Я уже давно живу, а у меня ничего нет. Нет никаких заслуг, ни каких медалей. Нет почетных грамот, знаков отличия. Нет светлого большого дома, у озера, в котором на фоне разноцветной гальки плавает форель, даже просто обычной квартиры с высокими потолками и барочной лепниной вокруг хрустальных люстр - нет. Нет прислуги, и, конечно, нет никаких крепостных. Нет машины: ни "Мерседеса", ни "Пежо", ни "Москвича". Нет семьи - жены там, кучи детей и прочего. Была собака, пес, чокнутый ирландский сеттер, но он ослеп, а потом умер... Правда, у меня есть, слегка потрескавшееся зеркало. Когда я стою у него и старею, то вижу отражение смерти, которая колышется за моей спиной. Вижу, как смерть прикасается к узкой полоске алых губ голубоватым трепещущим пером неизвестной птицы, на плече ее замер внимательный лемур, а за газовой вуалью ее скрываются темные и глубокие глаза - одного взгляда на них достаточно, чтобы сбросить бремя жизни и откинуться...

На самом деле, ни какого пера, ни какой смерти, а уж тем более лемура, тоже - нет. Смерть - не собака, не домашнее животное, пэтс - она принадлежит всем, так что и ее у меня тоже - нет.
А еще у меня нет: крупного счета в банке и нумизматических редкостей, существенных ювелирных изделий и татуировок на теле, акций и виртуального кошелька; нет даже элементарного блога или креативных идей, которые можно выгодно продать; конечно же, нет офиса, или хотя бы обычного кабинета, с дубовым письменным столом; и многого другого - нет, и не предвидится.
Короче, ничего у меня нет, кроме самого главного.
У меня есть Учитель.

Поглаживая солидный живот, Учитель выходит из продуктового магазина, а я семеню за ним. В руках мы держим целлофановые пакеты с продуктами. Учитель - большой, пурпурный, с изображением зеленоглазого оленя, в рогах которого сияет серебристый диск луны, а я - маленький, немножко мятый. Пакет Учителя набит всевозможными замечательными продуктами: алыми сочными помидорами; пряниками, источающими медовый аромат; черной икрой в соблазнительных баночках, эклерами с розовым кремом внутри продолговатых тел, золотистыми чипсами в шуршащих кульках, чесноком, креветками, свежим укропом, пиццей - всего и не перечислишь. В моем пакете - пельмени. Ступая по лестнице, Учитель говорит, что нам нужно остановиться и покурить. Накрапывает дождь, поэтому, - чтобы Учителя не замочило, - мы встаем под козырек автобусной остановки и достаем сигареты. Учитель - дорогие, за тридцать рублей, а я - дешевые. Моя зажигалка отказывается работать, - она не высекает искру, видимо, кремень отсырел - и Учитель широким жестом дает прикурить от своей, позолоченной "Зиппо". Я подношу сигарету к огню, и любуюсь перстнем Учителя, надетым на его безымянный палец. В перстень вставлен фиолетовый камень, название которому "Затылок неба".

Продолжение следует.