Постимпрессионистический рассказ. Картинка неизвестного мне автора. Мерси, если ещё ж... Прости меня, Господи :))

Ангел умирает последним

Смерть для меня как запас воды в горбах верблюда - на всю оставшуюся жизнь. Может не хватить!.. Я лежала семь месяцев в больнице - за это время умирала восемь раз. Сужение сознания - расширение сознания... В общей сложности двадцать девять минут по ту сторону. Меня никакие проблемы не волновали. Кроме боли! Её не было. А жизнь и смерть - это так, попутно... Самое страшное - незнание, что ты умерла!
Вчера - не плакала... Ходила на свалку автомобилей. Свалка - место для сбора негодных старых и аварийных машин. Утром зашла в книжный магазин. Хотела ещё раз посмотреть в журнале репродукции Балл-Джойнт Готик Долс - кукол в готическом стиле, которые мне безумно нравятся. Аристократические черты с мертвенной бледностью; холодная, отстранённая, совершенная красота, роскошь нарядов - я таю!.. Вечером пошла на свалку. Залезла на самый верх. Утопала в воспоминаниях. Просто сидела в ржавой автомашине. Смотрела на свалку глазами художника. Жизнь, должно быть, устроена справедливо, если смотреть на неё глобально. И крайне несправедливо,.. если брать в рассмотрение небольшой её фрагмент. Возможно, всё несовершенство мира могло бы быть исправлено одним мазком...
Последний раз была здесь месяц назад. Тоже сидела на вершине. Вспоминала... Сверху видно всё. Подо мной было пять рядов аккуратно уложенных краном автомобилей. Открыла дверь. Это ли не выход?.. Плевать. Так больно! Так больно...Так больно... Сломается ли шея, если я упаду вниз? Узнаю... Ветер. Холодно... Свет прожекторов скользит по заснежным крышам никому ненужных автомашин. Закурила... Слезы все-таки покатились из глаз, застывая на ледяном ветру. Размажется тушь. Всегда мечтала умереть красивой. Черт!.. Кретинка! У тебя даже в такой знаменательный день косметика будет размазана по морде!.. Слышала когда-то историю про актрису, которая решила умереть красиво: нарядилась, накрасилась и отравилась... А потом её нашли мёртвой с головой в унитазе, в который она блевала... Должно быть рядом с ней кружились ангелы... Свободные от всякой плотности. Их не мучит голод, не томит жажда. Они не чувствуют боль!... Схожу с ума. Улыбаюсь собственным идиотским мыслям. И истерически всхлипываю. Больно! Больно, больно, больно!.. Кто-то окрикнул меня. Тонким детским голосом. Встречаюсь глазами с девочкой... Маленького роста. Красивая, как кукла с набором аксессуаров! В одной руке - мольберт. Другую - протягивает с кистью, как будто просит меня: "Пожалуйста...". Думаю: "Волосы она, наверное, красила акриловой краской, но когда высохли, получились пепельно-синие. Такой цвет в природе бывает только на пожарищах и у готической куклы Гот Гёрл Момоко. Колоритно-контрастная: буиные витки сочетаются с пышным белым пальтишком. Бледная, как ангел из воска. Просвечивается... Только размазана тушь и распух нос от недавних слез. Такая же как я". У меня начался истерический смех... Я - тоже художница. Вообразите мое удивление, когда на свалке меня разбудил чей-то тоненький голосок. Он сказал: "Пожалуйста... нарисуй мне смерть!".
...Пошла в аптеку за амитриптилином (для девочки - её звали Ива) и, выстояв очередь, спросила, есть ли у них такие колёса в двадцатипятимиллиграммовых флаконах, пятьдесят таблеток. Ответили, что кончились... Поплелась в другую. Задала тот же самый вопрос. Так мне сказали, что эта дрянь только с рецептом продается и, отчаявшись, я зашла в третью аптеку и хотела купить димедрола, но там его вычеркнули из продажи, а амитриптилин я спрашивать побоялась, вдруг заподозрят... Ну, что за жизнь!.. Может быть сходить еще раз в аптеку, купить десять пачек цитрамона?
Пришли вместе ко мне домой... Сняли одежду, прошли на кухню. Мольберт и картину Ива оставила в прихожей. Наверное, не хочет показывать?!
- Ты хочешь есть, Ива? - по звучанию её имя начинается на каком-то длительном подъеме (и -...), а заканчивается гораздо более спокойным выдохом (...ва), как будто человек вздохнул благодушно с облегчением.
Она смотрит на меня со спокойствием своего имени и отвечает:
- Голодная, как водитель дальнего рейса!
... и улыбается с выражением ангельских глаз на кладбищенских памятниках "спите спокойно".
А я удивляюсь услышанному сравнению. Ещё бы!.. Встретить на свалке автомашин готического вида дальнобойщика. Или душу одного из неуспокоившегося - погибшие в аварии становятся заложниками тех мест, где произошла их смерть. Автомашинах!..
- Интересно?! - спрашиваю. - А ангелы-хранители летают только со скоростью 100 км/час?
- А ты пробовала обогнать?
- Он постепенно приучивается к любой скорости, - смеюсь я.
- Фигня!.. Скорость не имеет значения. Главный признак - если захватывает дух, значит твой ангел начинает отставать.
- А что происходит, если...
- Последним умирает ангел-хранитель.
"Умирает" всё таки!... - с лёгкостью сожалею я. - Значит, и ему Бог не прощает! - Странно! Вот уже и я думаю без лишних эмоций! Точно также, как говорят американцы - без сожаления избавляясь от лишних букв, которые не произносят".
Спрашиваю опять:
- А почему Бог не прощает самоубийство?
- В самоубийстве много личного...
- Яичницу или бутерброд с сыром?..
- С дырочками... - кивая головой, шутит "голодный ангел-водитель".
А я вспоминаю как мама делала рождественский вертеп, чтобы поставить около елочки. Сцена с ночным небом (Вифлеемская звезда должна висеть на первом плане отдельно, она - более крупная). Небо - картон с цветной синей бумагой, с дырочками, в дырочки воткнуты лампочки из гирлянды. Куклы делали из ткани (торс и одежда), глины, краски (головы, лица, руки), нитки шерстяные (волосы) палочки (внутри) и проволки (руки). Младенец - пупсик резиновый. Голову ангела мама делала из сырого яйца. Две небольших дырочки в помытом с мылом яйце. Мама дула в одну - яйцо выливалось через вторую. И оставалась пустая скорлупа. Мне же оставалось только локоны приклеивать к скорлупе.
Я вздохнула...
- Однажды... - говорю, - мы с классом проходили через какое-то кладбище. Там над одной могилой было надгробие в виде статуи ангела. И я говорю подружке: "Я тоже такое хочу". Она отвечает: "Я тоже...". Вдруг до нас дошло, на какую тему мы говорим, и мы начали смеяться. Подкатила училка, что, мол, вы на кладбище смеётесь. Мы ей и отвечаем, что хотим такие же могилы. Она замолчала, покрутила пальцем у виска и ещё долго на нас косилась. А что, человек не может представлять свою могилу? Ведь квартиры можно выбирать. Могилы, всё равно что квартиры. Даже важнее.
- Почему? - спрашивает Ива.
- В квартире - окна и двери. Люди появляются и исчезают. В могиле - как в голове - исчезает всё, даже то, чему нет конца.
- Вот и мне надо уходить. - говорит Ива, - пора... Можно я оставлю у тебя свою картину?
- Конечно... До завтра?
- Только не смотри её до завтра! - попросила Ива. - Я не люблю когда смотрят незаконченное.
- Договорились! - подтвердила я.
- Договорились?... - она посмотрела на меня беспокойно, как будто спрашивала "Не "уйду" ли я уже завтра?".
- Нет! - ответила я.
А про себя подумала: "Негоже, Серёжа! ...Негоже, Володя!" - Марина Цветаева... А спустя несколько лет сама удавилась".
...Завтра Ива не пришла. И послезавтра... Никогда. Через месяц я посмотрела картину. На ней была изображена свалка в постимпрессионистическом стиле. Казалось, художник нашёл средства для выражения не сиюминутного и преходящего в жизни мгновения, что свойственно импрессионизму, а для воплощения неких длительных состояний. Внешне мирный и благостный пейзаж начинался в верхнем углу полотна. Небо - как сыр с дырочками. В дырочки воткнуты лампочки из облаков. Просвечиваются... Пепельные тона падающего мимо них ангела затягивали зрителя сверху вниз, при этом тёмные тона деревьев двигались в обратном направлении. Среди старых автомашин выделялись пятна, выраженные лубочно-цветистыми колерами. Это люди. Всё было бы почти одномерным и утвердительным, если бы не ускорившийся ритм длинных мазков - корчащихся и заставляющих всё более и более темнеющие пятна сталкиваться таким образом, что со временем нижняя часть картины стала вздыбившимся тупиком. Здесь была выписана женщина в красном. Она лежала на подстилке, брошенной прямо на землю. Рядом с ней - завтрак на траве. Мимо в небе плыли облака. Облака напоминали стадо голодных ангелов - как стадо голодных ангелов ищет корм среди людей. Одни ангелы находились внутри других, отличающихся от первых, в основном, по цвету. Низкие ангелы-облака и тут же, под ними, облака очень низкие, - плыли прямо над головой женщины в красном. Совершенно очевидно, в картине, кроме свалки и женщины, были ещё два явных и не менее главных компонента: кормление и стадность голодных ангелов. Казалось, ангелы скучают в одиночестве и непрерывно ищут, чем бы заняться. В какой-то степени они вели себя как плотские существа, которые обитают в облачности как в своей среде, при этом взаимодействуют друг с другом и с людьми на земле. Сильно высоко ангелы не поднимались - они всегда находились в пределах досягаемости людей на свалке, на расстоянии вытянутой руки. Получалось, когда ангелы не голодные, - они постоянно искали друг друга на высоте. И не скрывали радости при встрече! Ангелы игриво исполняли "танец проникновения друг в друга", символизирующего признание стада. Ощутив присутствие человека с пищей на помойке, ангелы начинали толпиться вокруг него пониже. Одни облака - лысые, почти однородного белого цвета, как братия - монахи одного монастыря, паслись на участках общего синего фона неба. Другие, - причёсанные завитушками цвета незабудок, паслись в малооблачной части неба, как будто стадо барское в лугах ходило, а крестьянское на пару. Происходящее с ними отражалось тенями на крышах старых автомобилей. Маленькие и средние пятна теней обьединялись в большие контуры, напоминавшие очертания человеческой головы. У меня, смотрящей на полотно, создавалось ощущение увиденной собственной тени. Хотелось проверить это навязчивое ощущение наклонным движением головы в сторону...
- Под новым углом зрения, - заметила я, - проявляется новый контур головы. Проверить ещё один раз - опять проявляется новый контур немного другого цвета... Ещё раз - опять... Игра с собственной тенью в тенях облаков доставляла неопределённое удовольствие предсказуемостью результата и продолжалась до тех пор, пока я не почувствовала усталость и только после этого терпение игры кончилось. Зеркало свалки перестало обманывать.
В самом конце картины, в нижней секции оставалось последнее впечатление: окно в полупрозрачной облачности, маленькое круглое окно дождевой облачности, расположенной на скате крыши облаков. Как будто одинокий ангел "отстал от других" в дымящемся воздухе дождевым облаком. Он - один, голоден, ищет корм. В самом верхнем левом углу как фиксация одного мгновения в стиле импрессионизма - затянувшееся одиночество голодного ангела заканчивалось тем, что дождевое облако "вот-вот закричит", широко открыв рот...