Of richest emerald forged,
My soul still rises, longingly
From inferno’s winding caverns,
Through dark air soaring, restlessly
If silence was enough!
No words can grasp my starkest thoughts
No language known to man
Portrays my naked sentiment.
Dark Tranquillity “The bolt of blazing gold”
Третьи сутки без сна. Ни минуты. Сегодня поел, делал небольшую уборку по дому. А сна нет. И её дыхание. Невыносимо. Чёрт, нужно было всё-таки сходить в магазин днём за водкой – не так страшно сейчас было бы. Музыка. Эта песня стояла у меня на вызове. Красивая. Но сейчас она меня просто убивает. Я слышу её постоянно. Один и тот же куплет, как на повторе. И её дыхание. Она дышит. Тяжело дышит. Невыносимо. Днём светло, но когда темнеет – я боюсь включать свет. Боюсь включать телевизор. Боюсь себя обнаружить. Я раньше не замечал, что она так тяжело дышит. Никогда. Проклятая общага. Ощущение, что стены картонные – всё слышно. Наверное, и меня слышат. Странно, почему я раньше не замечал этого. Очень странно. Что со мной происходит.
Ночь. Лежу в кровати, слушая сумасшедшие звуки.
Телефон, как спасение. Хотя, и напугал:
- Да, Андрей.
- Не спишь? – Андрюха, ввиду наличия у него безлимита, названивал часто: по поводу и без, порой раздражая знакомых. – Как ты там? Полегче?
- Какой там нахер полегче: крыша едет уже от бессонницы – третьи сутки. Трясёт всего. Вобщем, как обычно. Сегодня вообще не пил – нет, а выходить не стал – страшно. Как-нибудь отойду, не впервой. Какое сегодня число?
- Уже тридцатое получается. Час ночи. Ну, ты и попал, брат. Как всё случилось-то? Мне твоя говорила мельком, что сердце.
- Сердце…. Сердце…. Нет, Андрей, не сердце.
- Бля, да, что ты тянешь-то, расскажи. Ты странный какой-то…
- Иди в пизду! Я бы на тебя посмотрел, когда ты с трупом в постели проснулся! – срываюсь я, – легко тебе там, урод, рассуждать о сердце и о лёгкости… Ты понимаешь, что она тут. Дышит. Я третий день слышу. Вот сейчас с тобой разговариваю и слышу! В левое ухо дышит! Ты знаешь, что это такое, а?!! Хули ты мне мозги ебёшь ещё?!! – совершенно перехожу на крик, и тут же осекаюсь. – Извини. Извини, Андрюха. Я сам не свой. Тяжело очень ещё соседи эти с ума сводят: чёртова общага, слышно всё. Коридор, за стенками, даже через квартиры. Представляешь? Куда они меня, суки, заселили. Когда пил не замечал, а сейчас всё слышу. Абсолютно. Поговори со мной. Мне плохо очень.
- Да, понимаю я. Чего уж. Допились.
- Мы с ней поехали детей отвозить домой. Там пили тоже. Во вторник вернулись ко мне вдвоём. Пили. Ещё пили. В среду днём повёл её провожать на автобус. Пошли через «шестой», и возле аптеки тормознулись на лавочке. Там же, в курсе, магазин есть. Она предложила какой-то коктейль взять, сигарет. Типа, перед дорогой опохмелиться. Ну, взяли. На улице-то, сам знаешь, не май месяц – замёрзли. Я говорю: «Ну, нахер эти посиделки тут! Езжай скорее и к вечеру – обратно чтоб». Слышишь?
- Да, конечно, говори.
- Так вот. По пути к остановке чёрт дёрнул зайти в «Лолу» погреться и, разумеется, ещё опохмелиться. Блядь! Будь она проклята. Сели там, взяли бутылку. За соседним столиком сидел парень в потёртой дублёнке и в шапке набекрень, тоже выпивал. Пока пили – разговорились. Уже с ним брали ещё бутылку. Башлял он причём. Музыку слушали, плясали там даже, придурки. Хуле там, на двухнедельные дрожжи: я был пьян, да и они не меньше. Как-то вышло, что поехали с этим Ромой за драпом. Да! Не спрашивай меня. Сам знаю. Ездили где-то, хер его знает, по городу, я два раза поссать водилу тормозил. Долго. Но взяли. Поехали ко мне… На тот момент она, ясен хрен, в Иркутск ехать уже не собиралась. Решили на завтра вместе двинуть.
- Так она…
- Подожди!
- Да, рассказывай.
- У меня всё сделали. Я смутно помню… Блять! Как же достали эти соседи и малолетки в подъезде, Андрюха! Сил нет! Что за стены тут?! Ну, так вот. Помню, что ей ставили вдвое меньше. Ровно. Первой. Мы следом. Всё. Провал. Потом я очнулся на кровати охуевший. Глянул на часы - десять вечера. Она спала прямо на полу, а этот Рома сидел и играл на компьютере. Я подорвался. Сориентировался во времени и пространстве. Давай её поднимать – тяжёлая. Рома мне помог, и мы затащили её на кровать. Фуцану этому я сказал, что пора и честь знать, и чтоб валил. Он без базара собрался и ушёл. На удивление, как я потом заметил, ничего с собой не прихватив из нашего. Там и телефоны, и её сумка с деньгами, и всякая хуйня лежали.
- Но.
- Хули «но»? Сам я разделся, выключил свет и лёг спать. Она…
- Так я не пойму…
- Ты заебал! Дай я расскажу. Проснулся я, как обычно, с глубокого бодуна посреди ночи. Ещё не открыв глаза, я понимал, что очень хуёво и что нужно снова идти посреди ночи в магазин… Или вызывать доставку. Блять, Андрей!
- Что такое?
- Они уже совсем ебанулись.
- Кто?
- Жители этой проклятой общаги. Песни поют разные. На втором этаже какая-то малолетка, закрытая в квартире, дверь пинает и не перестаёт орать: «Мама, выпусти меня отсюда!». А соседи ей это подпевают. Охуеть!
- Да, действительно, весело у тебя там. Хули? Завтра, можно сказать, Новый Год. Вот и пьют уже. Но как ты можешь слышать то, что происходит на втором этаже? Да ну нафик, Димас!
- Хеех! Второй этаж… Я тебе говорю! Тут в другом крыле даже всё слышно! Отчётливо. Я все разговоры слышу. Вот тебе и «весело». Да ну нахуй такую веселуху. Суки. Что делать-то? И так сна нет, а ещё они, падлы.
- Бред какой-то… Ты рассказывай.
- Да. Проснулся я. Рукой на столике нащупал пульт от телека, включил. Начинался матч хоккейный. Телевизор осветил пол, и я увидел бутылок семь или восемь пива! Я не подозревал совершенно об их существовании. Толкнул её локтем в бок: Вставай, типа. Похмелимся. Когда успели взять? Чо спишь, как лошадь? – тишина. Спи, думаю. Хрен с тобой. Открыл пиво. Пил и смотрел хоккей. …Блять, как же они достали! Спасу нет. Хором поют. В разных квартирах…. Понимаешь, не было совершенно никакого ощущения, что вмазался. Абсолютно. Лишь то же жуткое похмелье. От которого пиво спасало не особо. Всю игру я пил, временами толкал её. Собирался пойти в магазин за водкой. Подозревал что-то, но гнал эти мысли. Старался сделать телевизор погромче, чтоб он заглушил эту страшащую меня тишину, которая исходила от неё. Похмелье к концу игры отпускало (я засосал бутылок пять), но тревога только увеличивалась. Я уже боялся даже толкать её. Сперва толкал, желая разбудить. Потом, вообще, уже и смотреть в её сторону не мог.
- И что?
- Игра закончилась. Я встал, включил свет. Подошёл к ней. Скинул одеяло…
- Ну?
- Она на животе лежала лицом в подушку и к стенке. В лифчике и джинсах. Я прикоснулся к спине и одёрнул руку. Обожгло. Холодом. Я уже часа два (всю игру практически) понимал это, но боялся принять. Понимаешь? Боялся. Наверное, если бы не оказалось того пива, и я ушёл в магазин, то один уж точно домой не вернулся не опохмелившийся. Хоть и не был уверен в чём либо наверняка. Она витала там. Смерть. Всё это время. Я чувствовал её, но не хотел видеть. …Андрюха!
- Что?
- Они про меня разговаривают!
- Кто они?
- Люди в общаге. На той стороне. Да и тут за стенкой тоже.
Но это Андрей уже не услышал, т.к. связь прервалась, показав, что проговорили 30 минут.
- Алло! Это пиздец какой-то! Они всё слышат!
- Кто?!! Ты чо там?
- Люди в общаге! Приезжай ко мне, друг!
- Ты гонишь, Диман. Нет, нет. Время – полвторого. Ты гонишь просто, всё будет нормально. На НГ ко мне приходи. Ну, что там дальше то?
- Не знаю, Андрей. Жутко мне и эти сволочи совсем лютуют. Явно про меня говорят. Или песни поют. Красивые. Тут ансамбль какой-то на гастроли приехал вроде. Я слышал. Видимо их сюда заселили.
- Наверное.
- Перевернул………………
- Что? Что?
- Ты видел когда-нибудь фиолетовое лицо, шею, грудь?
- Бля…. Приехать?
- Нет, ты видел тёмно-фиолетовый труп своей бабы? А разговаривал с ним? Спал с ним? Андрюха? Я спокоен сейчас. Трое суток уже прошло. Дыхание слышу. Она тяжело всегда дышит во сне. И щас. Спит как будто рядом… Эти сволочи знают о ней. Они всё про меня знают, Андрюха! Сейчас говорят о том, что у меня дома есть!..
- Что делал дальше-то? Бля… Нихера ты попал, братан. Мои соболезнования. Что с ментами? С роднёй? Дети остались…
- Остались. Чо делал… Закрыл её одеялом. Сел к компьютеру. На столе лежала вся кухня: телеги, бумажки, ампула пипольфена. Хотел выкинуть, но не стал. А лишь сложил в пепельницу и прикрыл газетой. Открыл ещё пива. Выпил, практически не отрываясь. Начал дико блевать. Прямо на пол. Отдышавшись, открыл ещё одну. Снова выпил почти залпом. Сдержался. Закурил. Сидел минут тридцать. …Они знают, что она умерла и поют песни об этом… Позвонил в скорую и сообщил что человеку плохо. Я не знал: как быть и что говорить. Ехали, твари, минут двадцать. Это притом, что я не сказал, что она – труп.
- Как всегда, что уж.
- Не то слово. Пока ехали, умылся, оделся. Врач глянул на её зрачки, проверил пульс. Махнул рукой и сел писать какую-то хуйню. Я пил пиво. И трясся. Как лист осиновый. Написал. Сунул мне и сказал: отдашь ментам. Уехали. Как ни пытался я прочесть его писанину – ничего не вышло. Менты приехали минут через десять. Прочитав хуйню от доктора, опросили меня. Я всё объяснил, сокрыв тот факт, что кололись. Собственно, я и врачам не говорил этого. Написали протокол. Сунули мне какую-то бумагу и сказали: отдашь санитарам. Те приехали быстро. Завернули в плед и вынесли. Всё было тихо и молча. От и до. Я надел пуховик и пошёл в магазин. Купил три бутылки водки. Одну выпил прямо в нём. Было семь утра.
Надо было днём сходить. Я сейчас с ума сойду тут. Господи…
- Диман.
- Андрюха! Приезжай ко мне. Мне страшно. Они всё знают. Эта баба заебала дверь пинать и мамашу звать. Песни поют, смеются. Про меня!!! Чо за хуйня, Андрей?!! Лена дышит. ДЫШИТ!!!
- Успокойся, выпей корвалол. Это шок.
- Какой в пизду шок???!!! Какой в пизду корвалол?!! Ты понимаешь, что они про меня говорят??? ВСЕ!!! И дышит она. В ухо прямо. Постоянно!!! Всегда!!! Приезжай ко мне?!! Прошу!!!
- Вызови такси и сам ко мне езжай. Ну, её нахуй такую общагу.
- Они повсюду…
- Алло… Алло!... Алло!!!... Да ты где там?! Алло, Димас! – в ответ раздавался лишь какой-то отдалённый шум и грохот. После последовали гудки.
* * *
Андрей нашёл друга через сорок минут на снегу под окном. Живого. Третий этаж. Снег смягчил.
Уже в больнице врачи констатировали лишь сотрясение мозга и вывих ноги. Оттуда же отправили его в Психиатрическую больницу, где и встретил он Новый Год.
Обычьная алконаркографоманскоподоночья хрень. Некоторые думают, што в этом и заключон смысл к.культуры. Писать о жызни наркоманов и алкоголиков
используя ненормативную лексику. Как это скушно, бля. Я раздражон. Бобонятки, блять. Слюны не хватает...
