Начало здесь:

http://www.gonduras.org/index.php?a=3988

http://www.gonduras.org/index.php?a=3993

Женщина, находившаяся в дальнем конце магазина, то вставала, то приседала: два ряда с минеральной водой находились внизу. В середине этого смертельного движения ее голова поворачивалась к проходу, точно констатируя. Глаза, пошатываясь, точно листья на водной глади, выражали предупреждение. Вместе с тем, Андрею почудилось, что он уловил некие флюиды наслаждения болью.
Жизни не было.
Но и смерти не было.
Это была мука, которой не могло быть ни конца, ни краю.
Там, неподалеку от нее, на фоне стройной шеренги кетчупов, то высовывалась, то вновь показывалась чья та рука. Но хуже всего, безусловно, было группе людей в перпендикулярном ряду, которые, распластавшись в пространстве, напоминали группу танцоров из балета «Тодес».
Если бы такие танцы существовали….
Андрей попятился назад, зацепился за полку и уронил на пол ворох пакетиков с кальмарами.
- Меня зовут Юлия Савичева, - сказало радио, - с большим удовольствием передаю привет всем жителям города К. Пусть этим ранним утром….
Радио защелкало, а Андрей, поскользнувшись на кальмарах, упал на живот, зацепив рукой банку с килькой. Встав на ребро, консерва покатилась к стойке продавца и там затерялась. Подняв голову, Андрей по инерции ожидал увидеть….
Но дело не в том, что все было то же, и даже не в том, что в положении лежа он мог видеть подножия того, что убило покупателей и продавцов. Радио.

- Меня зовут Юлия Савичева, - сказало радио, - с большим удовольствием передаю привет всем жителям города К. Пусть этим ранним утром….
И так – и вновь, и вновь.
Писатель Андрей Горшков присел, разбросав ногами пакетики с сушеными кальмарами. Адский язык произвел еще один импульс. Что-то ушло, и что-то пришло, и краем глаза стало заметно что-то приближающееся.
Андрей в ужасе повернулся, но ничего не увидел. Вместе с тем, поворачивая голову то туда, то сюда, он мог видеть это движение боковым зрением. Наконец, сфокусировав именно боковое зрение, он увидел то, что к нему приближалось. Думать было некогда, и, мгновенно сбросив с себя оцепенение, он вскочил на ноги и бросился к двери.
- Меня зовут Юлия Савичева, - вновь повторило радио, - с большим удовольствием передаю привет всем жителям города К. Пусть этим ранним утром….
Андрей слышал, как дверь за его спиной закрылась, а далее – высокий, свистящий звук, который, возможно, означал трение чего-то о стекло. Но на то, чтобы оборачиваться, времени не было. Сделав стремительный спурт, он менее, чем за минуту, оказался у своего подъезда.
Что бы там ни было….
Возможно, что так бывало в детстве, когда весь мир можно было проигнорировать, спрятавшись под одеялом.
Может, в какие-нибудь двадцать лет, когда впереди еще виделась вечность, обутая в кеды, и было возможно лечь спать и хорошенько проспаться, чтобы обо всем забыть. В конце концов, был первый опыт в отношениях с вином, и тогда это, возможно, и помогло бы. Главное, может быть, это уверенность в том, что мир – это твой мир. И от того, насколько ты в него веришь, зависит все на свете. Параллельные миры – это другие люди, и, вне зависимости от твоего отношения к ним, они – параллельны. Или даже – сверхпараллельны.
Но что можно было сделать теперь?
Во что нужно было поверить, чтобы отбросить все то, что вдруг вывернулось наружу из недр самого невероятного кошмара?
Оказавшись в грязном, исписанном маркерами и баллончиками, Андрей облокотился о стену и схватился руками за голову.
Что все это значит?
Конечно, первой же мыслью было бежать, бежать изо всех сил в квартиру, в лоно собственного духа, чтобы, закрывшись там, попытаться взять себя в руки. Но чем могла помочь квартира. Другое дело – это, взяв себя в руки, выйти на улицу и заставить свой мозг перестать грезить.
В конце концов, случаи полного умопомешательства известны давно. И то, каково оно, быть внутри, известно лишь одному пациенту. Не поэтому ли приступы ужаса сопровождаются вылетов пузырей изо рта? Иные миры, вдруг ворвавшиеся в нормальный, казалось бы, мир, переворачивают все с ног на голову. Человек слышит поэзию наоборот. Это – абсолютный, чистый крик. Реальность представляет из себя трубку – с одной стороны – органы чувств, с другой – внутренние процессы. И тут эта трубка оказывается запаянной с обеих сторон. В полной темноте вдруг зажигаются глаза.
Тут бы сказать – зажигаются звезды.
Но что это за звезды? Где они родились? Из какой материи сделаны?
На самом деле, человек не в силах ничего доказать – все ограничено механизмом его собственного бытия. Учитывая это, невозможно полностью отрицать даже утопию Вачовских.
Но дело не в том, что трубка запаяна.
Отдышавшись, Андрей вышел на площадку. Он только теперь заметил, что город, привычное ему пространство, полное движений, мыслей и надежд, совершенно пуст. Тишина, разбавленная шумом легкого ветра, нарушалась лишь далеким гудением. Это был какой-то завод. Но какой именно – определить теперь было невозможно. Дорога была пуста, за исключением припаркованных автомобилей. Ряд панельных домов, расположенных вдоль нее, не подавал никаких признаков какой-либо активности. Лишь белье, раскачиваясь на сквозняке, говорило о чем-то своем.
-Часов семь утра, - подумал Андрей, - выходной. Суббота. И – полная тишина. Может быть, зайти к Заярнову?
Тут к нему пришли сомнения? Что, если никакого Заярнова не существует? Что, если он уже сейчас находится в квартире Заярнова, и тот смотрит на него круглыми глазами, и уже послали за скорой помощью? Но в таком случае, никто не сможет доказать, что реальность вообще существует.
Он вздохнул.
Да, единственным вариантом было пойти к своему бывшему другу, чтобы удостовериться, что он – не единственный обитатель планеты Земля.
Перед глазами Андрея пронеслось недавняя картина в супермаркете. Шерсть. Что же это было? Сколько прошло времени? С одной стороны – не более пяти минут. Но, казалось, в этот коротком отрезке были века и эры, и Андрей не заметил, как цивилизация, проскочив все свои периоды одним разом, исчезла, и он остался единственным свидетелем.
-И ведь Савичева, - пробормотал он, - он тоже пела по кругу….
Ему представилась студия, в которую проник красный, волнующийся от жажды крови, язык, разделенный на множество сегментов, и певица, застигнутая врасплох в момент живого исполнения. И так, ей суждено петь много, много кругов, пока монстр не выпьет ее до самого дна.
Горшков уже было собирался двинуться наверх, когда его глазам предстало движение. Возможно, что видимые образы закодированы, и правила, записанные в наш мозг, позволяют раскодировать их тем или иным способом. Но то, что вынырнуло из дальнего конца улицы, со стороны железнодорожного моста, не поддавалось никаким правилам. Оно набирало скорость, и форма его, раскручиваясь на фоне перспективы улицы, не напоминало знакомые предметы. Это было похоже на то, как если бы человек закрыл один глаз, и в один момент мир потерял объемность. Расстояния перемешались. Появилось ощущение плоскости. И любой перемещающийся предмет можно рассматривать как угодно, при чем все его фрагменты можно воспринимать также плоскостно.
Существо, живущее на листе.
Андрей понял, что его начинает тошнить, и он не может сделать и шагу. Нечто притягивало его. Появилось чувство непонятной, навязанной кем-то эйфории, и это была радость в ожидании самой совершенной в мире боли.
Нет ничего, кроме вечной, абсолютной боли, понял он.
Бытие распято. Каждая его клетка пронизано раскаленной струной.
Но ведь утро, в самом зачатии своем, было иным, и Андрей очень хорошо помнил это. Да, он чувствовал себя несколько странно, но в этой странности не предчувствовалось ничего дурного.
Обычно, таким бывает ощущение близости чего-то. Иногда люди путают это чувство с уже свершившимися делами. Что-то вот вот должно наступить. Хочется прокричать об этом, хотя кричать, разумеется, еще рано. Намек – это еще не факт. Но разве может хорошее быть предвестником плохого? Может быть, нервная система уже заранее защищала себя от шока?
И теперь, должно быть, кульминация. Когда с человека снимают кожу, он должен смеяться.
Но вышло так, что легкий ветерок заставил Горшкова глубоко вздохнуть, и он вдруг вышел из оцепенения. Вздрогнув, он потряс головой, кинулся к двери подъезда, которая закрывалась на кодовый замок, и захлопнул ее.

Продолжение следует.