На Набережной VI –ой Армии жила, в конце прошлого века моя прабабушка Дуня, а фамилии я ее, блядь и не знаю. И вот все меня спрашивают, на хера я так старательно и бездарно выписываю матюги. Я отвечу: я, блятть, ничего не выписываю, это вы все и всё выписываете. Вы, бля, даже заявление в милицию не пишите, а выписываете. Почему-сука? Потому! Вам , что мент скажет вы то и гоните. Ведь, так? Да? Да. Хули, русские люди… доверчивое быдло. У моей прабабушки Дуни на кухне над такой, «ебать яё гузю» электрическою плиткой висела репродукция картины Карла Брюллова. Он, сучара, наверное, точно был пидарасом, кисточки в жопу Репину и Сурикову пихал. Но не о них я рассказываю. Мне , ведь, что пидарас, что просто какой-нибудь ебландин джавадов-пирасманишвили – безразлично. На плитке прабабушка варила себе еду из кусочков плоти маленьких детей. А репродукция называлась: «Гибель Помпеи», как вы уж и догадались. Хули-не трудно. Но вы них,хуя не поняли, что прабабушка моя, Дуня, молилась на нее. Поймает ребеночка около реки, срежет у него мясца, притащит на кухню и давай, блять, молится. Река та у нас была мутной. Говорят, в ней Иван Грозный четырнадцать своих сыновей утопил, а пятнадцатый то ли ему ухо откусил, то ли хуй – история умалчивает, бля. Дом у прабабушки Дуни был старый, но большой. По ночам в печке кто-то пукал, вот - от старости, видимо, не мог сдержаться. А я кутался в одеяло и слушал, как прабабушка скрипит по репродукции Брюллова желтым пальцем и приговаривает: «Ух-х-х, Ух-ты, чукча». Хуй знает, она всех чукчами называла: «Пойдем за чукчами». Хули, я шел. Брал фонарик, одевал куртку Мэйд ин Полса и пиздярил за прабабушкой. Она очень красивая и статная такая старуха была. Прямая, как восклицательный знак без точки. Она ритмично стукала клюкой по выложенной камнями мостовой, и из камней летели искры, попадали в птиц и они падали на земь. «Куры, вымя» - бормотала Дуня, а я молчал. Хули говорить? Говорить вообще надо меньше. Около реки тосовались дети. Прабабушка поднимала к небу нос и нюхала воздух. Вот от чего я до сих пор и люблю женщин с маленькими и злыми глазами, хули – архетип-Юнг и прочая пиздобратия. «Имбо! Имбо!» - кричала прабабушка, и река покрывалась рябью, а с ив падали трусы, кусты, блятть! Листья! Сорри. Я хуячил фонариком по темечку первого попавшегося ребенка и он падал в эти блятть, листья. «О!Имбо!Над пропастью во ржи» - говорила прабабушка и добавляла – « Чукчи-чукчи. Девочки, вкуснее». Мне было похуй: мальчики или девочка, чукчи или немцы. Мне в то время давала соседка, отцовская любовница, так что половыми вопросами я не был озадачен. Прабабушка клала в мешок добычу и мы пиздовали в ее старый дом, где, как я тебе уже рассказывал, бля, кто-то надсадно пердел в печке, отчего моя прабабушка и завела себе электро плитку.
Дак, вот…
Моя прабабушка Дуня отрезала небольшой кусочек молодой плоти, кидала на скворчащую, под Брюлловым сковородку, бормотала: «отче нашо», а остальное отдавала мне. Хули мне было делать? Я тащил все это на чердак. Когда чердак заполнился, кидал в колодцы. Если, где-то в 1985-ом, 86-ом году у вас исчезла сестра , ну там или брат пишите мне на мыло. Я вам сообщу конкретно, где эти, сукаблятть, колодцы и крыши, чердаки, ебать их.
