и магазинчиков с приветливо переливающимися на солнце стеклами витрин. Нечто смутное – не то мысль, не то ощущение, подобно собирающемуся вылупиться из яйца цыпленка непрестанно давало о себе знать. Между тем он отдавал себе отчет, что оно было самым непосредственным образом связано с визитом к нему двух этих молодых женщин. На первый взгляд в этой ситуации не было ничего необычного: аспирантка по рекомендации своего научного руководителя – профессора Ферапонтовского – приехала к нему за материалами, решив прихватить с собой подругу. Все довольно банально. Но…Поведение подруги оказалось довольно необычным. Нет, скорее не так: ее поведение как раз было довольно обычным, но сама она…
Сильвестр улыбнулся, вспомнив об ужине в кафе на Марксисткой, свое несколько неожиданное даже для него самого поведение. Конечно виной всему было то играющее при свете свечей рубиновое вино. Именно оно заставило его болтать глупости и произносить неуклюжие нелепые комплименты своей спутнице. И – что было совсем странно, в памяти не сохранилось, чем отвечала ему она и отвечала ли вообще. Лишь в ушах стоял ее заливистый озорной смех.
В магазинчике со смешным названием «Минисупермаркет» располагающемся на соседней с его домом улице, Сильвестр купил бутылку вина, пару пакетиков мясной деликатесной нарезки, коробку конфет и направился к своему дому.
Наталья, вышедшая на звук открывающегося замка, удивленно подняла брови:
- Заболел? – участливо глядя на него, спросила она.
Вполне естественный вопрос. Вряд ли она смогла объяснить чем-либо иным столь раннее возвращение мужа домой в так называемый «академический день». Сильвестр отрицательно мотнул головой, протягивая жене целлофановый пакет с продуктами.
- У нас будут гости? –она с удивлением смотрела на него.
- Нет. Просто хочу посидеть с тобой вдвоем.
- Кин, правда, что стряслось?
Кином она называла его с того времени, когда они еще только познакомились. Едва ли теперь она могла бы вспомнить о том, что прозвище Кин было ничем иным как инверсией имени Ник, английского варианта Коли. И именно в силу того, что оно было достаточно мало связано с его настоящим именем, оно к взаимному удовольствию супругов пережило все перипетии перехода Николая в Сильвестра.
- Ничего не стряслось, - немного с запозданием ответил он. - Просто решил не ходить сегодня в Ленинку - нерабочее настроение. Вот купил вина. Может выпьем с тобой по рюмочке?
- Ник, извини, но никак не могу составить тебе компанию. Мне как никогда нужна свежая голова. Ты же знаешь…
Конечно он знал. Знал, что Наташа с самого их переезда в Москву работающая как одержимая заканчивала очередную программу. Поначалу, когда она в свои неполные сорок получила-таки диплом программиста и сделала карьеру на зависть мальчикам-профессионалам, научившимся щелкать мышкой раньше, чем запомнили таблицу умножения, он долго не мог поверить в то, что Наталье действительно это удалось. Но когда она стала приносить домой деньги, достаточные для того, чтобы содержать семью с двумя детьми, у перерождающегося в Сильвестра-Николая возникла немало раздражающего его самого ревность. Все понимая, Наталья ненавязчиво и безмолвно сделала все, чтобы это чувство начало понемногу стихать. На это ушло около двух лет, по истечении которых Николай, занимающийся экзотической в те времена библиомантией, скоро обрел клиентуру и соответственно начал неплохо зарабатывать. Тем временем дети – двое сыновей-погодков - подрастали, совершая все более дальние полеты, но все еще неизменно возвращались в родное гнездо. Казалось, жизнь надолго вошла в спокойное русло, и Сильвестр с Натальей, изрядно подуставшие за последние годы, наконец приступили к реализации своей давней мечты, естественной мечты большинства обитателей мегаполиса – строительству дома в глухой тверской деревне на берегу прозрачной речушки, окруженной лесами.
- А помнишь, как мы переехали в Москву? – Он обнял ее сзади за плечи, ощущая, как растрепавшиеся льняные волосы щекочут его лицо. - Ты же у меня прямо жена декабриста.
Он поймал себя на мысли, что они давно не разговаривали просто так, ни о чем, поглощенные суетой и кажущимися неотложными делами. Наталья же никак не могла взять в толк, в чем заключается причина столь странного поведения мужа, столь сдержанного и немногословного в последнее время.
- Прямо уж и жена декабриста! Москва – не Сибирь.
- Но Москва – и не Питер. Мне иногда кажется, что здесь чего-то не хватает, каких-то, какого-то что ли накала, страсти…
- Да ну: не было бы накала, не было бы у тебя клиентов.
- Я не про то. – Он досадливо махнул рукой, взявшись за штопор. – Может все-таки немного , за компанию?
- Нет, Кин, не буду. Я кофейку попью за компанию. И все-таки скажи: что случилось? Я же чувствую!
- Ничего не случилось. Скорее всего я просто устал немного.
- Бывает. А знаешь, а у Сашки диплом совсем застрял. Я боюсь, не допустят к защите.
Ее лицо теперь выражало крайнюю озабоченность. Сильвестр вскинул брови: сыновья всегда учились без особых проблем, и потому последняя фраза жены вызвала у него некоторое недоумение.
- Настолько серьезно?
- Весна, Кин, весна и девушки, - Наталья улыбнулась. – Видно для всего и для всех есть свое время.
- Слушай, а давай бросим все и махнем на недельку в Питер!
- Кин, но ты же знаешь, у меня срочная работа.
Он промолчал, налив себе еще один бокал вина. Некоторое время они сидели молча.
- Может съездишь один, - с чуть виноватой улыбкой она взглянула на мужа. - Ты и вправду устал.
Он не ответил, продолжая что-то ковырять вилкой в своей тарелке.
Глава 7 Саша
Она никогда бы не могла предположить, что за полтора месяца люди, целых семь лет прожившие вместе, могут так отвыкнуть друг от друга. Она вглядывалась в Диму и не узнавала его: за время отсутствия муж не только сменил гардероб, но и сильно изменился внешне. Прежде всего эти изменения касались его лица: он отпустил усы. Светлые и жидковатые, они торчали в разные стороны, неуловимо, но явно меняя выражение лица. Пожалуй, все дело было в них: именно усы делали Диму незнакомым и чужим.
Казалось, за время отсутствия мужа между ним и Сашей пролегла невидимая трещина, впрочем весьма слабо дающая о себе знать. Она присматривалась к ней с порой пугающим ее саму хладнокровием, так, будто читала роман, герои которого ей мало симпатичны. Интерес, и то небольшой, вызывал лишь сюжет романа, внешняя канва событий. Сам же Дима вел себя так, будто ничего со времени отъезда не изменилось. И все же порой трещина давала о себе знать достаточно явно. Порой Саше казалось, что, разговаривая с ней, он совершал некое усилие над собой; в Диминых фразах, на первый взгляд довольно обычных и даже банальных, стала сквозить, на первый взгляд не заметная нарочитость.
Сразу же по приезде домой он протянул Саше десять новеньких тысячных бумажек. Саша сделала вид, что не замечает денег, продолжая равнодушно заваривать чай, и Диме пришлось положить их на стол.
- Я, признаться, думал, что денег будет больше, но и это ведь неплохо, ведь да? – не поднимая глаз, он насаживал на вилку остатки макарон.
- Да нормально, - равнодушно бросила Саша. – Три тысячи – у нас долг, на квартплату, свет, телефон – еще две, так что остается целых пять.
Он метнул на нее острый взгляд, подозревая издевку. Но Саша оставалась серьезна.
- Знаешь, вроде бы у Андрея намечаются неплохие перспективы, но бизнес есть бизнес – он раскручивается довольно медленно. – покончив с макаронами, Дима, не поднимая глаз, произнес. - Саш, прошу тебя, не обижайся, что так все получилось. Я не звонил, потому что совсем замотался. Ты должна понять!
- Должна. А скажи, почему Андрей отключил мобильник?
- Деньги кончились. – Ответ, судя по поспешности, был приготовлен заранее.
- Да, - не то вопросительно ни то утвердительно ответила Саша.
- Сашка, ну правда, не сердись!
- Не буду. А знаешь, я ездила в Москву!
- Ты? В Москву?
- Ну да, я и в Москву. По своим научным делам.
- А Светка?
- Она была у мамы моей подруги.
Дима явно не знал, как реагировать.
- Я даже не могла тебе позвонить.
- А что, надо было ехать так срочно?
- Да. Речь шла о потрясающей находке.
- Странно.
Казалось, найди он или она сейчас правильные слова, и трещина затянется, как затягивается царапина на коленке малыша. Они были уже совсем готовы к этому, как вдруг раздался телефонный звонок. Дима вскочил, почему-то напоминая ей в этот момент марионетку, которую дернули за ниточку, и поднял трубку.
- Алло, да! Сашу? – его голос выдал замешательство. – Сашу – ну да, конечно, пожалуйста!
Она взяла трубку.
- Здравствуйте! –до нее донесся смутно знакомый голос. - Вы наверно не узнаете меня. Я – Сильвестр, Сильвестр Тупица.
Что-то внутри нее натянулось подобно струне, готовой лопнуть в любое мгновение.
- Так вот я хотел попросить вас дать мне телефон вашей подруги, Ники, с которой вы приезжали ко мне.
- Ники? Да, конечно! – в замешательстве ответила Саша.
- Слушаю! Я готов писать.
Сильвестр выдержал паузу, полагая, что Саша ищет номер в записной книжке.Она продиктовала ему номер.
- Сильвестр, очень хорошо, что вы позвонили, я хотела поговорить с вами. – Она немного замешкалась. – Я хотела вас еще о многом спросить. Одним словом, вы не будете против, если я еще раз приеду в Москву?
- Конечно не буду. Но в этом нет необходимости. Я сейчас в Петербурге, и мы можем как-нибудь. Давайте договоримся так: как только я определюсь со своими планами, сразу же вам перезвоню.
- Хорошо, спасибо, я буду ждать!
Положив трубку, Саша залпом выпила чашку остывшего чая.
- Это тот самый твой ученый? – с любопытством глядя на жену, спросил Дима. – Видимо, в мое отсутствие ты развила активную деятельность.
Ничего не ответив, она вышла из кухни. Теперь стало вполне очевидно, что надежда на то, что трещина затянется, крайне мала.
Сильвестр перезвонил на следующее утро, вскоре после того как Дима ушел на работу.
- Саша, еще раз простите за беспокойство, но телефон Ники не отвечает. Быть может, вы знаете как с ней можно еще связаться?
- Можно попробовать через ее маму, но не знаю…
- Я был бы вам чрезвычайно обязан.
- Я попытаюсь. Как мне позвонить вам?
Он продиктовал номер своего мобильника.
После возвращения из Москвы Саша не виделась с Никой. Саша дважды звонила ей, но разговор звучал как-то принужденно, не оставляя у обоих желание продолжать общение. На этот раз Ника, которой мама передала, что ее разыскивает Саша, позвонила сама.
- Ника, тебя ищет Сильветр. Он в Питере и кажется хочет с тобой увидеться.
Саша ожидала любой другой реакции кроме спокойно назначенного времени и места свидания.
- Хорошо, - растерянно произнесла Саша, - я обязательно все ему передам.
---
Ей снился Кайрос, стремительный бог с крыльями на ногах. Его чуб развевался в разные стороны, но когда она пыталась подойти ближе, всякий раз непостижимым образом уклонялся он нее. И все же ей движило не желание ухватить его за чуб, но любопытство, жгучее любопытство, сконцентрированное в неумолимом желании заглянуть в глаза древнему богу. Но Кайрос всякий раз уворачивался, будто вовлекал ее в странный танец. Утомившись от игры, Саша стала понемногу понимать, что спит, и теперь всячески старалась продлить сновидение, силилась удержать пленительный образ. Так, балансируя на грани между сном и реальностью, она казалась самой себе легкой, воздушной, подобной самому Кайросу, так же как и он стремительно несущейся в пространстве.
- Дима? – Муж стремительно встал с постели, одеваясь на ходу. – Дима, ты куда?
Он изобразил на своем лице вымученную улыбку.
- Спи. У меня дела, не волнуйся.
- Но ведь еще только шесть утра. Что все это значит?
- Что – все это?
- Не знаю, что. Например то, куда ты сейчас идешь.
- По-моему я неплохо зарабатываю. Вот кончу одно дело, получу очень даже неплохие деньги.
- Дело? С чем оно связано? Почему ты не ничего мне не рассказываешь?
- Давай как-нибудь потом поговорим об этом. Спи!
Она так и не смогла уснуть и долго сидела вялом отупении в ожидании того, когда проснется Светка. Накормив девочку завтраком, и, стараясь придать своему голосу уверенность, Саша сообщила ей, что сегодня они идут записываться в детский сад.
- В са-а-дик, - протянула Светка, готовясь вот-вот расплакаться.
- А ты ведь даже не знаешь, что такое садик. Там столько игрушек, - Саша раскинула руки в стороны и заговорщически прошептала. – А еще там есть лошадка.
- Да, живая? – оживилась девочка.
- По моему, да, - На этот раз экспромт подействовал, повернув вектор эмоций в прямо противоположную от капризничания сторону.
Светка запрыгала на одной ножке и радостно закричала:
- В садик! В садик! Хочу в садик! К лошадке!
- Но сначала нам нужно пойти к доктору, он напишет справку, что нам можно идти в садик.
Решение отдать Светку в садик, решение, разом отметшее убеждение в том, что слабенькое здоровье дочки, осложненное хронической аллергией, не позволит посещать ей детские учреждения, было неожиданным даже для самой Саши. Не колеблясь и ни с кем не советуясь, она за несколько дней собрала все необходимые бумаги, договорилась с заведующей, оказавшейся на удивление приятной и симпатичной женщиной, и уже через неделю Светку приняли в группу. Порой у Саши возникало ощущение того, что все, что происходит, происходит не с ней. До предела рационалистичная во всем, что касается обыденных дел, теперь она обрела небывалую дотоле легкость и уверенность в собственных силах. Эта уверенность не основывалась ни на чем конкретном, и все же с ее присутствием невозможно было не считаться.
Сильвестр позвонил как раз в то утро, когда, впервые отведя дочку в детский сад, Саша, обложившись рекламными газетами, уселась просматривать объявления о приеме на работу. Вооружившись жирным красным маркером, она занималась тем, что ставила галочки и восклицательные знаки напротив заинтересовавших ее объявлений.
- Саша, здравствуйте! Рад, что застал вас.
- Здравствуйте, Сильвестр! Признаться, думала, что вы уже давно в Москве.
- Уезжаю сегодня ночным поездом. Если вы по-прежнему хотите встретиться, мы можем договориться о встрече.
Стараясь оставаться спокойной, она назначила время и место встречи. Теперь ни о каком просмотре объявлений теперь не могло быть и речи. Саша вытащила из шкафа весь свой довольно скромный гардероб, с пристрастием вглядываясь в кофточки, большинство из которых оно носила, еще работая в институте. Грустно посмотрев на себя в зеркало, она чуть не подпрыгнула на месте от внезапно пришедшей ей в голову и теперь кажущейся такой простой мысли: нужно сходить в магазин и купить себе что-нибудь из одежды. Господи, как давно она не покупала себе обновок!
Сильвестр ждал ее с цветами - букетом мраморных тюльпанов, совсем юных и свежих, едва начинающих раскрывать восковые лепестки. Цветы не были обернуты в целлофан; лишь перехвачены внизу широкой цветной лентой, от чего выглядели еще более нарядно. Сильвестра одетого в светло-бежевые брюки и белое поло, она едва узнала – настолько он помолодел с того времени, что они виделись в Москве. И все же Саша увидела его, прохаживающемся вокруг паркового фонтана, первым. Подойдя ближе, они поняла, что Сильвестр не узнает ее. В облегающем черном платье, простом, но сидящем на ней чрезвычайно элегантно, в быть может немного холодных для этой погоды босоножках на высоком каблуке, до неузнаваемости изменивших ее походку, Саша была легка и пленительна.
- Сильвестр! – она тихо окликнула его, подходя совсем близко.
- Вы? Саша? Простите, не узнал вас. - Он протянул ей букет. - Это вам!
- Спасибо!
На какое-то мгновение Саше показалось, что она выглядит смешно и нелепо. К тому же. Она ощутила, что совсем озябла - прохлада тенистого парка давала о себе знать. Саша поеживалась, кутаясь в легкий плащ, явно не подходящий для конца апреля. Сильвестр восхищенно смотрел на нее.
- Не сочтите за банальность, Саша, но я сражен. Наповал! Знаете ли вы или нет, но вы – точная копия боярыни Морозовой.
Саша удивленно посмотрела на него.
- Вы видели когда-нибудь ее портрет?
- Портрет? Пожалуй, что нет. Если не считать портретом знаменитую репинскую картину.
- Это действительно не портрет. Федосья Морозова была потрясающей красоты женщина. Щедрость природы боярыни поражала современников…- Сильвестр, не отрываясь, смотрел на Сашу. – Но, Боже, как же вы на нее похожи!
Конечно это не более чем игра. Игра, в которую сам он играет уже достаточно давно, и теперь предлагает Саше принять в ней участие.
- Вам удалось увидеться с Никой? – ни тогда, ни много позже она так и не смогла понять, что побудило ее задать этот вопрос.
Сильвестр ощутимо напрягся; его лицо приняло отстраненное выражение, и вскоре обратилось в застывшую маску.
- Удалось, - лишенным эмоций голосом ответил он, и, натянуто улыбнувшись, продолжал. – Помнится, вы хотели поговорить со мной по поводу отреченных книг.
- Да, меня это действительно интересует.
- Что именно? Достоверность источников?
- Нет, скорее они сами. – Теперь она особенно явственно ощущала, что своим совершенно дурацким вопросом порвала те невидимые нити, что делают любой разговор легким и приятным.
- Я могу показать вам все имеющиеся у меня материалы. Но только с одним условием: если вы хотите иметь их у себя, вы должны переписывать их от руки. И сразу хочу предупредить вас: в этом случае вы не сможете использовать их в качестве научных источников. – Сильвестр, до сих пор смотревший на свои руки, неожиданно посмотрел ей прямо в глаза и задумчиво произнес. – И все-таки вы очень похожи на Морозову.
- Вы заинтриговали меня. И признаться, я очень хотела бы посмотреть на ее портрет.
Сильвестр никак не прореагировал на ее последнюю фразу.
- Видите ли, имя боярыни Морозовой стало чем-то вроде брэнда. Поверьте, мне самому пришлось столкнуться с этим. На самом деле сейчас мало кто вообще что-либо знает об этой удивительной женщине. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: людям недосуг копаться в прошлом. Какое уж тут прошлое, если порой нам лень заглянуть в собственную душу…
Саша с интересом смотрела на него, жадно ловя каждое слово. Сильвестр улыбнулся:
- К тому же люди не только ленивы, они еще боятся перейти грань обыденного. Заглянуть за нее – да, любопытство многих подталкивает к этому, но перейти – тут уж увольте. Возникают догмы, запреты, общественное мнение наконец. И из века в век люди повторяют один и тот же путь…
- Я никогда не думала на эту тему, - Саша стала серьезной. – Действительно интересно.
- Не морочьте себе голову! – Неожиданно жестко произнес Сильвестр. – Вам этого совершенно не нужно.
Он считает ее за дурочку? Ну что ж пусть так. И скорее всего у него на это есть все основания.
- Извините меня! Сегодня я не в форме и могу болтать всякую чушь. Поверьте, Саша, я не хотел вас обидеть! Вы - удивительная женщина. Позвольте, чтобы хоть как-то искупить свою вину, предложить вам мороженого.
- Одним мороженым искупить вину невозможно, - лукаво произнесла Саша. – Расскажите мне о Морозовой!
- О ней написано немало более или менее удачных книг.
- Книг вообще много, - шутливо отрезала Саша. – Вы расскажите мне о вашей Морозовой.
- О моей? – Сильвестр улыбнулся. – Вы и вправду очень на нее похожи!
Это наконец уже слишком. Ну пусть даже она действительно похожа на Морозову – что из этого следует? Раздражение густой волной накатило на нее. По-видимому, так устроены все без исключения люди: человека нужно непременно определить какими-то рамками, найти ему подходящую ячейку. Какое ей дело до жившей в дремучем 17 веке непокорной боярыни? У нее своя собственная жизнь и, между прочим, она , как и остальные, вправе рассчитывать на счастье.
Неожиданно Сашу настигло ощущение того, что она долго спала и только что очнулась ото сна, в который, впрочем, готова вот-вот впасть вновь. Но скорее всего новый сон будет уже другим… На какое-то мгновение Саше показалось, что она протягивает руку к чубу Кайроса, чтобы схватить его. Но в это самое мгновение древний бог подобно бесплотному призраку проходит сквозь нее.
- Сильвестр, скажите, а про Кайроса – это все только красивая сказка, выдумка?
Чуть прищурившись, он пристально смотрел на нее. Не прошло и двух дней с тех пор, когда точно такой же вопрос задала ему Ника. Сформулированный немного иначе, высказанный другими словами, он, однако, нес в себе те же самые интонации, выдававшие явное желание того, чтобы он, Сильвестр, убедил в том, что Кайрос – это не сказка, позвал в свой мир, распахнул его перед любопытствующим взглядом, утолив тем самым жажду чуда, жажду необычного.
- А что вы хотели услышать? Выдумка, конечно выдумка, не более чем красивая сказка, - потухшим голосом произнес Сильвестр. – Он взглянул ей прямо в глаза. – Саша, вы можете ни на секунду не сомневаться в том, что вообще все, что связано с историей – выдумка, в которую искусно, чтобы не дай Бог не вызвать ни у кого сомнений, вплетены нити правды. Но совсем то же самое происходит и сейчас: мы тоже живем в мифе, выдумке, но, лишенные дистанции времени, не замечаем этого. Единственное, что я сделал - я сменил свой миф. Тот, в котором живут все, мне стал неинтересен. Мой собственный миф позволяет мне бесконечно создавать и пере воссоздавать свою собственную Вселенную, порой приглашая в нее гостей. И, надо сказать, это получается у меня не так уж и плохо: ко мне идут люди, клиенты, жаждущие взять кусочки моего мифа с тем, чтобы перенести в свой собственный. Вот и вы, в сущности, хотите чего-то подобного.
Саша хотела возразить, но раздумала. Она внезапно ощутила к Сильвестру какую-то острую, пронзительную нежность. Хотелось слушать и слушать его голос, вкрадчивый, богатый эмоциями. Увлеченная его речью, саша, не отрываясь, смотрела на него.
Сильвестр встрепенулся, поймав на себе взгляд широко распахнутых глаз. Он явственно ощутил, как между ним и этой женщиной возникло нечто, что никак не поддается описанию словами.
- Вы хотели, чтобы я рассказал вам о Морозовой, не книжной, моей Морозовой. Что ж, извольте, я готов…
Продолжение следует.
|
