О жизнь, коварная сирена,
Как сильно ты к себе влечешь!
Ты из цветов блестящих вьешь
Оковы гибельного плена.
Ты кубок счастья подаешь
И песни радости поешь;
Но в кубке счастья - лишь измена,
И в песнях радости - лишь ложь.
Д. Веневитинов
Это рассказ про мороз.
Про то как в провинции вымораживает морозом.
Рассказ о том , как я , как всегда, блятть, держа культуру ... русскую культуру на своих хрупких плечах. Пущина, блядь, Пушкина, Ходасевича, Анну Андреевну Ахматову с ого.. с огромным носом. И я подошелъ к Вечному Огню.
Да-да... я все время думал о культуре. Думаю о культуре. О духовных достижениях русского народа. \и узбекского\
Я встал около Вечного Огня и начал думать оп опел опилёвине. О евонном вносе чего-то в русскую культуру.
- Холодно?
- не тепло.
-- А я ведь известный человек.
- ну-ну. я тоже не какой-то пидар из подвала.
- А я ведь молодой человек тебя по-любому известнее.
Я обернулся. Передо мной стоял бородатый мужичок. В очках.
- Чем это ты меня известнее?
Мужичок покляцал впередторчащими зубами и ответил:
- Мне, холодно.
- Холодно... У нас тут, блять, в провинции тепла и нету. На морозе мы держим на плечах культуру и духовность. Мы держим, перечисляю: Кнута Гамсуна, Лорку, ебать ево во все щели, Кафку, Лескова, Амфитеатрова. А вот ты - кто. мужичок?
- Я? Я заведующий "эхо Москвы". Меня зовут Лёша и я держу на своих плечах целое радио.
- То-то вот я и думаю, что ебальник-то у тебя чем-то мне знаком.
- Ой, как холодно.
- Леша венидиктиф, тьфу блятть. Вени...
- Просто - Леша Веников. О кей?
- Да мне похуй. Леша.. Ты вообще как тут оказался?
Леша захотел что-то ответить, но мороз так его сковал, что просто пиздец. И , реально он был в одной клетчатой рубашонке, дрожал весь , блятть. Что мне оставлось, господа? Что мне, воспитанном на Лермантове человеку оставалось? Блятть. Я схватилъ Лешу в охапку, благо он оказался тщедушен и легокъ и дотащил до ближайшего кафетерия. Где мы и продолжили общение.
- Ах-ах-ах.. - запричитал Леша. - Кофе. Ах.
Я отхлебнул из своей чашки.
- Веников.
- Я вел передачу. Рассказывал про Ходорквского. И вдруг погас свет и прозвучал такой звук: фиютть.
- фьюуть?
- Ну да. Такой очень неприятный. Фььютть. И.. и что? И вот я тут.
Я почесал свой затылок.
- Ну так с Ходорковским-то что? Леша Бубликов.
- Я - Веников. Точнее не Веников, совсем ты меня запутал... И раз уж мы перешли на "ты".. Ты то вообще - кто?
- Я? Я Имбо . Даун Имбо.
Мужичок как-то побледнел, весь скорчился. Провякал что-то невразумительное и из кафетерия нас начали гнать.Начали орать типа: "валите нахуй,вертели всех этих бомжар нахую, пиздец вам и армагедон" . Веников пытался оправдаться. Говорил, что он скоро Ходорковского освободитъ, что он и вообще не Веников, а известный человек. А баба заведующая кафетерем так , знаете ли, протяжно ржала и говорила: "Ху-Ху-Оххо!". Пока она так говорила я успел пиздануть еённую пыжиковую шубу выскочить на улицу и позвать Лешу.
Лёша вышел. Полный достоинства.Я дернул его за угол и напялилъ на него шубу.
- Что, Веников? Теплее?
- Не то слово! Отлично.
Тут-то и возникла пауза. Ебать-колотить... Пауза.
Помехи в Радио Эхо Москвы....
Мы побрели как-то эклектично и снова пришли к Вечному Огню.
\Бог мой, Иисус и пророк Илья! Отчего вы суки спали! Анна Андреевна! Сердце. Кровь моя!\
- Вот - сказал Веников , кутаясь в шубу - Это Вечный Огонь.
- Ага, - сказал я.
- А ты знаешь , Имбо, что если ты попытаешьься осквернить Вечный Огонь. Допустим - дунуть на него, пукнуть на него. Ну уж даже на него пописать, то тебя - убьют.
- Что?
- Убьют.
- Насмерть? Леша, хуйню не говори, кто убьет!?
- За елками - Леша махнул рукой на голубые ели - Стоят специальные люди. И как только ты...
- Да не пизди! Какие люди!
- Имбо! Там стоятъ солдаты! Они стреляютъ! Не ходи туда!
- Ну нахуй.
- Только не ссы там!!!
Я зашелъ на мраморные ступеньки. Р
ассетгнул сердышъ, ссать мне не хотелось...
Огонь красной птицей вместе с четырьмя пулями ворвался в мою грудь. Я взревелъ... как лось. И вся культура порвалась , повалилась под ёлки. И ахматова и ходасевичь и майринк и розанов.. авлялись все в крови. Сведенборгъ.. борхес.
Леша веников хихикал, грозился пальцем, щерился кутался в мною спизженую шубу и пиздовал к ходорковскому на эхо москвы.
По морозу. |
